Ознакомительная версия.
До сих пор не пойму, как мне удалось остаться в живых. Пролетев метров пятнадцать, я с плеском обрушился в волны, нахлебавшись воды, кое-как вынырнул, выбрался на сушу и побежал вдоль берега. Уже рассветало, когда я встретил вдрызг пьяного крестьянина, который неторопливо ехал куда-то на тележке, запряженной добродушным ушастым животным, слегка похожим на осла. Подбежав к крестьянину, я сунул ему в руку свой адмиральский орден, украшенный бесценными бриллиантами, и, вскочив в тележку, погнал осла к своей ракете. Сидя на земле, крестьянин что-то мычал мне вслед, но был слишком пьян, чтобы даже встать.
Звездолет по-прежнему охраняли солдаты с боевыми драконами. Увидев меня, они выставили перед собой пики.
– Стойте! Вы – мои подарки! Приказ Иваниуса! – крикнул я им.
Солдаты ошарашенно замерли, я же заскочил в открывшийся при моем приближении люк и захлопнул его за собой.
Десятью секундами позже я уже мчался прочь от Призии, но спокойно вздохнул лишь тогда, когда планета в иллюминаторе сжалась до размеров куриного яйца.
Созвездие Скорпиона издавна пользуется у астронавтов дурной славой, чем разительно отличается от расположенного неподалеку вполне благополучного созведия Весов. Нигде, кроме Скорпиона, нет такого количества двойных переменных звезд, радиогалактик и газовых туманностей, нигде так часто не встречаются метеоритные потоки и не происходят нейтронные бури. Недаром именно Скорпион со всеми входящими в него галактиками стал кладбищем Пятого межзвезвездного флота, полностью сгинувшего в нем в первые столетия освоения Вселенной.
Естественно, с моим роковым невезением я никак не мог избегнуть ловушек Скорпиона, и это дьявольское членистоногое, сотканное из многих десятков звезд, обрадовавшись новой забаве, вцепилось в меня своими клешнями.
За несколько месяцев до описываемых событий мне крупно повезло. Я обнаружил в созвездии Малой Медведицы автоматическую базу с ископаемыми, отбившуюся от каравана, и на буксире приволок ее в ближайший космопорт, где мне был выплачен страховой приз в размере ста тысяч. На эти деньги я основательно подлатал свою ракету: покрыл борта антикоррозийкой, обновил краску, заменил электропроводку, установил новое навигационное оборудование, усилил рули и, наконец, на остаток денег восстановил внутреннюю обшивку каюты, отсутствовавшую у меня со времени первой поломки двигателя, когда я швырял в топливную камеру что попало.
После ремонта мой «Блин» стал таким красавцем, что я добрых полчаса вытирал ноги, прежде чем решился вновь шагнуть на его борт. Практически это был теперь новый корабль: от старого остались лишь двигатель, борта и, увы... Мозг.
В самом начале, когда я затевал ремонт, у меня было искушение заменить и его, но я успел уже привязаться к этому старому брюзге и махнул рукой. Неблагодарный Мозг не оценил моего великодушия и ежедневно платил мне за него тройной порцией ворчания. Он брюзжал на меня совершенно безнаказанно, пользуясь тем, что ремонтники, натягивая обшивку каюты, оставили выключатель звука под обшивкой. Теперь, чтобы лишить болтуна права голоса, требовалось отодрать лист обшивки, а уродовать новенькую каюту рука у меня не поднималась.
Едва ремонт ракеты был завершен, как я получил лазерограмму из созвездия Стрельца. Старинный приятель приглашал меня на свадьбу и просил быть его свидетелем. Совершать месячный перелет к Стрельцу мне не хотелось, тем более что свадьба у приятеля была чуть ли не пятой, но отказать было неудобно, и я лазерографировал, что вылетаю немедленно.
Самый короткий путь к Стрельцу пролегал через созвездие Скорпиона. Я задал Мозгу координаты, а сам обложился книгами и взялся штудировать земную историю, давно привлекавшую меня своей удивительной циклической повторяемостью – от плохого к худшему и от просто глупого к явно идиотическому.
Я дошел до Калигулы и уже плавно перетек на безвольного Клавдия Друза, как вдруг совсем крошечный метеорит пробил борт звездолета, пулей просвистел мимо моего виска и, ударившись о рукомойник, куда-то закатился. Случилось это в самом центре так называемого «треугольника» Скорпиона, расположенного на равном расстоянии от обоих его клешней.
Не дожидаясь, пока произойдет разгерметизация, я заткнул дыру в борту пальцем, а немного погодя поставил на место пробоины прочную стальную заплату. Заплата портила вид новенькой обшивки, и я завесил ее картиной, которую некогда всучил мне один настырный художник.
Про маленький метеоритик, доставивший мне столько хлопот, я абсолютно забыл и вернулся к Клавдию Друзу.
Прошло дня два или три. Я продолжал ругаться с Мозгом, заниматься историей и неустанно клясть гарантийщиков, которым отдавал в починку свой молекуляризатор. Вернувшись из гарантийного ремонта и проработав пару дней нормально, молекуляризатор зациклился на гороховом супе, от которого мой желудок вконец расстроился и в животе то и дело начиналась самая настоящая пальба. Я все чаще с тоской вспоминал манную кашу, которая хоть и не отличалась изысканным вкусом, зато не вступала в ожесточенную вражду с моими внутренностями.
Как-то утром я сидел за столом и, проверяя память, вычерчивал родословное древо князей Рюриковичей. В ушах у меня были беруши, которыми я обзавелся, чтобы не слышать ворчание Мозга. Неожиданно одна из берушей выскочила и упала на пол. Наклонясь за ней, я заметил, что у ножки стола копошатся какие-то насекомые. Первым моим побуждением было их раздавить, но прежде, по свойственной мне любознательности, я решил разглядеть их в микроскоп. Каково же было мое изумление, когда я увидел микроскопических гуманоидов в скафандрах, которые быстро и целеустремленно следовали куда-то по предметному стеклышку микроскопа.
Опустившись на корточки и заглянув под стол, я разглядел недалеко от гуманоидов сплющенный кусочек металла. Направив на него микроскоп, я определил, что это разбитая космическая база. Теперь мне все стало ясно. Пролетая клешни Скорпиона, я столкнулся не с метеоритом, а с крошечным звездолетом пришельцев. База пробила борт моей ракеты и, вконец искореженная, оказалась под столом. Микроскопические же гуманоиды были выжившей частью ее экипажа. Должно быть, моя небольшая каюта казалась им огромным миром, а я сам – неким неведомым титаном или божеством, если они вообще в состоянии были воспринимать такие величины.
«Что они будут делать дальше? – задумался я. – Судя по тому, что база разбита и починить ее нельзя, им придется осваивать мою каюту. Что ж, не буду им в этом препятствовать».
И, растрогав себя мыслью, что жизнь священна, я спустил микросам под стол кусок сахара, а сам вновь принялся за родословное древо Рюриковичей.
Когда на другое утро, вспомнив о микросах, я вновь заглянул под стол, то обнаружил произошедшие там существенные перемены. Под столом сантиметра на два от пола возвышалась основательная крепость, сооруженная из обломков базы и кусочков дерева, которые микросы откололи от стула. У крепости были разбросаны маленькие сторожевые вышки-башни, вокруг которых ютились совсем крошечные домики. Взяв микроскоп, я присел на корточки и, направив его на поселение, увидел, что микросы, значительно увеличившиеся в числе, вскапывают плугами синтетическое покрытие пола, и кое-где на вспаханных участках уже виднеются небольшие зеленые ростки. Очевидно, микросы, уцелевшие при крушении базы, не сохранили значительных технических познаний, поэтому занялись натуральным хозяйством, откатившись таким образом почти в самое начало истории.
Внезапно, словно потревоженные муравьи, микросы заметались по вспаханному полю и укрылись в крепости. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что их напугало затмение лампы, которую я нечаянно заслонил своей головой.
Я отошел от света и занялся обычными делами, надеясь вернуться к микросам позднее, но после завтрака с крана сорвало прокладку, на замену которой ушел весь день, поэтому вновь заглянуть под стол я удосужился лишь на следующее утро.
Изменения, произошедшие в жизни микросов за эти сутки, были ошеломляющими. Под столом на разных его окраинах раскинулись обширные города с площадями, башнями, ремесленными рядами и подъемными мостами, за которыми расположились деревни. Синтетическое покрытие было взрыхлено почти везде, а между золотистыми полями пшеницы темнели лиственные леса, самые высокие деревья которых достигали полутора сантиметров. Численность самих микросов составляла уже несколько десятков тысяч. В основном они занимались сельским хозяйством и строительством, хотя порой мне случалось видеть небольшие дружины, проносившиеся по дорогам от одного города к другому. Вооружение этих дружин составляли копья, короткие мечи и луки.
Я был поражен таким стремительным развитием крошечных гуманоидов и не находил ему объяснения, пока, наблюдая за быстрыми, почти неуловимыми для моих глаз перемещениями микросов, не сообразил, что их время течет в несколько тысяч раз быстрее моего. Средняя продолжительность жизни была у них двенадцать часов, а поколения сменялись примерно четыре раза в сутки. По этой же причине микросы не догадывались о моем существовании, вероятно, принимая меня за одно из атмосферных явлений со сложной периодичностью.
Ознакомительная версия.
