– чтобы погребок выгорел, но соседские помещения оказались нетронуты пламенем. Страховой агент похвалил меня за предусмотрительность и сообщил, что выплаты придут через месяц. Марта плакала, домовые поскуливали, хватаясь лапками за подол моего платья – а меня словно приморозило. Я не могла ни плакать, ни кричать – просто смотрела на обгорелый вход в погребок и понимала, что следующим номером программы может последовать мое обвинение в предумышленном убийстве.
Айзен, должно быть, ждал, что я приду. Приползу.
- Поехали домой, - сказал Виктор, обнимая меня за плечи. Я была не одна, и от этого становилось легче. Не знаю, как бы я вела себя, если бы сейчас у меня не осталось ничего, кроме горя от потери своего дела.
- Поехали, - кивнула я. Ноги почему-то сделались ватными, и город заскользил куда-то в сторону, но я смогла устоять. – Ты не против, если мои домовые поживут у тебя?
- Конечно, пусть живут, - с искренним теплом откликнулся Виктор и повел меня мимо зевак, мимо полицейских, которые заканчивали отчет, мимо моей сгоревшей жизни. Когда мы погрузились в экипаж и двинулись в сторону центра, Виктор сказал: - Приедем, и ты приляжешь. Тебе надо отдохнуть. А я съезжу к Бруно. Если Айзен думает, что тебя некому защитить, то он сам не знает, как сильно ошибается.
Я кивнула, пытаясь опомниться и прийти в себя. Маленькое заклинание под названием Рука тишины пригодилось: мне стало немного легче. Да, мой погребок сгорел, мое дело было уничтожено, но я смогу начать все сначала. Главное, что никто не погиб, Марта не ранена и домовые целы. А Виктор поговорит с принцем, и Айзен оставит меня в покое. И с моими родными все будет хорошо.
Но мне по-прежнему хотелось кричать – выплеснуть все, что сейчас горело во мне.
Чем ближе мы подъезжали к площади святого Марка, тем больше экипажей и омнибусов скапливались в пробке. Люди, которые шли по тротуару, махали руками в сторону королевского дворца и что-то взволнованно обсуждали. То ли запах дыма от сгоревшего погребка так завяз у меня в носу, то ли где-то впереди что-то горело.
Завизжал полицейский свисток. Загрохотали пожарные колокольчики.
Виктор поднялся на сиденье экипажа. Сел. Снова поднялся и, схватив меня за руку, выпрыгнул на мостовую. Домовые покатились за нами серыми меховыми шагами, цепляясь за мой подол, и от Виктора так и брызгало страхом и яростью.
Мы успели к его дому как раз в тот момент, когда пожарные выплеснули последнее ведро воды, и огонь угас. В точности такой же направленный магический удар уничтожил моих «Кошек» - и сейчас я видела, что все здание по-прежнему хвастается белизной своих стен, и лишь там, где была квартира Виктора – чернота, копоть, мертвые провалы окон.
Виктор замер. Соседи, столпившиеся на ступенях у парадного подъезда, смотрели на него с сочувствием и любопытством. Швейцар, который говорил с одним из полицейских, увидел Виктора и указал на него со словами:
- Да вон хозяин-то! Они вон с барышней как уехали, так оно через четверть часа и рвануло!
Виктор сделал несколько шагов к дому, и теперь уже я испугалась за него, таким бледным и растерянным он сделался.
- Моя книга… - прошептал Виктор. – Боги всемогущие, моя книга… Мои рецепты, мои записи…
Я торопливо набросила на него Руку тишины, и его взгляд прояснился. Виктор опомнился, и страх в его взгляде растворился. Подошел полицейский, уточнил имя и сообщил примерно то же самое, что я услышала возле «Трех кошек». Направленный магический удар, квартира выгорела со всем своим содержимым за несколько минут, и хорошо, что никто не погиб. Виктор выглядел так, словно у него убили кого-то из близких – подозреваю, что я была в точности такой же.
Несколько дней назад у него все было хорошо. А потом он женился на мне, и вся его жизнь рухнула и рассыпалась пеплом.
- Какая книга? – спросила я, когда полицейский отошел. Виктор посмотрел куда-то сквозь меня и ответил:
- «Академия кухни». Девятый том.
Я знала «Академию кухни» - Виктор Фаренти каждый год выпускал новый том, их было уже восемь, и там действительно были очень хорошие рецепты блюд со всех концов света. Но Виктор…
Не может быть. Нет, это невозможно!
- Ты написал ее. И еще восемь томов до этого, - сказала я. Виктор кивнул и провел ладонями по лицу. Он был похож на человека, который пытается проснуться и не может.
Виктор Фаренти, великий кулинарный критик, который одной своей статьей поднял «Трех кошек» на вершину известности. Мой муж.
Мне захотелось заорать в голос.
- Ты Виктор Фаренти, - едва слышно сказала я. Он кивнул – человек под Рукой тишины не только успокаивается, он еще и говорит чистую правду.
- Не может быть, - прошептала я и ответила себе: может. У него такие ножи и специи на кухне, которые не по карману тому, кто просто умеет готовить. Да обычный человек и не подумает о том, что ванвирские ножи режут намного лучше и тоньше других – обычный человек и не знает таких слов.
В отличие от великого кулинарного критика. Который ворвался в мою жизнь – и я понятия не имела, зачем.
Кажется, я уже никогда и ничему не удивлюсь. Никогда.
4.3
Виктор
После того, как я поговорил с проворным страховым агентом, который с поклонами и выражениями сочувствия и почтения сообщил, что деньги за квартиру я получу уже завтра, я взял Глорию и домовых и отправился к Бруно. Когда от Глории повезло прохладой, я как-то вдруг успокоился. Мне стало легче дышать, и истерика, которая поднималась из глубины моей души, сразу же улеглась.
Я потерял все. Рукопись девятого тома "Академии кухни" была почти закончена - да, я её восстановлю, но на это уйдёт несколько месяцев. Коллекция моих рецептов, ножи, каждый из которых стоил целое состояние, посуда... У меня ничего не осталось. Только обгорелая пустота.
До дворца мы дошли за несколько минут. Я то и дело запускал руку в волосы, понимая, что готов закричать, но от Глории, которая шла рядом, снова веяло прохладой, и это помогало опомниться. Она выглядела спокойной, очень спокойной, и я подумал, что тут дело тоже в магии.
Она не говорила ни слова, и сквозь тишину, которая меня окутала, пробивалось удивление. Я ведь признался в том, кем был на самом деле, я рассказал правду о себе, но Глорию это
