Она прошипела:
— Приму, приму.
— Вот и прекрасно…
— Но только в управление, — напомнила она. — А подлинная хозяйка — Гельвеция!
— Распоряжайся, — предупредил я, — как своим. Неизвестно, когда она выйдет из монастыря. Да и выйдет ли.
Она закусила губу и посмотрела на меня чуть ли не с ненавистью. Если даже баронессу не отправят на костер, она сама не решится вернуться в те места, где погубила столько людей, и скорее всего останется навеки монашкой, замаливая страшный грех убийства.
— Я сохраню для нее все, — заявила она, — что принадлежит ей!
— Только будь осторожна с ее личными вещами, — сказал я с предостережением.
— Еще бы!
— Что-то же, — напомнил я, — дало ей такие… недобрые способности? Мне бы не хотелось, чтобы ты меня сожгла.
— А мне вот сейчас хочется, — заявила она. — Ладно, я все ее бумаги отправлю в монастырь. Ты этого хотел?
Я кивнул.
— Умница. И… пожалуйста, сама не попадись. Я не стану тебя отговаривать от колдовства, это трудно, но в этих землях тебя не знают как ведьму…
— Меня ни в каких не знают, — отрезала она.
— Прекрасно, — сказал я с облегчением. — Постарайся не прослыть ведьмой. В общем, помог, чем смог. Дальше ты… всю оставшуюся жизнь.
Хрейдмар вышел во двор проводить меня, я чувствовал, что у него есть нечто, что хотел бы спросить, но почему-то не решается, потому все идет и идет рядом, даже старается ступать в ногу.
Когда он успел переодеться, я даже не заметил, такое только женщины замечают, но на плиты двора наступают толстые подошвы добротных сапог, пусть и без рыцарских шпор, камзол подогнан по фигуре, штаны из кожи, а на поясе кинжал вполне приличных размеров.
— Кстати, — поинтересовался я, — как вы оказались… так кстати?
Он развел руками.
— Еще когда вы с Астридой так необычно вломились ко мне, я поразился ее чистой девственной мощи.
— Она ведьма, — спросил я с угрюмым недоверием, — еще больше, чем кажется?
— И это верно, — согласился он. — Но меня тронула ее редкая самопожертвенность. Есть такое заклятие, если наложить на другого, обладающего большой мощью, то можно иногда ощутить, когда он в беде. Я тогда просто копил мощь, чтобы забрать Берхта…
— Понял, — сказал я, — и просто израсходовали на Астриду?
— Да, — ответил он с заминкой, — верно. Но когда ощутил, что она в опасности, странно, еще острее почувствовал, что вас вообще вот-вот… В общем, я ринулся сюда, как видите, даже одеться не успел…
— Как же так? — спросил я с иронией. — Да неужели? Вообще-то, появись вы без штанов, я по нашей мужской слоновости все равно бы не заметил. Такие жизненные важности замечают только женщины. А мы всегда одеты, как надо, хоть на диване валяться, хоть в гости… Спасибо, хотя я как-то не слишком верю в альтруизм колдунов. А что на самом деле заставило примчаться?
Он снова развел руками, лицо стало снова насмешливым.
— Вы не поверите, но… ничего определенного. Только чувство, что вы — сами по себе большая тайна. И что с вашим появлением везде что-то серьезно меняется. А я хоть уже далеко не мальчик, но все еще дурак, потому надеюсь на чудеса. Настоящие, а не эти, что дает магия.
— Чудеса дает вера, — наставительно сказал я, — а не магия.
— Слышал, — сказал он со скукой в голосе, — но это как-то слишком возвышенно, а я, если честно, достаточно прост и приземлен. Я хочу зримые и конкретные чудеса.
Вдали распахнули ворота, крытая повозка, запряженная четверкой коней, выкатилась из замка на дорогу. Возница, настегивая лошадей, погнал их галопом.
Мы проследили, как закрылись ворота, я сказал неторопливо:
— Знаете, если в самом деле хотите поучаствовать в большом и важном деле, то добро пожаловать в гильдию Алхимиков. В ней сейчас почти все сильнейшие маги Сен-Мари, Турнедо и Армландии. Есть даже из Вестготии и Гандерсгейма. В последнем особенно сильные чародеи, но почти все сейчас увлеченно занимаются наукой.
Он пробормотал:
— Звучит не совсем понятно… В чем ее суть?
— Чтобы с помощью простых и понятных шажков, — сказал я, — со ступеньки на ступеньку наверх, ни одной не пропуская, добраться до таких вершин, с которых самая могучая магия будет казаться детским лепетом. И… я не буду доказывать, что это возможно. Познакомьтесь с теми ребятами, большинство постарше вас, они лучше меня могут объяснить, что это именно так.
Он ухмыльнулся.
— Лучше вас? Сомневаюсь.
— Просто мне пора возвращаться в Баллимину, — объяснил я. — Ротильда вчера сказала, что ее торжественная коронация назначена на послезавтра.
Он усмехнулся.
— Ах да, коронация… Все бы вам развлекаться, ваше высочество.
— Это важнейший государственный акт, — сказал я серьезно. — Все, прощаюсь!
Маг сказал быстро:
— Да, конечно, счастливой дороги… хотя вообще-то я собирался давно заглянуть в этом замке в его подвалы. Придется одному.
Я насторожился.
— А что там?
— Вход в нижние этажи и подвалы старого замка, — ответил он уклончиво. — Там тоже, можете себе представить, живут люди! Но наверх никогда не поднимаются. Гельвеция никогда не говорила, чему обязана такой роскошью своего замка?.. Это же дворец, а не замок! Я вообще с ее мужем давно знаком и уже дважды пытался попасть в подземные этажи, но, увы, не с моими силами. Или способностями. Может быть, объединим их?..
Я посмотрел на него остро.
— Зачем это вам?
— Ну-у-у, — протянул он, — у меня это может быть простая жажда знаний, хотя вы и не поверите.
— Не поверю.
— Хорошо, хорошо, люблю иметь дело с умнейшим человеком, хоть он и принц да еще и, простите за такое слово, консорт… А вы могли бы своим присутствием уберечь Астриду от возможных… ну, не знаю даже. Нехорошо для такой юной и неопытной, если снизу поднимется какое-то зло. Возможно, и баронесса стала такой… приобрела некие способности или возможности из-за того, что под замком нечто происходит?
— Ладно, — прервал я, — скажите честно, сами просто трусите.
Он сказал укоризненно:
— Ну что вы, у меня же есть самолюбие, как такое могу… вслух? И не трушу, просто догадываюсь, что мне, возможно, загадка окажется не по зубам.
— Понятно, — сказал я, — а когда местные набросятся на меня и будут рвать меня на куски, вы попытаетесь найти разгадку?
Он мягко улыбнулся.
— В самую точку!
— Хорошо, — буркнул я. — Можно и заглянуть, раз это недалеко.
— Недалеко, — ответил он бодро. — И вообще… Знаете ли, после того вашего визита моя мечта убраться от столицы подальше в глушь и жить там мирно с любимой женщиной и ребенком… как-то поблекла. Нет, я от этой идеи не отказываюсь, но раньше мне казалось, что нет ничего лучше. Однако когда вижу, как живете вы, постоянно подвергаясь опасностям… что-то в этом есть более мужское!
— Вы сказали, — напомнил я, уклоняясь от комплимента, — что барон был обязан богатством и благосостоянием… гм… общению с людьми, живущими там, внизу?
— Да, — ответил он. — Но боюсь, что если он даже и поделился секретом с прекрасной Гельвецией, то теперь этот секрет утерян окончательно.
Я сказал саркастически:
— И теперь хотите, чтобы я первым прошел по дороге, полной ловушек?
Он сказал нерешительно:
— Надеюсь, этого не понадобится.
— Хорошо, — сказал я, — тогда топайте первым. Откуда начнем?
— С подвала, — ответил он. — Я там даже спускался… немного, правда.
Бобик попрыгал вокруг нас, я потрепал по лобастой башке и посоветовал навестить копытное, а потом проверить, хорошо ли прожарили оленя, которого он принес.
Он весело взбрыкнул и унесся выполнять повеление, а мы вернулись в донжон с тыльной двери, там вереница кладовых с разным хламом, наконец подвал, сперва винный, прошли мимо винных бочек в два ряда, затем миновали еще один, для лучших вин, там бочки поменьше, наконец небольшая комната, запертая на три засова, и на всех висят массивные замки.
Я оглянулся на мага.
— Отмычки есть?
— Давно, — ответил он. — Еще барон показывал, как это работает.
Он сложил ладони ковшиком, сосредоточился, затем быстро и коротко произнес три слова, резко и отрывисто.
Замки звякнули и повисли на распахнувшихся дужках.
— Здорово, — сказал я пораженно, — вот кто, оказывается, чистит королевскую казну.
Он поморщился.
— Там всего лишь золото!
— Не прельщает?
Он вытащил замки из дужек, с пренебрежением отбросил на землю.
— Ничуть.
Я взялся за ручку, ничего не произошло, а когда потащил на себя, из щели всего лишь пахнуло застойным воздухом.
— А что прельщает?
— Что-нибудь необыкновенное, — пояснил он. — Но я уже понял, необыкновенное липнет к необыкновенному. А я, увы, человек обыкновенный.
