— Не нравятся мне эти самоходы! — проворчал Ринар. — В мое время на лошадях ездили. Просто, экологично, безопасно. А эти молодые маги-недоучки затолкали магию в повозки. И носятся теперь разумные, рискуя подавить пешеходов. Куда это годится?
Видимо, Ринар несколько увлекся. Своим ли брюзжанием. Видом ли воды, струящейся по обнаженному золотистому телу. Но Вика вдруг обернулась и взвизгнула:
— Извращенец! Вот ты дрянь какая, оказывается! — мокрая мочалка просвистела у виска черепа. — А ну, сбрызни оттуда!
— А ты достань! Хе-хе! — Ринар прекрасно видел, что девушка до него не дотянется. Однако он не учел некоторых факторов. Магическая петля захлестнула затылок, и череп был стянут вниз. Со всей дури шмякнувшись о мраморный пол.
Поиграв еще немного в футбол оранжевым мячом, Вика стянула с крючка полотенце и, завернувшись в него, поспешила в спальню.
* * *
Когда череп через какое-то время вплыл в спальню, Вика уже лежала в постели, натянув одеяло до подбородка. Нельзя сказать, что смена вида спорта с волейбола на футбол отразилась на Ринаре благотворно. И гудение было с перебоями. И покачивало его изрядно. Да еще струйки воды лились на пол. При каждом покачивании.
— Ну, что, освежился? — ехидно поинтересовалась Вика. — Был бы ты в теле, оборвала бы тебе все выступающие части нафиг! А так… Что с тебя взять? Живи уж.
Вика уже не сердилась на Ринара. Все мужчины одинаковы. Горбатого могила исправит. А их помыслы прямы, как черенок той лопаты, которой копают ту могилу. А в том, что Ринар являлся мужчиной, Вика была уверена. Она это чувствовала.
* * *
Проснулась Вика, когда опустившееся солнце заглянуло в комнату. Близилась ночь, но силы переполняли девушку. К тому же, как ей казалось, магический запас наполнился почти под завязку.
Ринар развлекал себя тем, что летал в пространстве спальни. Кругами. Восьмерками. Прищелкивая челюстями. Вращая глазами.
— Ринарчик, не мельтеши! — Вика потянулась, целомудренно следя, чтобы прелести оставались под одеялом. Простить она его, конечно, простила. Но это не повод, чтобы пялиться на халяву.
— Ну ты и дрыхнуть, соня. Я уж думал, что проспишь до завтрашнего утра!
— Что новенького? Как у нас дела на гномьем любовном фронте?
— Ты была почти права. Ядвига не пошла на вечернее свидание. Но бастионы еще стоят — завтрашний день пока под вопросом. Разве не слышишь сама — сидят каждый на крылечке своего коттеджа и флиртуют напропалую.
— Бастионы еще стоят, говоришь? Пора взрывать атомную бомбу.
— Какую-какую бомбу?
— Тсс!.. Ринарчик, мне нужно сосредоточиться, чтобы продумать наряд… Хотя чего там думать? Нам нужна атомная бомба, а не высокоточное лазерное оружие.
— Какое оружие???
— Цыц, Ринар! Твое дело маленькое. Постучи зубами, если я стану хромать не на ту ногу…
* * *
Струж млел. Растекался от счастья по своему крылечку. Ядвига почему-то отменила свидание и теперь вовсю любезничала с ним! В том же наряде, который вроде был не для него. Улыбалась ему. И даже кокетничала! А еще ему показалось, что она заколебалась, когда он предложил провести завтрашний день вместе? Или нет?
Пребывая на небесах от общения с предметом своей страсти, Струж не слышал, как открылась дверь коттеджа. Как простучали низкие каблучки домашних туфель. Из тех, что с пушистым шариком, закрывающим носок. И то, что кто-то стоит у него за спиной, понял только по округляющимся и без того огромным глазам Ядвиги. Да по ее распахнувшемуся ротику.
Струж повернулся. И тут же пожалел об этом. Краска бурлящим потоком затопила лицо. Кончики остроконечных ушей запылали так, что ими можно было растапливать ледники.
Это была, конечно, Вика. Над левым плечом оражевый сверкающий череп, Струж мог в этом поклясться, с хитрющей гримасой. Невинное выражение лица у самой девушки. Легкая хромота. Белокурые распущенные волосы. И черный пеньюар. Совсем не призванный скрывать женственные изгибы ее тела. Наоборот. Полупрозрачная невесомая дымка между ее завораживающими прелестями и нескромными взорами могла только разжигать. Поджигать кровь до состояния плазмы.
Конечно, самые лакомые кусочки плоти были прикрыты чуть более непрозрачными складками. Но все равно влюбленная парочка, как на грех, прогуливающаяся по улице, застыла при явлении Вики. Мужчина впал в ступор, а девушка запрыгала вокруг него, пытаясь заслонить ладошкой его глаза.
— Струж, дорогой, я проголодалась, — хлопая глазками, в которых светилась ангельская невинность, проговорила Вика. — Вы же не откажете бедной больной и накормите ее? А потом я бы не отказалась от десерта, — Вика так плотоядно облизнулась, что гном отшатнулся.
— Да-да, конечно, Вика. Пойдемте, пошарим в леднике. Я обязательно вас накормлю.
Вика взяла гнома за руку и потянула к входной двери. Когда она повернулась, на улице раздался шум падения тела — мужчина упал в обморок. Девушка, по всей видимости, так и не смогла уберечь глаза своего молодого человека от ослепления — сзади на пеньюаре было гораздо меньше складок.
* * *
Ядвига с ужасом смотрела, как великолепная девушка уводит ее Стружа. Уводит того, кто вдруг стал ей небезразличен. Очень небезразличен. Ну, а как иначе, если им интересуется такая ослепительная, такая божественно сложенная девушка, как эта Вика? И не только интересуется, но и судя по наряду, вознамерилась его соблазнить!
Нет, так не пойдет! Она будет бороться за свое счастье!
— Струж! — позвала гномка, досадуя, что голосок дрожит.
Гном остановился, обернувшись. И, о чудо! Выпустил руку Вики, по инерции прошедшей еще несколько шагов.
— Струж! Я вспомнила. Я же отменила все дела на завтра! Так что мы вполне сможем пообщаться целый день!
Ядвига с облегчением увидела, как обрадовался гном. И как блеснули торжеством синие глаза также обернувшейся человечки. Или это отблеск от пылающего черепа, что-то нашептывающего на розовое ушко?
Гномка с тяжелым сердцем повернулась, начиная молиться, чтобы Вика и Струж провели ночь в разных комнатах. Измены любимого она не переживет!
* * *
— Это страшная штука, ваша атомная бомба! И, кстати, всем было по барабану, на какую ногу ты хромаешь! Хе-хе! Хе-хе-хе!..
* * *
После ужина, уже в целомудренном халатике… Ну, конечно, целомудрие халатика было ровно таким, какое возможно, когда он облегает такие формы. Так вот, после ужина Вика поставила перед собой Стружа. Со словами: «Успех должен быть окончательным, а победа безоговорочной!».
Первым делом она заменила одежду гнома. Вместо невзрачной коричневой робы и серых бесформенных штанов появилась белая рубашка, небрежно распахнутая на мускулистой груди Стружа. Черные слаксы. Наклонив белокурую головку набок, Вика задумчиво поизучала творение своих рук. Приказала закатать рукава. Кивнула, удовлетворенная результатом.
Затем последовало легкое движение ладошки. И гном в одночасье лишился бороды. Трехдневная щетина все же осталась. Струж с ужасом схватился за подбородок. Но тут же отдернул руку после суровой отповеди:
— Асексуальнее бороды может быть только хвост. Мужчина с волосами, забранными сзади в хвостик, для меня перестает существовать. От этого просто тошнит! Какую-то изящную, изыскано подстриженную бородку еще можно простить, но не хвост. К тому же борода и хвост сразу дают понятие об инфантильности мужчины. Не говоря уже о распущенных волосах ниже плеч.
И следующим этапом было укорочение стрижки и придание ей четко отмерянной небрежности.
Наконец, Вика поднялась и подошла к обновленному гному. Апгрейт ей жутко нравился. Рассматривая получившийся результат, девушка даже задумчиво пробормотала:
— Какой брутальный красавчик получился! Так бы и занялась им сама, — Вика возила коготки в широкую грудь гнома. В глазах которого тотчас возникло тоскливое выражение. — Ладно-ладно… Не дрожи так. Я сегодня добрая, оставлю тебя на растерзание Ядвиге… А теперь спать, завтра должен быть на высоте!
И Вика ощутимо шлепнула Стружа пониже спины. Гном вздрогнул, словно от удара бейсбольной битой, и пулей вылетел из кухни.
Проснулась Вика, прижимая к груди череп. Словно любимого плюшевого мишку. Что характерно, Ринар ничуть не возражал.
Череп взлетел все же повыше, когда девушка разжала объятия. На всякий случай.
— Сейчас уже почти полдень. Уже давно пора вставать, у нас куча дел.
— Нас ждут великие дела и бла-бла-бла? — тоскливо пробормотала Вика. Утра она не любила. За то, что они наступают. — А что же ты меня не разбудил?
— Пригрелся, — можно было поклясться, что череп ухмыльнулся. — У меня была очень уютная посадочная площадка. Хе-хе! Хе-хе-хе…
— Гадкий Ринарчик! — девушка лениво запустила в череп подушкой. Он, конечно, без труда увернулся. — Вот все вы такие. Любите бессовестно воспользоваться девичьей беспомощностью и доверчивостью.
