— Что, вспоминаешь родные леса? — спросил я.
— Мяу, — раздалось мне в ответ.
— Не волнуйся, скоро ты уже увидишься с родными, — представил я образ встречающего его семейства рысей, который переслал ему.
Космос положил лапу на окно и тяжело вздохнул. Погладив его за ухом, я пошёл на капитанский мостик.
— Сколько нам ещё лететь? — спросил я у Анри.
— Пока не могу сказать. — услышал в ответ я. — Совсем недавно рассвело, но из-за облаков мы не знаем, где точно летим. Однако Матвеев, перед тем как уйти спать, сказал, что ночью мы летели со средней скоростью в девяносто километров в час. А значит, нам осталось лететь около пяти часов.
В принципе я мог и не спрашивать, нам всё равно нужно было дождаться темноты, чтобы незаметно приземлиться рядом с Томской писаницей. Просто уже не терпелось оказаться на месте.
С наступлением сумерек, мы начали снижение. Перед этим на шхуне, которую мы прицепили к дирижаблю, Зес разведал местность, и сейчас подавал короткие сигналы артефактным фонариком, показывая нам куда следует держать курс.
Когда мы наконец-то сели, вместе с воинами стали накрывать дирижабль маскировочной сетью, и только потом пошли отдыхать. Узнать в темноте местность, где мы приземлились, я не смог. Однако это никак не мешало Космосу почти сразу отправиться на поиски своей семьи.
— Ты ведь можешь остаться здесь, — послал ему образ, представив картинку, как улетаю, а он остаётся с семьей.
Но Космос отрицательно покачал головой, после чего побежал в дебри леса. Я дал ему семь дней, после чего ждал его назад. Дольше я не планировал задерживаться. Однако человек предполагает, а жизнь располагает…
С рассветом мы отправились в путь на привезенных на дирижабле лошадях. Как сообщил Зес, до писаницы по прямой было около трёх километров. Однако верхом на лошадях мы бы не смогли пробраться по лесному бурьяну. Поэтому нам пришлось сделать небольшой зигзаг, чтобы выехать на обнаруженную Зесом лесную тропу.
Воинов мы оставили разбивать лагерь. А я вместе с Матвеевым, Зесом и Анри отправился в путь.
По дороге мы проехали братскую могилу, где были захоронены дезертиры. На меня нахлынули воспоминания о том, как они напали на нас во время изучения мной наскальной живописи. Тогда мы отделались небольшим испугом. Хоть в то время я ещё не пробудил стихийную магию, но Зес очень быстро склонил чашу весов на нашу сторону. И напавшие на нас дезертиры нашли покой в сырой земле.
И в этот момент мы услышали уханье совы.
— Анри? — задал я вопрос, приготовившись к нападению.
— Спокойно, — ответил он, — это энергетики. Помнишь я говорил, что Самуил оставил наблюдателей? — Смутно припоминая что-то такое, я кивнул. Однако я всё равно активировал магическое зрение и начал осматривать округу. И каково было моё удивление, когда буквально в двух метрах, на ровной ложбинке, стали подыматься два энергетика.
— С прибытием, — произнёс знакомый мне женский голос.
— Софья? — удивленно произнёс я. — Почему ты здесь?
— Самуил рассказал, что вы скоро отправитесь сюда, и я решила присоединиться.
— Но как ты добралась раньше нас?
— Я здесь уже две недели, — ответила она. — Знакомьтесь, — показала она на своего напарника, — это мой муж, Борис.
— Очень приятно, — заторможенным голосом сказал я. То, что Ковалевская замужем я не знал. Она ни разу за всё наше общение не говорила о муже ни слова.
— И мне, — улыбнулся коренастый мужчина. — Судя по вашим удивленным лицам, моя благоверная не говорила вам о моём существовании? — недовольно посмотрев на жену, спросил он.
— Да, — не стал отрицать я.
Он посмотрел на Софью взглядом не сулящим ничего хорошего. И пока они вели «немой диалог», мы слезли с лошадей.
— Софья, — обратился к ней, Анри, — ты смогла найти место предполагаемого входа?
— Пока нет. Энергетические линии уходят на несколько десятков метров в глубину. Возможно они тянутся и дальше, но моё зрение увидеть это не позволяет. Однако кое-что мы смогли найти.
Привязав лошадей, мы проследовали за Софьей и Борисом, которые остановились у подножия скалы, и когда я подошёл ближе, то увидел тот самый символ, который был изображен на перстне императора.
Перевернутый треугольник, а снизу две переплетающиеся змеи.
Тем временем Борис достал кинжал и аккуратно поддел выступ в скальной породе. Вначале мне показалось, что он решил расковырять скалу, и я уже хотел его остановить, но, когда скальная порода с противным скрежетом отъехала в нашу сторону, я увидел мигающий прибор.
— Что это? — удивлённым голосом спросил Матвеев.
— Если бы мы знали, — начала отвечать Софья, — то давно уже проникли бы внутрь.
Я прислушивался о чём говорят остальные, и параллельно изучал прибор. Прямоугольный предмет с кристаллической панелью, на котором снизу вверх мигала горизонтальная линия зеленого света, скорее всего был сканером.
Но это мне казалось не логично. Папиллярные линии при смене оболочки не могли быть одними и теми же. «Или дети Моисея умеют вносить изменения в тело реципиента?» — задался я вопросом. Технология, что использовалась для входа в лабораторию, была за гранью понимания жителей Теллуса. Структура этой панели не была похожа на то, что я видел в корабле урквайцев, однако это лишь означало, что мы идём правильным путём. Хотя и не объясняло, как нам попасть внутрь.
Не заметив никакой опасности, я приложил ладонь к панели, и на ней сразу стали проявляться контуры моей руки. Когда я убрал руку появилось изображение папиллярных линий моей руки. Раздалось негромкое механическое пищание, и с левой стороны от места, где я прикладывал руку, появилось второе изображение.
— Что происходит? — спросил меня Анри.
— Не знаю, — соврал я. Не буду же я при Софье и Борисе рассказывать о своих мыслях.
Я понимал, что сейчас наблюдаю за тем, как прибор сличает отпечаток моей руки с отпечатками, загруженными в него.
— Мы тоже прикладывали руку к прибору, — сказала Софья, когда панель с противным скрежетом стала задвигаться назад, — но у нас ничего не вышло.
— Когда я был в Египте, — начал я придумывать на ходу, — читал тракт, в котором говорилось, что если измазать руки чернилами, а потом аккуратно прижать испачканную ладонь к папирусу, то можно увидеть, что линии на руках у каждого человека отличаются.
— Так получается, что мы не сможем попасть внутрь без руки императора? — спросила Софья.
— Ну почему же? — улыбнулся я. — Но нужно перерисовать структуру линий руки, что появляется при сравнении. А после, с помощью своего дара, буду стараться переделать линии своей руки.
— А ты сможешь? — заинтересовано спросила София.
— Не попробую — не узнаю.
После этого мы почти до вечера перерисовывали изображение ладони. Сложность была в том, что рисунок появлялся всего на пару минут, после чего панель загоралась красным светом и задвигалась обратно. Потом приходилось ждать пока можно будет снова попробовать выдвинуть панель. Думаю, это было связано с перезагрузкой системы. Но когда звучал характерный щелчок, словно отодвигается щеколда, мы снова выдвигали панель.
Когда солнце начало садиться, мы стали возвращаться обратно. На месте стоянки воины уже разбили лагерь. Были вырыты ямы, из которых виднелись огненные всполохи. Расставлены палатки, метрах в ста сколотили отхожее место.
— Неплохо, — произнес Борис. — Сразу видно, что людей вы взяли с собой не простых.
— С чего такие выводы? — с прищуром спросил Анри.
— Граф Фисто, я наслышан о Вас. Думаю, будет правильно сразу сказать, что я занимаюсь тем же родом деятельности, что и Вы.
— Вот оно как, — произнёс Анри. — Честно признаться, я думал у Вас за всем следит Самуил.
— Он скорее курирует, — оправил, Борис графа. Но поймав взгляд Софьи он не стал вдаваться в подробности.
Два дня мы безвылазно находились в лагере. Работа по изменению папиллярных линий оказалось очень сложной. Требовалась большая концентрация. Плюс ко всему я был правшой. И левой рукой концентрировать энергию в узкий луч было тяжело. В итоге на третий день ко мне подошла Софья.
