— И кто же?
— Его зовут Ностер Предсказамус, — ответил Мешок Пыль. — Долгие годы он был прохфессором на кафедре пограничной магии, пока его не спровадили оттуда якобы на заслуженный отдых.
— Якобы? — удивился Арс.
— Он бы мог работать еще долгие годы, — проговорил Мешок Пыль, — но уж слишком был несдержан на язык. Мог брякнуть ректору в лицо всю правду. За это и пострадал.
— Как мне найти этого Нострадамуса?
— Предсказамуса, — невозмутимо поправил гроблин. — Он живет на улице Бронзовых Ножниц.
— Это же в Норах! — возмутился Арс. Норы располагались на окраине, и были самыми настоящими трущобами, местом более опасным, чем яма с тиграми. Представить себе обитающего там преподавателя МУ, пусть даже бывшего, было так же сложно, как слона — перелетающего от цветка к цветку и собирающего пыльцу.
— Почти, — покачал головой библиотекарь, — на самой их границе. Ностер всегда отличался экстравагантностью, и даже поселился там, где его знают не иначе как Безумного Волшебника. А на прощание он сказал: «Меня уже тошнит от вашей благовоспитанности». Ректор потом долго оттирал с мантии его плевок…
— Ну надо же! — восхитился Арс. Книги были расставлены по местам, и он вслед за гроблином двигался к выходу из библиотеки. — Спасибо, Мешок. Ты мне здорово помог.
— Не за что, — ответил библиотекарь, не поворачивая головы. — В следующий раз, когда зайдешь, принеси бедрышко девственницы. Можно не прожаренное, с кровью…
И подземелья библиотеки огласил смех на два голоса. Причем один из них звучал столь зловеще, с драматическим пришепетыванием, что можно было подумать, что смеется главный злодей из низкобюджетного фильма ужасов.
Ква-Ква устроен примерно так же, как должен быть устроен любой разумно устроенный город, за исключением, естественно, размеров. В центре, на острове, омываемом рекой, расположился дворец мэра и жилища самых богатых горожан. Кольцо обветшалых стен охватывает то, что называлось Ква-Ква многие тысячи лет тому назад, а ныне является престижным районом. Дальше — мешанина улиц и переулков, а ближе к окраинам — та часть города, о которой его отцы предпочитают обычно умалчивать. Именно там, в трущобах, бешено кипит жизнь, а исходящая оттуда вонь придает особенную пикантность городской атмосфере.
Таких районов в Ква-Ква два — Норы и Дыры. Их обитатели, если им приходится сталкиваться, тут же начинают резать друг друга с энтузиазмом людей, искренне ненавидящих ближнего своего. По счастью, случается это нечасто — Норы и Дыры располагаются на разных концах города.
Один из предыдущих мэров, Нико Хрущ, предпринял грандиозную затею по их очистке и перестройке. Результатом стало лишь то, что трущобы начали звать хрущобами, а к Нико приклеилось насмешливо-уважительное прозвище «Крутой перец», которому нынешний мэр ужасно завидовал.
Арсу, чтобы добраться до улицы Бронзовых Ножниц, предстояло пересечь часть города, расположенную на правом берегу реки. Путь предстоял неблизкий, и Топыряк, наплевав на занятия по клиническому магоанализу, отправился в дорогу с самого утра.
Над городскими улицами, нежно подсвеченный лучами восходящего светила, слегка клубился утренний смог. Пахло подгоревшим завтраком и протухшим ужином, из домов доносились сонные завывания просыпающихся кваквакцев.
Чем дальше шел Арс, тем чище и ровнее становились улицы. Мусор уже не лежал грудами, как в студенческих кварталах, а скромно возвышался аккуратными кучками, колдобины и канавы стали чуть менее глубокими, даже крысы выглядели причесанными и выбритыми. Столкнувшись с человеком глазами, они не скалились нагло, как на окраине, а скромно опускали взгляд.
К полудню Арс добрался до площади Изопилия. Все ее пространство, на котором убралось бы пять стадионов, занимал рынок, а в центре громадным фаллосом возвышался памятник Нико Хрущу, выполненный в виде исполинского початка кукурузы.
Ничего пошлого тут в виду не имелось. Просто Хрущ происходил из семьи фермеров, и страсть к сельскому хозяйству сохранил, даже став главой громадного города. Около дворца мэра он разбил грядки и принимал посетителей, возясь с кукурузой или горохом.
Рынок славился тем, что на нем было можно купить все, что угодно, от сгнившего еще полгода назад батона колбасы из верблюжьего мяса до непонятной металлической болванки с надписью «боеголовка ядерная».
— Подходи, налетай! — заорал, завидев Арса, толстый, как кошелек скопидома, гном, едва студент оказался в пределах его видимости. — Для волшебников — скидка!
— Чем ты хоть торгуешь? — полюбопытствовал Топыряк, рассматривая совершенно пустой прилавок. Денег у него все одно не было, так что проявлять интерес можно было совершенно спокойно.
— Мой товар самый лучший! — гном подмигнул и ловко извлек из-под прилавка наглухо запечатанную бутылку. — Воздух с горных вершин! Чистый, бодрый! Есть еще морской, лесной, луговой!
— А зачем он нужен?
— Как зачем? — продавец аж поперхнулся от возмущения. — То, чем дышат в этом городе, даже воздухом нельзя назвать!
Спорить с этим было сложно. То, что висело над Ква-Ква плотным облаком, давно вынудило воздух в испуге бежать в поисках более уютных местечек. Непривычные люди, первый раз попав сюда, падали в обморок.
Нельзя даже было сказать, что атмосфера Ква-Ква обладала каким-то неприятным запахом. Она обладала вкусом. Существовали особо одаренные индивидуумы, которые, попробовав воздух на вкус, могли определить местонахождение с точностью до отрезка улицы.
— И почем? — спросил Арс.
— Дешево отдаю! — развел ручищами гном. — По два бубля за бутылку — горный, по одному — все остальное!
Деньги Ква-Ква получили название из-за формы. Круглые и с дыркой в середине, они напоминали маленькие, стершиеся до плоского состояния баранки. Отливали их из редкого деревянного металла (или металлического дерева), произрастающего в расположенном на лево-восток от Ква-Ква Лоскуте Красная пустошь.
— Ну и цены, — поразился Арс, и тут же ощутил, как чья-то ловкая и гибкая рука легким движением извлекла из кармана мантии кошелек.
Топыряк хмыкнул и принялся с интересом ждать развития событий. Только очень смелый или очень глупый вор мог покуситься на деньги мага, пусть даже этот маг — всего лишь студент.
Ждать пришлось недолго.
— Ай! — завопил кто-то за спиной тонким голосом. — Ой! Кусается! Заберите его от меня!
Заклинание на кошелек Арс накладывал сам, так что хорошо представлял, что испытывает незадачливый тать.
— Что, больно? — спросил студент, поворачиваясь. Ему никто не ответил. Юноша, тощий, словно всю жизнь питался только воздухом, лежал, спиной промокая вонючую лужу. Глаза его были выпучены, а кошель — намертво зажат в руке.
— Нет, нет… — хрипел юноша, другой рукой пытаясь скинуть что-то невидимое с груди. Вокруг собирался народ, радуясь бесплатному зрелищу.
Паука, фантом которого терзал сейчас вора, Арс увидел в книге, рассказывающей о ядовитых обитателях Лоскутного мира. Паук выглядел страшнее, чем все преподаватели, вместе взятые, так что ворюге можно было только посочувствовать.
— Красть нехорошо! — сказал Арс наставительно, после чего нагнулся и вытащил кошелек из руки юноши. Тот перестал хрипеть, но в темных глазах все еще плясал страх. — Особенно у того, у кого ничего нет!
Он потряс кошельком, в нем жалобно зазвенели несколько мелких монеток. Не обращая больше внимания на вора, Топыряк зашагал дальше. Проталкиваясь через толпы покупателей и продавцов, он мужественно сопротивлялся искушению что-нибудь купить или просто посмотреть.
В самом центре рынка, у памятника Нико Хрущу, расположился агитационный пункт городского налогового управления. Над ним трепетал на ветру транспарант: «Налоговый инспектор — друг человека!», а стоящий около пункта нанятый бард исполнял песню:
— Он не лает, не кусается! На прохожих не бросается! — похоже, речь шла как раз о том самом налоговом инспекторе.
Пойти на подобные меры работы с населением городские власти заставила крайняя нужда. Деньги собирать было надо, а налоговые инспекторы почему-то не пользовались популярностью. Смертность у представителей этой профессии была выше, чем у больных туберкулезом и пьяных трубочистов.
Мэр отдал приказ о популяризации профессии, который выполнялся по мере сил и выделенных средств.
На самом пункте висел еще один плакат, поменьше, с грандиозных размеров ножом, капающая с которого кровь составляла надпись: «Заплати налоги и спи спокойно».
Что популяризаторы хотели этим сказать, оставалось только гадать.
Пройдя рынок, Арс углубился в квартал, почти целиком занятый храмами и жилищами жрецов. От разноцветных курений, которые жирными струями вытекали из распахнутых дверей святилищ, чесалось в носу и хотелось чихать.
