Рабочие, распиливающие бревна вдоль, грузчики, каменщики и вообще все мастеровые торопливо снимают шапки и, прижимая их к груди, опускаются даже не на колено, как рыцари, а вообще почти до земли, а там, смиренно застыв в молчании, тупо смотрят в землю и терпеливо ждут, пока пройду мимо.
— Варварство, — буркнул я. — Сколько рабочего времени теряется!.. Думаю, моего величия не убудет, если мастеровых приравнять, к примеру, к часовым.
Сопровождавший меня Ортенберг взглянул в удивлении.
— Ваше высочество?
— Те не кланяются, — объяснил я.
— Но и не шевелятся, — обронил он осторожно.
— И что?
— Когда вот так все застыли, — пояснил он, — и смотрят в землю, сразу привлечет внимание тот, кто поднимет голову, схватит топор и ринется к вам.
— Гм, — сказал я в недоверии, — неужели для того и придумано? Я полагал, только для чванства!
Он покачал головой.
— Многие обычаи исполняем потому лишь, что освящены стариной и традицией. И не всегда даже знаток может сказать, почему возникли.
— Ладно, — буркнул я, — пусть кланяются. Подумаешь, потеря рабочего времени! Мы на какую только хрень его не тратим. А на меня пусть смотрят и понимают, что, если учиться только на пятерки…. тьфу, в общем, можно при должном усердии подняться до высот, когда уже им будут вот так же кланяться… Где лагерь?
Он вытянул руку.
— Вот там сразу за стеной. Элитные воины обучаются там. А все остальные… в разбросанных по стране, для обучения простолюдинов.
— Собрать всех, — велел я, — элитных и не очень. Отечество в опасности! Родина-мать ее зовет и кличет!..
Он спросил очень серьезно:
— Мунтвиг точно идет сюда?..
— Думаю, — сказал я, — прет широким фронтом. Захватит не только Турнедо, но и соседей. Он к своей армии присоединил почти все разбежавшиеся было войска Карла! Конечно, надеюсь его остановить, но… на всякий случай готовьтесь к упорной и долгой обороне.
Он нахмурился, оглядывая стены столицы, что после ремонта стали неприступными, как и при Гиллеберде.
— Оборонять город сможем долго, — сказал он, — но не делать вылазки. Людей слишком мало.
— Я послал гонцов к Шварцкопфу, — заверил я, — и к Меганвэйлу. Шварцкопф оставит половину армии в Мезине, этого достаточно для поддержания порядка и нашего присутствия, а с остальными быстрым маршем двинется в родные Скарлянды, где частично перекроет дорогу в Турнедо.
Он сказал с облегчением:
— Это позволит нам подготовиться к обороне получше.
— А вот Меганвэйл подойдет из Ламбертинии позже, — сообщил я. — Ему заказано закупить для нужд армии как можно больше уникальных повозок, что изготавливаются только там.
— Чем-то особенные?
— Да, на рессорах, — сказал я. Увидев его непонимающее лицо, уточнил, — да и то веревочных, но все же… Понадобятся не только для подвозки провианта и полевых кузниц. Усталые воины проделают на них часть пути, а история учит, что армия, умеющая передвигаться быстрее противника, обычно застигает его врасплох и одерживает заслуженные победы.
Он посмотрел внимательно и с некоторым недоверием, словно сомневался в моем умении разбирать буковки.
— Мы продержимся, — пообещал он. — Если у Мунтвига такая огромная армия, то будет двигаться медленно. А отдельные отряды, выдвинутые далеко вперед, даже не поцарапают наши стены!
Для Бальзака, что сейчас в поездке по стране определяет ее неиспользованные экономические возможности, я оставил письменные указания, а то все переврут из-за недопонимания, после чего прислушался к тому, что происходит за дверью и на этаже, на цыпочках прокрался в личную комнату, где помимо моих тщательно оберегаемых сокровищ еще и нужное зеркало, ухватился за раму и начал представлять себе почти такой же кабинет, который оборудовал для себя в Варт Генце.
Жаль, нельзя такое таскать с собой. Хотя, может быть, бывают и портативные варианты? Вытаскиваю эдак из кармана что-то типа дамской пудреницы, открываю крышечку и смотрюсь в зеркальце… Хлоп — и на месте! В смысле, в другом месте…
Вообще-то на всякий случай надо дать задание своим алхимикам. Пусть пороются в старых книгах. Не может быть, чтобы допотопные люди, в смысле, довойномаговые, ходили ножками на большие расстояния или отбивали задницы пусть даже на арбогастрах…
Бобик протиснулся в едва приоткрывшуюся дверь раньше меня, я покачал головой, но он посмотрел с таким укором, что я тяжело вздохнул.
— Ну ладно-ладно, ты меня поймал на слове. Иди сюда… Да не вырывайся, толстый гад!.. Стой, кабанище, мне тоже щекотно…
Мы с трудом продавились через поверхность зеркала, двоим сопротивляется. Там Бобик сразу вырвался и побежал по кабинету, обнюхивая с недоумением.
Я поспешно постарался как можно быстрее понять, что меня может ждать в Варт Генце, однако в кабинете чуть ли не паутиной заросло, полное отсутствие всякой жизни, что в данном случае — благо.
Я с облегчением перевел дыхание, но на всякий случай, не сходя с места, быстро просканировал взглядом весь кабинет, однако не сдвинута ни одна книга на столе, ни одна бумажка, а я нарочито оставляю некоторые криво, чтобы тот, кто зайдет в мое отсутствие и возьмет в руки, положил более правильно и тем самым обозначил незаконное вторжение.
На столе едва заметный слой пыли, хорошо, даже слуги не входят в мое отсутствие. Хотя Фальстронг не железный Гиллеберд, тот держал в кулаке все королевство, но Фальстронг хотя бы держал в строгости королевский дворец.
Я прошелся по кабинету, толстый ковер глушит стук подкованных сапог, выглянул в окно. Обычная неторопливая суета. Похоже, сюда еще не докатились слухи о Мунтвиге, а ведь Варт Генц лежит прямо на пути проклятой орды…
За дверью в коридор, толстой и массивной, даже арбалетной стрелой не пробить, как и тяжелым копьем, полная тишина. Но для моего обостренного слуха не помеха, если что-то заинтересует в коридоре, и через минуту я уже знал, что старшим телохранителем все тот же Шнайдер, с ним Беккер, Вебер и Вагнер, а вот Шмидт минуту тому исчез, только запах его тела ведет в сторону лестницы.
Я распахнул дверь, все четверо радостно заулыбались, вроде бы даже не удивились, но бодро вытянулись. Бобик выскочил в коридор, но даже не гавкнул, а помчался здороваться с поварами.
— Куда кузнеца послали? — спросил я с подозрением.
Шнайдер сказал виноватым голосом:
— Да жара тут, я велел ему кувшин… холодной воды принести…
— Не увлекайтесь, — сказал я, — и кликните сэра Джонса. Думаю, он уже и забыл о государственных обязанностях.
Шнайдер тут же заорал:
— Сэр Джонс!
Чуть левее распахнулась дверь, на пороге возник Клифтон Джонс, все в том же оранжевом с черным, суровый и насупленный, на груди цепь с эмблемой короля.
Увидев меня с телохранителями, он довольно вздохнул, словно сбросил с плеч незримую ношу, почтительно поклонился.
— Ваше высочество…
— Сэр Джонс, — сказал я, — рад, что вы на боевом посту, а не с непотребными девками, как почему-то всегда кажется, когда смотришь на вас вот так сбоку и без прищура. Топайте в мой кабинет, есть радостные новости.
Он со всеми церемониями пропустил меня вперед, а стражи закрыли за нами двери.
— Грядет беспощадная война, — объявил я с ходу. — Мунтвиг собрал все силы, присоединил армию Карла и двигается в нашу сторону.
Он отшатнулся, испуганный и шокированный.
— Ваше высочество!.. Какие же это радостные?
— А возможность совершить великие подвиги, — напомнил я, — и умереть красиво?..
Он промямлил:
— Да, конечно… но государству урон…
— Согласен, — одобрил я. — Хоть я, как рыцарь, стремлюсь к великим подвигам и красивой смерти, но, как политик, предпочитаю смерть своих противников, красивую или не очень, мне важнее сам факт. Так что давайте все данные, где и что можно наскрести… а заодно разошлите самые срочные приглашения прибыть ко мне во дворец всех значительных лордов, верховных, высших и не очень, но таких, у кого есть свои дружины.
— Сделаю это немедленно, ваше высочество!
К вечеру во дворец с несвойственной верховным лордам торопливостью прибыли те, кто совсем недавно претендовали на королевский трон: Хродульф Горный, Леофриг Лесной, Хенгест Еафор и Меревальд Заозерный. Их владения разбросаны по стране, но дворцы, мало уступающие королевскому, находятся и в столице, так что да, им всего лишь перейти городскую площадь, хотя явились каждый с пышной свитой.
Следом прибыли Варвик Эрлихсгаузен, князь Стоунбернский, властелин Реверенда и Амберконта со своим непутевым сынком, Людвигом фон Эрлихсгаузен, герцогом Ньюширским. Мелькнули веселые и вроде бы снова пьяные морды Карла Теодора Кёрнера и Отто Людвига. С этими все понятно, без них двор не двор, веселые клоуны призваны разбавлять скуку и чопорность приемов, а это так здорово, когда кто-то из мелких, но благородных лордов берет на себя такую роль.
