Ознакомительная версия.
– Да, у нас тут… того… тать завелся, – напоследок предупредил Олуп, – третий день шкодит, стервец, тащит, что под руку подвернется. Гостей-то много посъезжалось, поди угадай, который по дегтю с перьями истосковался. Так что вы кошель потуже затягивайте да покрепче к поясу привязывайте… не ровен час…
Я кивнула скорее из вежливости. Татя, покусившегося на мой тощий кошель, мне было искренне жаль.
* * *
С утра пораньше я уже стояла у разделявшего избы забора, опершись на него локтями. Как Олуп и предсказывал, на свадьбу явились не только все приглашенные гости, но и их родственники, а также родственники родственников с друзьями. Нанятые музыканты вовсю наяривали на трех дудках, двух бубнах, расстроенных гуслях и гнусавой волынке. Выходило нечто равно схожее с плясовой, застольной и поминальной.
Выкуп, как и положено, прошел весело и шумно, мать молодой радостно всплакнула, Олуп одобрительно подкрутил усы. Парочка подобралась живописная. И без того излишне упитанная, в пышном свадебном платье невеста напоминала подушку с накрахмаленными оборками, из-за которых робко выглядывал щупленький кучерявый женишок. Впрочем, друг на друга они смотрели с одинаковым восторженным умилением, а это главное.
Своего храма в Медовках не было, народ старательно верил по домам, отвешивая поклоны засиженным мухами иконам, но ради свадьбы родители молодых пригласили священника из дальнего села, дайна Дуппа —немолодого, бойкого толстячка с залысинами. Дайн искренне радовался предстоящему мероприятию, облизываясь на запечатанные кувшины с медовухой. Поздороваться со мной за руку он не осмелился, но, представленный, вежливо кивнул в ответ, отлично понимая, что открытое выступление против ведьмы, скорее всего, закончится срывом свадьбы и нам обоим не заплатят.
С венчанием дайн не затянул, без сучка и задоринки окрутив молодых под ближайшим дубом.
Гости радостно кинулись занимать места на длинных лавках. Хватило всем – накрытые столы выставили во двор, благо денек не уступал вчерашнему. Я окинула гостей наметанным взглядом. Упырей нет, лихомов, глызней, оборотней – тоже. Традиция приглашать на свадьбу магов-практиков возникла не на пустом месте – нечисть любит шумные человеческие сборища, особенно уважая крепко подвыпивших гостей, беспечно храпящих в кустах. Слева от меня сидел сгорбленный застенчивый дедок с клюкой, справа – дайн. Последний уже после третьего кубка одобрительно крякнул, стянул через голову богато расшитую праздничную рясу, метко бросил ее на забор и взялся усердно меня потчевать. Прочие гости с опаской поглядывали на мою перекошенную физиономию, не осмеливаясь чокаться и пить на брудершафт.
Перед самым началом пира в калитку вошла светловолосая девушка с красивым букетом полевых цветов. На первый взгляд ее скромно опущенные глаза показались мне серебряными, но, удивленно приглядевшись, поняла – светло-серые, просто так странно отсвечивают на солнце. Девушка привлекла не только мое внимание – на нее откровенно уставились все парни, половина взрослых мужчин и застенчивый дедок. А поглядеть было на что: точеная фигурка, выгодно подчеркнутая льняным облегающим платьем с высоким расшитым воротом и разрезами до бедер, хрупкое правильное личико, по-детски открытое и беззащитное. Подружки невесты обрадовались ей, как хорошей знакомой, и, потеснившись, выделили кусочек лавки.
Ничуть не огорченная отсутствием упырей и иже с ними, я куда с большим интересом изучала стоящие передо мной кушанья. Цельные окорока, жареная птица и рыба, всевозможные колбасы, салаты прямо в кадушках, фаршированная щука с глазами-клюквинками, горы фруктов и реки медовухи одновременно радовали и ужасали глаз. Посреди стола гордо восседал на яблоках гусь в перьях – то ли заново утыканный ими после жарки, то ли несъедобное чучело для красоты. Надо всем этим изобилием возмущенно вились пчелы, норовя присесть на краешек миски с медом или кувшина с медовухой. Особенное негодование крылатых тружениц вызывал свадебный пирог на меду. Они кружили над ним, как над погребальным курганом. Пирующие привычно отмахивались от пчел в воздухе, стряхивали с поднесенных ко рту ложек и выплескивали из кружек. Я же сидела как на иголках, то и дело шарахаясь от въедливого гудения над ухом.
Как и положено, медовуха оказалась горькой, молодые, дорвавшись, соединились в таком страстном поцелуе, что гости в конце концов сбились со счета и налили себе по второй. Выпивать и закусывать приходилось в ускоренном темпе, ибо через каждую пару минут пирующие вздрагивали от пронзительного голоса свахи:
– А ну-ка, отложим ложки да встанем на ножки! Отец молодой – не гляди, что седой! – нальет вина, выпьет до дна да расскажет, чем невеста красна!
Несчастный Олуп, кряхтя, вылезал из-за лавки и, смущаясь, с кубком в руке начинал расхваливать дочь и желать всяческого и полного счастья. Не успевали гости одобрительно крякнуть и потянуться ложкой к закуси, как сваха взвизгивала еще радостней:
– А вот теща свежеиспеченная, зятем озолоченная! Расскажи как на духу – рада ли жениху?!
Естественно, теща была рада. Печальная участь не миновала ни свекра со свекровью, ни родственников, ни друзей. Когда очередь дошла до меня, я мрачно, не вставая, смерила сваху взглядом и неприязненно буркнула:
– Поздравляю.
Больше меня не трогали.
* * *
Вечерело. Над лугами пополз голубоватый осенний туман, но веселье и не думало утихать, хотя понимать собеседников становилось все труднее. Дружки жениха, зажав в зубах ножи, а кому не хватило – ложки и обглоданные кости, с жаром исполняли танец гоблинов, то есть с приглушенными воплями скакали вокруг стола под надрывное дребезжание гуслей и визг дудок. Застенчивый дедок тонким голосом выкрикивал похабные частушки, стол в такт вздрагивал от дружных ударов кулаками.
– А я тоже колдовать умею! – хвастался изрядно захмелевший дайн. – С малолетства ложки взглядом двигал, потом девкам на сенокосе подолы будто ветром поднимать наловчился. Только это – секрет, ни-ни! – Дайн таинственно зашипел на приложенный к губам палец. – В храме… ик!.. узнают – отлучат, ибо сие одержимость бесовская, служителя божьего недостойная. О, закусь!
Блюдо с гусем медленно поползло в нашу сторону. Я похолодела. Маги и священнослужители традиционно недолюбливают друг друга, но к Дуппу я успела проникнуться искренней симпатией и попыталась воспрепятствовать продвижению «закуси». Увы, у каждого мага есть несколько излюбленных, самых удающихся заклинаний, перебить которые непросто даже втрое сильнейшему противнику. Блюдо кругами заскакало по скатерти, гусь подпрыгивал на яблоках. Гости в ужасе косились на веселую птицу, на всякий случай отодвигаясь от стола.
– Ой, поле широ-о-окое! – неожиданно завопил Дупп, забрасывая руку мне на плечо и раскачиваясь из стороны в сторону. – Да раздо-о-ольное!
Я потеряла концентрацию, блюдо перевернулось, гусь лихо взмыл над головами молодых, описал изящную дугу и воткнулся клювом в свадебный пирог.
– Госпоже ведьме больше не наливать! – громоподобно прошептал Олуп девке с кувшином.
Я раздраженно сбросила руку дайна и, чтобы скрыть смущение, положила в миску немного салата, безо всякого аппетита ковыряясь в нем ложкой.
– Во па-а-але пшеничка стоя-а-ала! – тем временем продолжал Дупп, осовело таращась на бесхозную ниву у леса и сам себе дирижируя куриной костью. – Ой да ка-а-аласистая стоя-а-ала!
Пшеничке от его кошачьего фальцета полагалось полечь на корню. К счастью, очередной кубок медовухи уложил самого дайна – Дупп битой тушкой сполз с лавки и с блаженной улыбкой растянулся под столом, вместо подушки обеими руками обхватив мой сапог.
Свадьба окончилась далеко за полночь. Объевшиеся и опившиеся гости постепенно разбредались по домам, обещая вернуться на рассвете. Не без труда стряхнув дайна с сапога, я вместе с немногочисленными уцелевшими гостями отправилась провожать молодых на сеновал. Жених честно попытался перенести невесту через порог – обхватил ее за пояс, расставил ноги и поднатужился, постепенно заливаясь краской. Она жеманно захихикала, но от земли не оторвалась. Я пришла бедняге на помощь, и приподнятая магией Паратя величаво проплыла в дом.
Дверь захлопнулась, гости еще немного пошумели у крыльца, выкрикивая советы молодому, потом выпили на посошок и разошлись. Не все – на столе сладко сопела сваха, из-под скатерти до половины торчали сапоги дайна, а чуть поодаль улизнувшая из конюшни Смолка неспешно лакомилась свадебным пирогом, дележ которого перенесли на завтрашнее утро. Я мысленно застонала —кобыла успела обгрызть многострадальный каравай по кругу и облизать крем с макушки. Завидев меня, грозную, Смолка малодушно поджала хвост и ускакала в темноту. Искать черную кобылу по потемкам не имело смысла, и я, махнув рукой на каравай (он принял прежний вид, но кушать его я бы все-таки не советовала), решила наведаться в гости к пчелкам.
Ознакомительная версия.
