«М-да-а… Такого трофея у меня ещё не было. Это несправедливо, чтобы какому-то косоглазому мазиле принадлежал такой эксклюзивный экземпляр! Пора меняться ролями…»
Старик отступил вниз, к стене погреба, потянул ещё глоточек, а потом отставил бутылку, переложил револьвер на одну из полок, чтобы в случае надобности был под рукой. Из стены вынул кусок соломы, который служил затычкой. Там оказался небольшой тайничок трофеев ещё со времен партизанки Второй мировой. Времени было в обрез, чтобы наслаждаться воспоминаниями, и Якуб вытащил немного заржавелый советский ППШ. Вставил новый диск с патронами, а потом прицелился и, словно нехотя, выпустил длинную очередь! Дверь изрешетило, как сито, поскребывание ножом мягко стихло…
Экзорцист опустил задымлённый автомат и прочистил пальцем ухо. Такая канонада его немного оглушила. Принял ещё один солидный глоток самогону, типа на помин души киллера. Контузия понемногу проходила. Зато Якуб ощутил, как что-то подтекает ему за шиворот. Это была кровь. Та, что с раненого уха. Рану пришлось быстро продезинфицировать остатками содержимого бутылки. После чего пан Вендерович опять взял револьвер, вскарабкался по ступенькам и, откинув засов, мощным ударом ноги распахнул жалкие останки двери. Ну и?
За порогом не оказалось никого! Что в общем-то было весьма удивительно, если принять во внимание количество патронов, выпущенных в невидимого противника. По логике, после такого града пуль за дверями можно было ожидать гору трупов чуть ли не с половину деревни. А на полу не было даже одного, даже самого захудалого тела…
Якуб с недоумением почесал в затылке. Неожиданно перестал чесать, отвлёкся и присмотрелся к соскребённой, залезшей под ноготь перхоти. Самый большой кусок оказался вшой невероятного размера. Разочарованный Вендерович поэтично проорал куплет нецензурной песни и вернулся в погреб — открыть другую бутылку. Там он обильно полил самогоном голову. Лысину ощутимо припекло. Боль пришлось притупить принятием остатка дезинфикатора внутрь. Вендерович вышел посмотреть на часы — механизм сломался уже несколько лет назад, но привычка осталась.
Перестрелка, без сомнений, была слышна на всю деревню. А это значит, что визит ретивого участкового может состояться в самое ближайшее время. Якуб поднял с пола нож и внимательно рассмотрел его. Нож имел покрытую резиной рукоятку и лезвие острое как бритва. С нескрываемым удовольствием новый хозяин спрятал свой трофей в голенище второго сапога. В первом был револьвер.
— Пригодится, — буркнул себе под нос старик.
Наконец упрямая жертва нападения вышла во двор. Злосчастного киллера нигде не было видно. Более того, на земле не было ни капли крови. Следов тоже не было.
— Холера, что за мистика? — Экзорцист с силой топнул ногой.
Его след хорошо отпечатался на земле, потому что вчера прошёл дождь. Все это было странным и даже более того — напоминало Я кубу одну историю. Но он явно не желал признаться себе, чем всё это пахнет. Потопал до хаты, вынес оттуда седло и вывел из хлева свою кобылу Марику, Оседлав животное, трюхающей рысью поскакал в корчму в Войславице. По дороге Вендерович внимательно всматривался в привычные детали пейзажа и в проходящих мимо людей, но ничего подозрительного не встречалось. Надёжный металл револьвера приятно холодил ногу…
В корчме уже сидели несколько его друзей-товарищей — и тех, что от бутылки и по оружию, и просто так, в общем. Было также и несколько односельчан, с которыми он никогда из принципа не садился за один стол, а уж тем более не пил. Якуб взял кружку с пивом и присел к столу. Как раз некий Витковский что-то эмоционально рассказывал:
— …Ну и та гадина с дробовиком нагло лезет в курятник и бах, бах по моим курям! Ну я за лопату и хряб его прямо по лбу, так он аж ногами накрылся…
— От то по-казацки! — радостно поддержал Семён, который тоже в такой спокойный осенний денёк решил, что грех не зайти на бокальчик тёмного. — А слыхали, в столице, говорят, новую марку пива выпустили? «Моцний горишек», то есть «Крепкий орешек» называется, а?!
— Э-э, что там пиво… ик! Я вино больше люблю, — нетрезво ответил рыжий Мищук, местный скульптор. — В-вино — это напиток богов, а мы, творцы, творя прекрасное… ик!.. — идём сразу за ними… ик! М-мы тоже… как эти… ик! Боги! Как выпьем…
— А меня пару часов назад убить хотели, — невинно присоединился к общему разговору Вендерович.
— А я вам говорю, что вино так себе. Чтобы лучше ощутить вкус, его как денатурат надо через горбушку чёрного хлеба процедить. Тогда и меньше вреда будет. А то, бывает, отдаёт привкусом ушной серы, аж колдобит… — вставил свои пять копеек бывший учитель сельской школы, уволенный несколько лет назад за пьянство в рабочее время.
— Неумеренное употребление денатурата со временем приводит к слепоте, — мудро заметил толстый фермер Бардак, который сам уже еле видел. — А вот если спирт салициловый правильно продистиллировать, то он даже салицил свой теряет. И остаются от него одни такие беленькие кристаллики, тонкие-э-э и длинные-э-э…
— Так что ж там остаётся пить? — заинтересовался Семён.
— Ну как что? Кристаллики они на дне остаются, а чистая эссенция сверху.
— А меня сегодня малость не подстрелили, — повторил Якуб.
— Вот скурвисыны! — привычно посочувствовал не пьянеющий чех Томащ. — Ну на погибель!
— На погибель! — дружно откликнулись все вместо пожелания «на здоровье».
Несколько стаканов, бокалов, кружек и стопок поднялись над столами в знак согласия с коротким, но актуальным тостом, после чего содержимое залпом очутилось внутри собеседников. А чего, собственно, дёргаться?! Подумаешь! То, что Якуба собирался кто-то убить, ни для кого давно уже не было в диковину. На него постоянно кто-то охотился. То полиция гонялась, то черти, то русские из КГБ похищали, для опытов. Зато Якуб в Москве побывал, и не раз! Да-а, у него был широкий круг знакомств…
— А я вам говорю, — толкал своё казак Семён, — что бармен из города привез целый ящик «Моцного горишека» и в кладовке припрятал. От своих же друзей прячешь, крыса?! — Последнее относилось уже к бармену, который поспешно удалился мыть бокалы.
— Спрятал, значит? От курва, давненько уже ему никто сарая не поджигал! — проснулся храпящий в углу Марек из Тростянки.
— Я от друзей ничего не прячу! — разозлился вернувшийся за стойку хозяин. — Надо было так прямо и сказать, что вы хотите попробовать. Так наливать?
— Да-а-а!!! — возбуждённо откликнулись два десятка подвыпивших завсегдатаев.
Бармен мрачно выставил бутылки в ряд на столе, каждому по одной.
— Ну шановне панство, за что теперь пьём? — приподнялся экзорцист.
В ответ грохнул выстрел, и влетевшая в окно пуля удачнейше расколотила весь ряд новеньких бутылок с пивом! Стекло и брызги «Крепкого орешка» разлетелись во все стороны…
— Курва! Да что ж тут такое творится?! — не на шутку разозлился малость окосевший Бардак. — Якуб, это тебя сегодня утром хотели убить? Признавайся!
— Ну вроде меня. Может, убить, а может, так, только попугать…
— Не знаю, кто там на тебя зуб заточил, но наше пиво здесь ни при чём и не хрен нам всем тут из-за тебя рисковать! Пошёл вон! Нехай в тебя перед магазином стреляют.
— Ах ты быдло! Да я тебе сейчас так морду начищу, что мама родная не признает!
— Ты мне?! Да я тебя сам…
И, как в старом добром американском вестерне польского разлива, в ход пошли кулаки, стулья и бутылки. Безучастных не было! Сначала народ дружно поразбивал лампочки, окна и посуду, то есть всё стеклянное и керамическое. Потом из массы разъярённых пьяных сельчан вылетел чей-то золотой зуб, звонко вписавшись в белёный потолок. Корчма дымилась и гудела от самой настоящей, смачной деревенской драки…
— Только не по бару! Только не по бару! — орал бармен, время от времени приседая за стойкой от пролетающей мимо бутылки или чего потяжелее. — У меня ещё один ящик пива в кладовке есть. Запасной! Отдам бесплатно, только прекратите крушить моё заведе…
Но никто его уже не слушал, никому это не было интересно. Клубок тел, в середине которого находились Вендерович и Бардак, прокатывался из одного угла в другой, круша на своём пути всё, что попадало под руку. Следующая нежданная пуля влетела уже через двери и разнесла пятилитровую бутылку русской «Столичной», которая царственно возносилась над стойкой бара и была всеобщим признанным талисманом. Мгновенно наступила немая сцена. Проспиртованный воздух заполнила зловещая мёртвая тишина, как предчувствие самой страшной бури…
— Стоять! — крикнул Якуб, беря на себя бразды Наполеона. — Попозже сведём личные счёты. Сначала надо найти этого сукинсына. Он нам за всё ответит!
Нетрезвые поляки молча и угрюмо кивнули в знак согласия.
