-- А мы сидим, смотрим, кто-то идёт, а это ты, -- сонно поморгал Фил.
Вера согласно кивнула:
-- Ага. Подумали, мало ли, куда ты, но решили к себе позвать. У нас травка в костре.
-- Травка? -- насторожилась я, не чувствуя никаких наркотических запахов.
-- Ну да. От комаров! -- зевнул Фил. Он выглядел так, словно сейчас упадёт и уснёт на месте.
Захарченко заглянула ему в рот, не иначе как в поиске кариеса, и тоже зевнула. Я еле подавила коллективистский зевок-за-компанию. Знала, что зевота заразна, но не думала, что настолько!
-- Зайчик мой, -- потрепала Вера Широкова по макушке, -- может, домой поскачешь, спатки?
-- Мррр... нет, я лучше тут рядом с вами вздремну, а потом вместе по домам...
-- Ну, ложись, мой сладенький. А мы с Надей тогда ещё посидим... правда, Надь? Ты ведь спать ещё не хочешь?
Голос Веры излил на меня столько надежды, что я, даже чувствуй себя так, как выглядел Фил, всё равно сказала бы, что пока ещё спать не хочу и с удовольствием составлю ей компанию.
-- Ура, -- тихо обрадовалась Захарченко. -- давай поболтаем?
-- Давай.
Но вместо того, чтобы болтать, мы занялись укладыванием Фила и кормлением костра. А потом в ночной тишине, нарушаемой только мирным сопением сладко спящего Широкова, раздалось яростное уханье, заставившее меня подскочить.
-- Это филин, -- успокоила меня Вера. -- Он для людей не опасен.
-- Знаю.
-- А чего тогда скачешь? Смотри, чуть моего заиньку не разбудила...
-- Что-то ты к нему сегодня ласковая очень.
-- Заработал потому что. Весь день -- скок-поскок, скок-поскок...
Шутила Захарченко или нет, понять было просто нереально, однако, видимо, нездоровый скептицизм слишком явно проступал на моём лице.
-- Он, правда, сегодня весь день промотался, Надь. Мне его жалко даже. Но ничем помочь не могу...
-- А в чём не можешь? Почему?
Надо сказать, спросила я просто из вежливости, не испытывая особого интереса к тому, чем там занимается Фил. Тяжело ему, сложно -- что ж, примем как данность. Но Вера так выразительно на меня посмотрела, так загадочно замолчала, что настоящий интерес тут же пробудился.
-- Не, ну правда, что он делал сегодня?
Нехотя, словно сознаваясь в чём-то нехорошем -- и, похоже, краснея, просто в свете костра видно плоховато! -- Вера пояснила:
-- Ну, бегает он... тренируется.
-- А для чего?
-- Ну как для чего? Говорю же: бегает он... плохо. А хочет натренироваться, чтобы хорошо. И прыгать учится.
-- Молодец...
Понять, зачем Филу хорошо бегать и прыгать, я не могла. И не хотела. Вера больше не выглядела загадочной, и интерес, удовлетворившись кратким пояснением, уснул. Наверное, всё дело в школьных уроках физкультуры. Хотя, конечно, Широков занимается танцами, а у нас в школе для танцоров делались поблажки. Кто знает, может, тут не делались?
Новое молчание несло уже другой оттенок. Неспокойный, душный. И тени вокруг костра стали какими-то слишком густыми и чёткими. Я накручивала себя на ровном месте и не понимала сама, зачем это делаю. Казалось, надвигается некая абстрактная опасность, просто ужасающая в этой своей абстрактности. Странно знакомые запахи будоражили нюх, но не привязывались ни к каким осознанным воспоминаниям.
Я дёрнулась, когда снова заухал филин, уже в другой стороне. На этот раз Захарченко меня не стала успокаивать, молча пошевелила веткой костёр. Алые искры, на лету багровея, взвились высоко-высоко, и мне почему-то стало совсем не по себе.
Мы коротко переглядывались, словно у нас была некая тема для разговора, но мы не знали, с чего начать.
-- Надь...
-- А? -- я вздрогнула от неожиданности.
-- А ты мне ничего рассказать не хочешь?
Кошмар. Вот оно. Вера каким-то образом вызнала, что я вампир, и заманила меня на берег Луха, чтобы убить. А Фил притворяется спящим нарочно, готовится неожиданно из темноты ударить в грудь осиновым колом.
Я еле сдержалась, чтобы не заметаться у костра, повторяя траектории скачущих по голове мыслей, и осторожно спросила у Захарченко:
-- А должна хотеть?
-- А я знаю?
И мы вновь замолчали. Напряжение медленно спадало. Ну и напридумывала я себе всякой ереси! А ведь Вере просто как и мне охота всё-таки поболтать. Только тема не приходит. И всё. Наверное. Но уточнить всё-таки не помешает.
Сопел и ворочался Фил. Недовольно ворчал в лесу филин.
-- Вер...
-- Да?
-- А ты сама ничего мне не хотела рассказать? -- осторожно поинтересовалась я и с облегчением услышала в ответ тихий смех:
-- Да вроде нет! Просто ты тут сидишь вся такая нервная, дёргаешься без причины, ну, думаю, чем-то поделиться хочет, и никак не решится!
-- Уфф... -- я старательно выжала весь воздух из лёгких. -- А я уже испугалась.
-- А я уже заметила.
-- Не, ну правда... поболтать хотели... а о чём?
-- Не знаю.
И кто меня дёрнул в тот момент за язык? Может, ещё до конца не улёгшийся страх выпрашивал для себя обоснования. Я спросила Захарченко:
-- Вер, а у вас тут есть какие-нибудь страшные легенды?
Теперь дёрнулась она.
Посмотрела на меня искоса, яростно шуруя веткой в костре и засылая в небо полчища искр.
-- Самое время ночью у костра страшилки рассказывать!
-- А что? -- я прикинулась беспечной. -- Действительно ведь, самое время!
-- Хорошо. Я расскажу, -- подозрительно быстро сдалась Вера, откладывая ветку и отряхивая руки. -- Только потом не говори, что я виновата и тебя всю позапугала.
-- Не буду!
Я свернулась калачиком на земле и приготовилась слушать, всем видом выражая нарочитую готовность.
-- Ну хорошо, -- повторила Захарченко, улыбнулась и завела особым сказительским голосом, совершенно не подходившим к её бодибилдерской фигурке. -- Давным-давно, в те времена, когда посёлка Фролищи ещё не существовало, а на месте Флорищевой пустыни стояла одинокая хатка отшельника...
Мне казалось, что в пламени костра перед глазами проступают картины, которые рисуют слова Веры. Она явно повторяла то, что слышала много раз от других.
-- ...пришли в места эти оборотни. Целая стая! Где проходили они, там оставались мёртвые поселения. Не щадили звери ни малых, ни старых, ни женщин, ни мужчин.
Захарченко с явным удовольствием выдавала подробности:
-- Стая приходила в селение, дожидалась темноты, и, как только всходила полная луна, врывалась в дома, выбивая окна и двери, вытаскивала людей из их уютных тёплых постелей, и разрывала на части! А в те дальние времена леса здешние уже были так же густы и высоки, как и теперь, но только ещё гуще, ещё выше, и простирались они на много-много дней... недель, месяцев пути. Белка могла, не слезая с дерева, проскакать от самого Белого моря и до Индийского океана!
Похоже, Вера только что передала мне особенно запавшую ей в душу метафору, с таким удовольствием прозвучали слова о белке.
-- Долго шла стая, не встречая жилья человеческого. И мимо хатки отшельника тоже прошла бы, ведь не пахло от неё ничем, кроме трав лесных да кореньев и ягод, которыми питался... кхм... кандидат в святые. Но дорогу оборотням преградила другая стая...
Вера сделала паузу. В этом месте, наверное, поколения сказителей останавливались и ждали нетерпеливого вопроса от слушателей. Незаметно увлёкшись немудрёной историей, я тоже спросила:
-- Чья? Какая?
Захарченко склонилась ко мне, рискуя обжечь плечо и подпалить косу:
-- Стая вампиров!
Я похлопала глазами.
Вера молча ждала реакции. Видимо, здесь полагались визги-писки ужаса.
-- Круть... -- просипела я, еле сдерживая отчаянное желание некрасиво заржать. Ведь подружка-то, похоже, считает, что это кульминационно страшный момент!
Вот так страшилка! Всем страшилкам страшилка! В незапамятные времена гуляли себе вампиры да оборотни, цельными стаями, а как встречались где-нито на полянке в густом лесу, так и принимались рассказывать друг другу -- где были, чего видели, кого ели-пили... пламя костра услужливо развернуло дальнейшие события: встретились, поболтали, вместе бухнули, перепили, подрались и разбежались двумя основательно прореженными в драке стаями, гулять и дальше, пока снова судьба не сведёт на полянке в реликтовом бору...
Недовольная моей непонятной реакцией, Вера всё-таки собралась с мыслями и продолжила:
-- Стая вампиров заприметила отшельничье обиталище. Вампиры тоже давно уже шли по лесам, не встречая людей, и теперь, когда встретились с оборотнями, решили разделить с ними отшельника...
