С утра я устроила всем оставшимся, включая Бегемота, форменный термидор. Или брюмер? Я не слишком сильна в этой франко-революционной терминологии, просто термидор звучит лучше, почти как «террор». Бегемот, прижав уши, спрятался под кухню, а Люська с Пашкой, для вида посопротивлявшись, принялись в два ведра мыть дом и выколачивать о березу длиннющие пыльные половики, купленные еще моей прабабушкой. Старшее поколение помалкивало: видимо, боялись, что я могу и передумать.
Когда с уборкой было покончено, со стороны города кавалерийской атакой приступили чернющие грозовые тучи. Племянники дружно взвыли: получилось, что они мыли полы задаром. Я лицемерно посочувствовала им, а про себя прочитала благодарственную молитву.
Однако спасение обошлось мне дорогой ценой: гроза разыгралась нешуточная. И даже когда она ушла, дождь продолжал лить стеной до самого вечера. Хочешь не хочешь, а надо было ехать в город. Дети поглядывали на меня злорадно, словно непогода организовалась по моей вине. Я тысячу раз пожалела, что не послушалась Кросса и не взяла его с собой. Мои шлепанцы в моментально разлившихся лужах просто завязли бы. Пришлось, сцепив зубы, идти на станцию в резиновых ботах. Шлепая по грязи, я вполне по-подростковому ненавидела себя: в оранжевом шелковом платье и ярко-фиолетовых ботах! Мне казалось, что все встречные смотрят только на мои боты и хихикают про себя. Подзадержавшийся школьный комплекс. Я прекрасно понимаю, что даже если другой человек и заметит мой прыщ на носу, пятно на платье или стрелку на колготках, то через секунду забудет об этом, потому что обеспокоен исключительно своим прыщом, пятном или дыркой. Но, увы, понимаю только умом, а этого далеко не достаточно.
Короче, домой я ввалилась мокрая (зонт не спас) и злющая.
- Ну что, не послушалась меня? – ехидно заметил с подоконника Кросс, когда я принесла на кухню бидон с ягодами и корзину огурцов. – Промочила ножки?
- Очень невежливо говорить с женщиной, повернувшись к ней спиной, - огрызнулась я.
- Так переверни меня.
Развернув Кросса носками к себе, я строго поинтересовалась:
- Ну?
- Ты поспешишь дождю навстречу,
Холодных капель поцелуи
Тебе подарит грустный вечер,
Гуашью черной ночь рисуя, -
меланхолично продекламировал он.
- Мило, ничего не скажешь. Сам сочинил или вспомнил?
- Не знаю. Всплыло вдруг.
- Хорошо хоть, не врешь. У меня был один такой знакомый, который…
- Читал стихи Пушкина и выдавал за свои?
- Не настолько нахально. Всего-навсего Брюсова и Вознесенского. Он не знал, что я филфак закончила.
- Ну, Брюсова еще куда ни шло. «Одиночество, встань, словно месяц, над часом моим!..» Но выдавать себя за Вознесенского? Вернее, Вознесенского за себя. Я бы не стал. Лучше бы сам что-нибудь сочинил.
- Кросс, да ты интеллектуал, оказывается! Брюсова знаешь. Очень мило. А как насчет машины, ничего не вспомнил?
- Какие вы, бабы, все-таки… - проворчал Кросс. – Ей стихи читаешь, а она только про тачку и думает. Ну была у меня машина, была. Иномарка.
- Ну разумеется, - хмыкнула я, ставя чайник. – Разве такие крутые Кроссы рассекают на «Жигулях»?! А подробнее можно?
- Нельзя подробнее. Помню, что темная. Черная. Или темно-синяя.
- А может, темно-зеленая?
- Может, и темно-зеленая.
- Все?
- Все, - горестно вздохнул Кросс. – Хотя нет, не все. Под спиной что-то было. Вроде массажного коврика. А сзади, под самым стеклом – игрушечный крокодильчик. Да, еще у меня были перчатки, специально для машины. Кожаные, без пальцев.
Совершенно ненужные детали – перчатки, крокодильчик. Но, к сожалению, именно такую ерундовую мелочь память хранит со страшной силой. Я, к примеру, не могу вспомнить, как звали мою воспитательницу в детском саду или как она выглядела, но прекрасно помню ее кулон из янтаря с влипшей мухой и большую родинку на шее.
Напившись чаю, я позвонила Котику.
- Котик, привет, это Кошка, - замурлыкала я, заранее чувствуя себя виноватой. – Скажи, ты уже стер моих «потеряшек»?
- Если б ты позвонила минут на двадцать позже, то пролетела бы, - голос Ваньки, уже почувствовавшего очередную просьбу, звучал кисло. – Я как раз делаю в компе уборку. Только не проси снова всю это лабуду печатать, у меня после твоего визита принтер сдох.
- Котенька, у меня к тебе еще одна просьбочка, - я просто сочилась медом и сиропом. – И печатать ничего не нужно.
- Ну?
- Ты не мог бы слазать в базу ГИБДД и узнать, у кого из «потеряшек» была машина, темная иномарка?
- Кать, ты совсем сдурела?! – возмутился Ванька. – Полторы сотни запросов! Мне что, всю ночь сидеть? И на фига тебе все это?
- Ну очень, очень надо! - взмолилась я.
- Ладно, черт с тобой, - подумав, Котик все-таки решил далеко меня не посылать. – Я тут одну примочку навалял от нечего делать, для перекрестного поиска, опробую в деле. Жди звонка.
Звонка ждать пришлось довольно долго. Я уже успела перестирать гору белья, выгладить на завтра костюм и приготовить обед на несколько дней сразу. Очень хотелось забраться в ванну с книжкой и чашечкой кофе, но я боялась, что именно в этот момент Ванька и объявится.
Наконец телефон разразился истошным звоном.
- Уф! – сказал Котик. – Ну и задала ты мне задачку. Комп кряхтел, как старый пердун в сортире, но справился. Сначала я забрался в базу и отсеял все, что не «Жигули», «Волга», «Москвич» или «запор». Потом твои «потеряшки» и зарегистрированные в городе иномарки сравнились между собой. Мне осталось только просмотреть и вручную выкинуть светлые цвета и пару-тройку затесавшихся «Нив», «Ок» и УАЗиков. Зачитать результат?
- Минутку! – я судорожно схватила ручку и блокнот. – Давай!
Я, конечно, не рассчитывала, что останется одно-единственное имя, но все равно вышло больше десятка, и это меня расстроило.
- С тебя уже два «Мартеля»! – радостно проинформировал Котик.
- В конце месяца, после зарплаты. И не два, а по-прежнему один.
- Это почему это? В смысле, почему один? – возмутился Ванька.
- А как насчет премьер-министра?
В 98-ом году наше государство никак не могло определиться с кабинетом министров и его главой, в частности. Тогда мы с Ванькой поспорили, кто будет следующим премьером, на абстрактную алкогольную бутылку, без уточнений. Я выиграла, но бутылку так и не получила, потому что Котик не торопился ее отдавать, а я как-то и не настаивала, правда, время от времени все же напоминала. Вот теперь оказалось, что очень кстати не настаивала. Любимый Ванькин «Мартель» не в пример дороже того компота, который я иногда употребляю – ликеров там, или красного вина.
Издав негодующий вопль, Котик положил трубку, а я пошла докладывать Кроссу результаты поиска.
- Ну что, любезный, «Лексуса» или, к примеру, «Феррари» у тебя явно не было, недобрал крутизны, - обрадовала я его. - Имеются парочка «Ауди», «Форд», довольно старый «мерс». Или вот еще…
- Не старайся, не поможет, - остановил меня Кросс.
Но я, тем не менее, огласила весь список, старательно тыча ему в нос (носы!) фотографии пропавших машиновладельцев. К моему великому удовлетворению, Юрий Васильевич Седов отбор прошел. У него оказалась почти новая темно-синяя «Ауди».
- Уже кое-что! – я пыталась выжать из себя хоть каплю оптимизма. – Все-таки, тринадцать человек не полторы сотни.
Но Кросс моих надежд не разделял:
- А что, если я ездил не на своей машине, а по доверенности?
- Может, ты вообще был шофером? – поддела я, но Кросс не обратил внимания. Или сделал вид, что не обратил.
- Может, меня вообще среди них нет. Ну, среди тех, кто в розыске. Может, меня и в розыск-то не объявляли.
- Не может быть! Ты наверняка не один жил. И работал где-то. Не верю, что тебя никто не хватился.
Между прочим, Алла Павловна Румянцева, на которую Кросс положил глаз, тоже оказалась в списке – с черным «БМВ». Ничего себе! И он не преминул этот факт отметить. «А, и эта мышка здесь!» – довольно протянул он. Хотя, на мой взгляд, крайне глупо называть мышкой девицу под метр восемьдесят ростом.
- Тебе что, так хочется быть бабой? – сварливо поинтересовалась я. – Да еще такой бабой?
- Бабой, как ты выражаешься, мне быть не хочется, - парировал Кросс. – А вот если уж быть женщиной, то почему бы и нет? Вполне качественное тело, я думаю.
- Значит, мое тело тебе не нравится? – взвилась я, даже не задумываясь, насколько двусмысленно звучат мои слова.
- Ну почему же? – усмехнулся Кросс. – Очень даже нравится. Но оно уже занято тобою. Тем более, я предпочитаю наблюдать за ним со стороны. Особенно когда оно переодевается в ванной, забыв закрыть дверь.
Вспыхнув, я пинком скинула Кросса с табуретки. Правая кроссовка закатилась в угол, левая оказалась под столом.
- Ты бы как-нибудь поаккуратнее, а? – несмотря на стерео, голос звучал приглушенно. – Я тебе не боты какие-нибудь. Нет, пожалуй, не стоит на тебе жениться. Не люблю баб, то есть женщин, которые распускают руки.
