Ей осталось несколько дней, а потом – все. Она-то надеялась, у нее будет время привести в порядок сад, убраться в хижине, чтобы унаследовавшая ее домик ведьма не посчитала матушку неряхой, выбрать приличное место для погребения и какое-то время посидеть в кресле-качалке, не делать ничего, только смотреть на деревья и думать о прошлом. Однако… как говорится, боги располагают.
Однако и это еще не все. Память начала выделывать какие-то странные фокусы. Но, быть может, так все и должно происходить? Может, к концу жизни ты просто истощаешься, как это случилось с нянюшкой Грапс, которая к концу жизни завела себе привычку ставить кошку на плиту, а кастрюлю выпускать на ночь погулять?
Матушка заперла за собой дверь и зажгла свечу.
В ящике комода лежала шкатулка. Поставив ее на кухонный стол, матушка открыла шкатулку и аккуратно вынула сложенный лист бумаги. Там же хранились чернила и ручка.
Чуть подумав, она принялась писать с того самого места, на котором прервалась в прошлый раз:
«…Маей падруге Гите Ягг аставляю кравать и ласкутное адияло каторае падарил мне куснец ис Дурнова Зада, а так же набор ис кувшинчика и тазика на каторый она давно налажила глаз, а так же памело, ано в полном порядке, нада толька нимного паделать.
Маграт Чесногк аставляю садиржымое этой шкатулки, сиребрянный чайный сервис с малошником в виде забавной каровы каторый ивляется Фамильной Ценастью, а так же Чисы каторые принадлижали маей матери и паручаю диржать их завидеными, патому, што кагда чисы астанавливаются…»
Снаружи донесся какой-то шум.
Если бы в комнате кроме нее был еще кто, матушка Ветровоск смело распахнула бы дверь – но рядом с ней никого не было. Она осторожно взяла кочергу, удивительно бесшумно, учитывая стоптанные, хлябающие башмаки, подкралась к двери и внимательно прислушалась.
В саду кто-то лазил.
Впрочем, вряд ли тут годится слово «сад». Возле дома матушки росли травы и ягодные кусты, была небольшая лужайка – и, конечно, ульи. От леса «сад» отгорожен не был. Местная фауна благоразумно предпочитала не приближаться к жилищу ведьмы.
Матушка осторожно открыла дверь.
Луна уже садилась. Бледный серебряный свет делал мир одноцветным.
На лужайке стоял единорог. Резкий запах наполнял округу.
Матушка двинулась вперед, держа перед собой кочергу. Единорог попятился, принялся бить копытом.
Будущее предстало перед матушкой совершенно отчетливо. Она знала, когда все случится. Теперь она начала понимать, как это произойдет.
– Мне известно, откуда ты пришел, – произнесла она едва слышно. – И лучше тебе убраться обратно, да поскорее.
Зверь было бросился на нее, но тут же отступил, когда матушка взмахнула кочергой.
– Что, не выносишь железа? Тогда беги к своей хозяйке и скажи, что мы в Ланкре все знаем о железе. И мне известно о ее существовании. Так что пусть держится подальше, понял? Это моя земля!
Солнце сменило луну, и наступил день.
На том месте, которое обычно выполняло обязанности главной площади Ланкра, собралась внушительная толпа. Жизнь в Ланкре не была богата событиями, а на поединок между двумя ведьмами всяко стоило посмотреть.
Матушка Ветровоск явилась без четверти полдень. Нянюшка Ягг уже поджидала ее на скамейке рядом с таверной. На шее у нянюшки висело полотенце, рядом стояло ведро с водой, в котором плавала губка.
– Это еще зачем? – нахмурилась матушка.
– Так положено. У вас же будут перерывы. Я и перекусить тебе захватила.
Она подняла блюдо, на котором горкой были сложены апельсины. Матушка хмыкнула.
– Судя по твоему виду, подкрепиться тебе не повредит, – покачала головой нянюшка. – Похоже, сегодня ты еще ничего не…
Тут взгляд ее упал на башмаки матушки, на грязный подол ее длинного черного платья, к которому прилипли листочки папоротника и сухие вересковые веточки.
– Упрямая старая дура! – прошипела нянюшка. – Тебя где носило?
– Мне нужно было…
– Ты что, к Плясунам ходила? Пыталась удержать Господ?
– Ну да, – ответила матушка.
Голос ее не был слабым, и она не качалась. Но нянюшка Ягг понимала, что голос ее не был слабым и она не качалась только потому, что тело матушки Ветровоск было зажато в стальных тисках разума матушки Ветровоск.
– Кто-то же должен это сделать, – добавила она.
– Ты могла прийти ко мне!
– Ты бы меня отговорила.
Нянюшка Ягг чуть наклонилась вперед:
– Эсме, с тобой все в порядке?
– Все превосходно! Чувствую себя просто чудесно! Поняла?
– Ты хоть немножко-то поспала?
– Ну…
– Конечно нет. Думаешь, победить эту девчонку пару раз плюнуть?
– Не знаю.
Нянюшка Ягг сердито посмотрела на нее.
– Не знаешь, значит? – повторила она уже несколько более мягким тоном. – Слушай, ты… лучше присядь, пока не свалилась. Пососи апельсиновую корочку. Они появятся с минуты на минуту.
– Вряд ли, – возразила матушка Ветровоск. – Скорее всего она опоздает.
– Откуда ты знаешь?
– Являться нужно только тогда, когда все собрались. Чтобы тебя все увидели и оценили. Обычная головология.
И в самом деле шабаш молодых ведьм прибыл в двадцать минут первого. Диаманда и ее сторонницы расположились на ступенях рыночной пентаграммы на другой стороне площади.
– Ты только полюбуйся на них, – фыркнула матушка Ветровоск. – Снова все в черном.
– Ну, мы тоже носим черное, – заметила рассудительная нянюшка Ягг.
– Только потому, что это прилично и практично, – мрачно ответствовала матушка Ветровоск. – А не потому, что это романтично. Ха. Дамы и Господа тоже могли бы поприсутствовать.
Некоторое время две противоборствующие стороны молча таращились друг на друга, после чего нянюшка Ягг снялась с места и заковыляла по площади навстречу Пердите. Они встретились в центре. Молодая ведьмочка выглядела весьма встревоженной. В руках она нервно мяла черный кружевной платок.
– Доброе утро, госпожа Ягг, – поздоровалась она.
– Добрый день, Агнесса.
– Гм-м. Ну, что дальше?
Нянюшка Ягг достала трубку и почесала за ухом.
– Не знаю. Вам решать.
– Диаманда спрашивает, что, обязательно было встречаться именно здесь? К тому же посреди белого дня?
– Да. Пусть все видят, – ответила нянюшка Ягг. – В этом весь смысл. Нечего прятаться по углам да по норам. Каждый имеет право знать, кто тут лучшая ведьма. Пусть весь город знает. Победитель победит, а проигравший проиграет. Все честь по чести, потом не будет никаких споров.
Пердита бросила взгляд в сторону таверны. Матушка Ветровоск дремала.
– Абсолютно уверена в себе, просто невероятная уверенность, – сказала нянюшка Ягг, скрестив за спиной пальцы.
– Гм, а что будет с тем, кто проиграет? – поинтересовалась Пердита.
– На самом деле ничего, – пожала плечами нянюшка Ягг. – Обычно проигравшая сторона покидает город. Какая ж из тебя ведьма, если все люди видели, как тебя побили?
– Диаманда говорит, что хочет лишь преподать старой госпоже урок, – продолжала Пердита.
– Пусть не волнуется. Эсме быстро учится.
– Гм… Право, госпожа Ягг, мне очень жаль, что мы вот так…
– Я тебя понимаю.
– А еще Диаманда говорит, что у госпожи Ветровоск очень внушительный взгляд.
– Спасибо за комплимент.
– Но гляделками ведь дело не ограничится, правда, госпожа Ягг?
Нянюшка сунула трубку в рот.
– Под гляделками ты подразумеваешь то самое старомодное состязание, кто кого переглядит?
– Гм, да.
– Думаю, что не ограничится. – Нянюшка подумала и пожала плечами. – Хотя попробуем. Но все-таки магический круг очертить стоит. Мы же не хотим, чтобы пострадали невинные люди, верно?
– Вы, наверное, прибегнете к Скорхианским рунам? Или к октограмме Тройных Чар?
Нянюшка Ягг склонила голову набок.
– Честно говоря, дорогуша, первый раз о таких слышу. Всегда очерчивала магический круг вот так…
Приволакивая одну ногу, она бочком, будто краб, двинулась вбок от пухлой девушки. Вскоре нянюшка вновь уткнулась в Пердиту, но уже с другой стороны, а на земле появилась грубая окружность диаметром в пятнадцать футов.
– Извини. Вот и все. Готово.
– И это магический круг?
– Ну да, он самый. Надо же и о людях подумать. Разные магические силы летают, когда две ведьмы сходятся в поединке.
– Но… А как же песнопения?
– Какие песнопения?
– Ну, обычно создание магического круга сопровождается всякими там песнопениями…
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Лично я никогда ничего не пела.
– О.
– Впрочем, я знаю одну отличную песенку. Хочешь спою? – с готовностью предложила нянюшка.
– Гм, нет. Не надо. – Пердита никогда не слышала, как поет нянюшка, но слухами земля полнится.
– А мне нравится твой черный платочек, – сказала, нисколько не смущаясь, нянюшка. – На нем и грязи почти не видно.
