Ознакомительная версия.
«Дорогой товарищ Добрынин, — снова прочитал он. — Извините, что долго не писала, и большое спасибо за заботу, которую вы мне оказали осенью. Пишу вам, потому что больше написать некому. Нет у меня больше никого из родных и близких, кроме вас, поэтому и пишу с просьбой о помощи. Со мной случилось что-то непонятное. Напишите: можно ли мне к вам приехать? Уже несколько месяцев я в отчаянии, и некоторые надо мной смеются. Жду ответа, с уважением, Таня Ваплахова».
Это сумбурное короткое письмо озадачило Добрынина. Сначала озадачило, а потом взволновало. Он нашел ее адрес и, не выпив чаю, поспешил на дежурную почту. Отправил Тане телеграмму: «Приезжай, жду. Добрынин».
Через несколько дней она приехала.
Добрынин как раз возвращался с работы. Возвращался позже обычного: контролировал загрузку двух внеплановых цистерн.
Поднялся на свой второй этаж, уже и ключ дверной вытащил, и вдруг увидел Таню. Она сидела на верхней ступеньке лестницы, рядом стоял ее фанерный, обтянутый брезентом чемодан.
Добрынин заметил, что Таня изменилась, но слабосильная лампочка плохо освещала лестничную клетку и при таком свете мало что можно было рассмотреть.
— Вы откройте дверь, а я сейчас встану, — сказала Таня, придвигаясь к стене и пропуская Добрынина.
Она зашла следом за ним у сразу нырнула с чемоданом в комнату.
Добрынин закрыл дверь, разулся. Включил свет.
— С приездом! — крикнул он из коридора.
Но Таня не ответила.
Он удивленно заглянул в комнату и тут понял, что изменилось в ее внешности. Таня сильно пополнела — тут Добрынин еще больше удивился — казалось, была беременна. От неожиданности народный контролер замер, уставившись на ее живот, выпиравший под легким зеленым пальто.
— Не смотрите на меня так! — жалобно попросила Таня. — Не надо?
Добрынин кивнул и вернулся в коридор. Нашел свои тапки. Обул их.
— Вы не обижайтесь, — донесся из комнаты Танин голос. — Я так намучилась там… Столько стыда натерпелась. Ведь никто не верит…
«Вот оно что», — вдруг подумал народный контролер. Смысл письма теперь был ему ясен. Вспомнил он о той девушке в Сарске, которую красноармеец бросил, вспомнил, к чему это привело, и понял, что должен он позаботиться о Тане, чтобы ничего подобного с ней не случилось. Ведь ясно было, что теперь она одна, и неважно — кто ее бросил: красноармеец или инженер!
Вернулся Добрынин в комнату, сел на табурет у окна и уставился на фотографию урку-емца, висевшую на стене, — не хотел больше смущать Таню своим взглядом.
— Это ничего, не бойся! — произнес Добрынин как можно мягче. — Кушать хочешь?
— Да, — призналась Таня.
Добрынин с радостью ушел на кухню. Почистил картошку. Потом варил ее долго на плите. Вдруг услышал за спиной шаги. Обернулся.
Перед ним стояла Таня. Она уже переоделась в широкий домашний халат. На ногах — тряпичные тапочки. Широкий халат почти полностью скрывал беременность, может быть, поэтому сейчас она выглядела более уверенно.
— Может, я помогу? — спросила Таня.
— Садись, уже все готово, — ответил Добрынин. За поздним ужином они сидели почти до полуночи.
То, что Таня рассказала народному контролеру, так озадачило и удивило его, что он и не знал, верить ей или нет. С одной стороны, он не мог ей не верить, ведь была она теперь вдовой его друга Дмитрия Ваплахова. Но с другой стороны, весь ее рассказ вызвал в Добрынине сомнения с точки зрения нормального разума. «Как же это так? — думал народный контролер. — Разве можно забеременеть без хотя бы какого-нибудь захудалого мужика? Разве может это из ничего получиться?» Но Таня настаивала на своем. — Я это заметила где-то через месяц после того, после брака, — говорила она. — Думала сперва, что живот болит. ! Поболитпоболит и пройдет, решила. А он не проходит. И тогда я к врачу пошла, а он говорит: «Вы, гражданка, беременны!» Я чуть не отравилась! А тут еще подруги заметили, извели меня совсем. Все «кто» да «кто» спрашивают. Еще обижались, почему им не сказала раньше. А как же я знаю, кто? Я ж после брака ни с кем не была. Только работа и общежитие…
Под конец Таня расплакалась, и сам Добрынин за нее расстроился.
Он уже почти верил в ее рассказ. Постелил ей потом свою кровать, а сам на завод пошел. Спал на полу, подстелив одеяло. Да и не спал, а ворочался всю ночь, все о Тане думал.
Вечером после работы пришел домой.
Таня его с ужином ждала. Картошки с мясом натушила.
Поели они молча.
— А ты вообще надолго? — осторожно спросил Добрынин перед тем, как на завод идти ночевать.
— Я назад не поеду! — взволнованно сказала Таня. — Мне товарищ Соколов говорил, что можно будет здесь остаться… Работу потом найду, общежитие…
— Да-да, ну спокойной ночи!
На заводе было тихо, и даже вохровец на проходной спал.
Добрынин поднялся в свой кабинет, постелил на полу одеяло. Потом сел за стол. Спать ему не хотелось, да и мысленные сомнения совсем замучили голову. «Хоть бы какое научное объяснение найти или про похожий случай в газете прочитать, — думал Добрынин. — А может, спросить у кого-нибудь знающего?» И решил он тут же письмо полковнику Соколову написать. Соколов, он и Таню Ваплахову знает, и его, Добрынина. Он, если что, все как есть напишет и объяснит.
Достал Добрынин ручку, чернильницу и бумагу. Долго писал, а письмо все равно короткое вышло. Короткое и не очень складное. Но главное — вопрос, интересовавший Добрынина, был в письме понятен и очевиден.
Утром перед началом рабочего дня сходил народный контролер на почту, отправил это письмо.
Следующие дни были похожи один на другой. По вечерам Добрынин заходил домой, кушал приготовленный Таней ужин, справлялся о здоровье и уходил, проверяя висевший на двери почтовый ящик.
Таня сидела все время в квартире и на улицу не выходила. Должно быть, стеснялась.
Наконец пришло письмо из Сарска. Добрынин так обрадовался, вытащив его из ящика. Положил письмо в карман пиджака и поспешил на завод.
В кабинете включил свет, сел за стол и распечатал полученное письмо.
«Уважаемый товарищ Добрынин! — прочитал он. — Ваше письмо, адресованное полковнику Соколову, получили. К сожалению, должны сообщить вам, что полковник Соколов погиб в мирное время три дня назад. Примите искренние соболезнования — мы ведь знаем, что вы с полковником Соколовым были друзьями.
Касательно вашего вопроса мы навели справки и узнали следующее:
Подобный случай т. н. непорочного зачатия описывается в религиозных книгах, однако исторически этот факт подтверждения не имеет. Однако известны несколько других случаев, когда женщины беременели исключительно, пользуясь только силой воли. Как научный феномен это явление достаточно не изучено, но, судя по всему, такие случаи изредка встречаются. Извините, что большего нам узнать не удалось. Если вам нужна будет помощь или какая-нибудь научная или другая справка — обязательно напишите. Не забывайте наш отдел.
С уважением,
майор Василюк».
Дочитав, Добрынин опустил письмо на стол. «Как же так? — подумал он. — Почему люди погибают? Дмитрий, теперь вот Соколов. Ему ведь и сорока еще не было!» На какое-то время забыл Добрынин о Тане. Забыл обо всем. И думал, думал о справедливости, о смерти, о жизни. Обида затаилась в душе у народного контролера, и не знал он что с этой обидой делать.
Добрынин встал из-за стола. Вышел в коридор. Его гулкие шаги разнеслись по пустому зданию. Спустившись, прошел Добрынин в главный цех. Красным цветом горели там дежурные лампочки, освещая двери и железные лестницы, ведущие наверх, к подвесным переходам и мосткам.
Народный контролер подошел к ближней лестнице и стал подниматься наверх.
Загудело под ногами железо, и тут же эхо подхватило этот гул.
Почти на ощупь шел Добрынин по подвесному переходу, хватаясь левой рукой за бортик. Остановился около огромного чана, доверху наполненного спиртом. Знакомый запах сильно ударил в нос. Но Добрынин опустился на корточки, наклонился к чану, зачерпнул ладонью спирта и, поднеся ко рту, глотнул.
Обжигающая боль хлынула вниз по пищеводу. А он, скривившись от этой боли, зачерпнул еще и снова глотнул.
Потом еще.
Уже все внутри горело у Добрынина, а он, словно хотел измучить себя до смерти, все черпал ладонью из чана и пил, и пил. Пока не свалился на бок. Потом полежал немного, слушая свою внутреннюю боль. И не то чтобы заснул, но впал в забытье. Лежал и бормотал что-то несознательное, как дремлющий ребенок.
Но никто не слушал его бормотания. Никого не было вокруг. И даже эхо его тихий голос не подхватывало.
Перед рассветом Добрынин пришел немного в себя. Страшно болела голова, и, спускаясь по железной лестнице вниз, он чуть не сорвался.
Пришел в кабинет, закрылся изнутри и улегся на расстеленное на полу одеяло. Лег не раздеваясь, в костюме. И сразу заснул, измученный мыслями и спиртом.
Ознакомительная версия.
