— Ладно, это все? А то за одну ночь я получил достаточно пищи для размышлений, боюсь, еще от какой-нибудь информации «зависну».
— Все. Хотя… осталась еще одна деталь. Совет, я бы сказал. — Он встал с кресла, как бы собираясь проводить меня до двери (которой тут и в помине не было), я поднялся вслед за ним, принимая условия игры. Кстати, столик с едой когда-то успел исчезнуть, а я даже не заметил.
— Думаю, один-единственный совет я еще смогу выдержать.
Он кивнул, а затем, положив мне руку на плечо, буквально заморозил своим взглядом:
— Держись своей эльфийки. Хватайся за нее руками, ногами и зубами. Если надо будет, перегрызи глотку хоть самому императору, но, главное, не отпускай ее от себя дальше, чем того требует необходимость. Только если она скажет, что род зовет ее, только в этом случаи отпустишь. НО! Будь наготове, ей может потребоваться помощь, и, если ты не успеешь, я тебе ЛИЧНО голову оторву, а если упустишь ее именно ты, то я тебе покажу ад, про который ты так и не удосужился спросить. Может, это и мало похоже на совет, но иначе бы ты не понял. Я тебя выбрал неспроста. Таких, как ты, миллионы, сотни тысяч намного лучше тебя, а десяткам тысячам ты и в подметки не годишься. Только они уже достигли своего предела, а ты не достигнешь никогда. Эльфийка поможет стать тебе тем, кем ты можешь стать. А теперь иди. И помни все, что я тебе сказал.
* * *
Секундой спустя я проснулся. Но, в отличие от первого раза, меня трясло от страха. Того, что я увидел в ЕГО глазах, хватило, чтобы я понял, что такое АД. И попасть туда я не хотел. В этом аду нет ни палачей, ни пыток, ни огня, ни пресловутых чертей, там не было ничего из того, что хоть сколько-нибудь соответствовало моему представлению об аде, там была только БОЛЬ, БОЛЬ умирающего мира, и испытать эту БОЛЬ я бы не желал никому.
Из-за того, что сегодня был предположительно последний день нашего путешествия по лесу (спрашивается, зачем Дженус являлся именно сейчас?), я решил не будить девушку, чтобы она выспалась. Все то время, пока ждал, прокручивал, раз за разом, в голове все, что услышал из ЕГО уст. Там было слишком много того, о чем следовало хорошенько подумать.
Где-то часа через два эльфийка проснулась и непонимающе огляделась. Она уже привыкла, что мы отправляемся в путь чуть ли не раньше, чем всходит солнце, а тут уже было светло (насколько возможно в этом лесу). Потом, видимо, решив, что я проспал, повернулась в мою сторону, но, найдя меня бодрствующим и без всяких признаков сна, окончательно перестала понимать, почему мы до сих пор не в пути. Ради этого она даже изменила привычке последних дней и задала мне вопрос по этому поводу.
— Ушастая, я бы на твоем месте радовался, что выспалась, а не задавал глупые вопросы. Теперь давай поднимайся и отправимся дальше. По моим прикидкам, до местного перевалочного пункта (большой деревни, можно сказать города, выросшего на перекрестке дорог) часа четыре пути, так что к обеду должны быть уже там. И еще. Постарайся держаться все время возле меня. Ведь у эльфов и людей вражда, так что тебя обязательно кто-нибудь попробует у меня купить, чтобы потешить себя. А если я не продам тебя (о, как побелела!), то попробуют украсть и где-нибудь изнасиловать (я бы сказал — стала пепельно-серой). А может, просто поиздеваться. Но почти наверняка изнасиловать, да еще их будет человек двадцать, хотя, может, и больше. (Он, и верно, садист!)
Еще минут десять я ей в красках рассказывал, что и как в случае чего будет происходить. Зато смог настроить так, что вряд ли она отойдет от меня дальше, чем на метр. Причем отчасти из-за того, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО говорил ей правду. Ведь эльфийки среди людей были только в виде рабынь, да и то недолго, а пересчитать их можно по пальцам одной руки. Так что придется очень постараться, чтобы Ушастую никто не обидел.
Как я и сказал своей попутчице, городишко появился в поле зрения через четыре часа после нашего разговора и через два часа после того, как закончился этот проклятый лес. В первые минуты после выхода из него меня просто оглушила какофония разнообразных звуков. Я и не подозревал, насколько лес был необитаем. Вначале даже ощущался некий дискомфорт. Было слишком много звуков и казалось, что они просто до безобразия громкие, но спустя час все встало на свои места.
Когда показался город, эльфийка натянула поводья, заставляя остановиться свою лошадь, а затем, ловко спрыгнув, подошла ко мне и требовательно протянула руку. Мне ничего не осталось делать, кроме как аккуратно взять ее за протянутую руку и помочь взобраться в седло, усадив перед собой. Правда, это стало доставлять мне определенные неудобства. Столь близкое соседство с красавицей очень действовало на мои гормоны, но я старался держаться. В то же время сколько удовольствия доставляло простое ощущение, что она рядом. До самого города я наслаждался этим соседством. Но, как только показались первые люди, весь подобрался и, приобняв эльфийку левой рукой, подтянул ее еще ближе к себе, заставляя буквально вжаться в меня, а сам незаметно стал поглядывать по сторонам. Люди же реагировали на наш дуэт по-разному. Кто глазел, даже некоторое время шел за нами, кто просто удивленно посматривал, были и такие, кто едва скользили взглядом (хотя последних практически не было). Но вот мужская часть откровенно пялилась на Солину. Большинство не видели даже эльфа и совершенно точно, что никто из них никогда не видел эльфийку. При виде нее некоторые восхищенно присвистывали, пару раз даже подходили и предлагали за нее приличные деньги. Причем, не купить (все понимали, что на покупку такого сокровища деньги найдутся только у герцогов, королей и императоров, у людей более низкого сословия за всю жизнь бы не нашлось столько, сколько стоит эльфийка), а просто воспользоваться ею, на такое денег можно было и найти. Слушая такие предложения, я вежливо и с улыбкой на губах говорил «нет», чем вызывал вздохи разочарования и откровенно завистливые взгляды. Им даже не приходило в голову, что эльфийка не принадлежала мне. Какой дурак станет дружить с эльфийкой и добиваться ее благосклонности, когда можно просто взять силой? Тем более, когда тебе за это никто ничего не сделает, да еще можно вдобавок продать за большие деньги хоть самому императору.
У прохожих я узнал, где здесь самая хорошая таверна. Она находилась на противоположном конце города, а не в центре, как я предполагал. В центре была рыночная площадь, что вполне закономерно, только вот проезжать через нее удовольствие ниже среднего. Слишком много народа, да еще по пути нарвались на какого-то зажиточного чудака на букву «м», который пристал с предложением продать эльфийку. Чтобы отвязаться, пришлось огреть по башке его и двух охранников, бросившихся на защиту хозяина. И я это сделал, хоть и пребывал в полной уверенности, что это мне выйдет боком. Зато предложения о продаже эльфийки больше не поступали. Новость, что я отказал самому графу Лоренскому, да еще и побил его, быстро разлетелась по городу. Среди простого населения ко мне сразу стали проявлять искрению симпатию, так как этот граф был порядочной сволочью. Но это все я узнал только несколько часов спустя, а сейчас же, матерясь сквозь крепко стиснутые зубы, проталкивался в направлении таверны. Вернее, проталкивался Снежок, и, думаю, умей он материться, то делал бы это явно не через крепко стиснутые зубы. Он и так недовольно ржал и тряс головой, особо непонятливых даже кусал, причем с каждым разом, по его мнению, этих непонятливых становилось все больше и больше. Когда же я достиг таверны, то был в таком настроении, что если бы мне кто-нибудь хоть слово сказал против, убил бы на месте и с особым садизмом. Видимо, все это было столь ясно отражено на моем лице, что, как только мы с Солиной въехали во внутренний двор таверны, имевшей вполне актуальное название «На перекрестке», к нам бросились сразу три слуги, чтобы отвести в конюшню моего Снежка и заводную лошадку.
Спрыгнув на землю, я легко выдернул свою спутницу из седла, опустив ее рядом, а потом, отвязав наши сумки и закинув их на плечо, направился в таверну. Солина не отставала ни на шаг. А за спиной у нас раздался болезненный крик какого-то особенно невезучего конюха, на котором сорвал свое раздражение Снежок.
