На утро следующего дня, после тренировки, водных процедур и завтрака, мы отправились на ярмарку делать покупки для себя и для дома. Криста осталась подгонять приобретенную ранее одежду для наших парней. Закупив основное, что наметил на сегодня, я отослал большинство ребят относить вещи домой. Подыскивая оставшиеся мелочи, я с Сэмом и Родом бродил по базару, и услышал, как невдалеке кто-то пел песню. Мелодия была так себе, но голоса, явно детские, звучали очень красиво. Подойдя поближе, увидел девочку, немного меньше меня и мальчика на полголовы выше меня. Они были так сильно похожи друг на друга, что не оставалось сомнений в том, что это брат и сестра. Перед ними стояла кружка с парой медных монет.
В голове стала оформляться какая-то идея- мысль, но ухватить её не удавалось. Поэтому, я просто стоял и слушал, как они поют. Несмотря на то, что дети были исхудавшими и грязными, все же почему-то казалось, что в такое положение они попали недавно. Раздался звон, какой-то прохожий бросил им в кружку монетку. Продолжая петь, дети слегка поклонились подавшему. Секунд через десять какой-то мальчик ростом примерно с певшего, подбежал к ним, схватил кружку и побежал в нашу сторону. Девочка заплакала. Стоявший рядом со мной Род перехватил убегавшего мальчишку.
— Будешь орать — отдадим страже. Будешь вести себя тихо, поговорим, а дальше посмотрим по обстоятельствам, — сказал я негромко, слегка наклонившись к пацану.
Тот, дернувшись пару раз, понял, что не вырваться и настороженно замер. Певшие замолчали и смотрели на нас исподлобья, девочка слегка всхлипывала. Мы подошли к ним.
— Привет, ребята. Я гляжу, дела у вас не слишком хорошо идут. У меня идея одна возникла и вы в нее неплохо вписываетесь. Не хотите ли попробовать? — дружеским тоном, улыбаясь, проговорил я.
Парнишка, обхватив сестричку за плечи и прижав к себе, нахмурив лоб, молча рассматривал нас.
— Значит так, мы не собираемся здесь долго стоять и уговаривать. Если вас это интересует, мы можем где-то сесть и обсудить мою идею, если нет, мы уходим. Только один вопрос, вы живете с родителями или как? — как можно четче сформулировал я свою фразу.
— Мы сироты и готовы обсудить предложение, — быстро проговорил мальчишка.
— Осталось только решить, что делать с этим парнем, и затем пойдем в трактир «У Жака», поговорим, а заодно и пообедаем, — сказал я им и повернулся лицом к воришке.
— Ты мне объясни, как у тебя хватило совести обворовать совсем уж бедных и голодных ребят. Неужели ты совсем уж последняя сволочь? Не мог побогаче кого выбрать? — грозно нахмурив брови, спросил я.
Парень дернулся как от удара, на глазах показались слезы.
— У меня мама тяжело больна. Мне ее покормить надо. А я сегодня за пол дня не смог ни заработать, ни украсть, — прошептал он.
— Угум-с… Хорошо. Веди к себе. Если это правда, может чем поможем, если нет, сдадим страже как вора, — на самом деле я не собирался этого делать. Выглядел он действительно голодным и замученным. Но, если он такой ответственный сын, то может быть и хорошим напарником. Махнув брату с сестрой не отставать, мы пошли за воришкой. Привел он нас в дворик, сильно напомнивший мне фильмы про Одессу. Длинный трехэтажный барак, с огромным количеством лестниц и дверей. Барак был квадратом, замыкающим по контуру небольшую площадку в центре, завешанную сохнувшим бельем, с небольшим пространством в центре, которое можно назвать песочница, где играло несколько детей. Оставив Сэма и певцов на улице, мы с Родом зашли за парнишей в помещение. Квартира, куда нас завел воришка, состояла из двух комнат. Совсем небольшая кухня и большая для таких трущоб жилая комната. В дальнем углу на кровати, укрытая старым и рваным одеялом лежала очень худая женщина.
Когда мы вошли, она встревожено поднялась на локте и напряженно посмотрела на нас. Ну что ж, не соврал. Я кивнул Роду и тот поставил на стол горшок с молоком и полбуханки хлеба, которые мы купили по дороге. Парнишка тут же бросился наливать молоко в чашку и отламывать хлеб, чтоб покормить свою мать. Она же, не обращая на это внимания, еле слышно спросила, глядя на нас:
— Что случилось, и чего вы хотите?
— Мы случайно познакомились. Ваш сын, кстати, он не сказал свое имя, рассказал о своем положении. Человек идущий ради матери на многое, достоин уважения и доверия. Мы решили убедиться, что он не врет, и теперь мы могли бы предложить ему работу, — я старался говорить четко и громко, чтоб больной не надо было напрягать слух.
— Спасибо вам, — прошептала женщина.
— Пока не за что. Может вам позвать врача, мы бы оплатили, — предложил я женщине.
— Спасибо еще раз, но уже слишком поздно, — произнесла она, а мальчик тихонько заплакал.
— Что мы могли бы сделать для вас? В разумных пределах конечно, — мне было их жаль, и не удержавшись, я спросил.
— Мне кажется, вы из благородных. Заклинаю вас всем святым, возьмите моего мальчика к себе на службу. Он не подведет вас, — умоляющим голосом, с полными слез глазами, обратилась она ко мне.
— Клянись. Проси. И будь верен слову, — это она требовательно сказала уже сыну.
Парнишка упал на колени и с торжественным видом звонко и громко начал произносить:
— Клянусь быть честным, верным, не жалеть своей жизни ради господина… — он немного замялся.
— Госпожи, — поправил я его. — Графиня Лионелла Гросарро. — добавил я для точности клятвы.
Они оба расширенными глазами уставились на меня. Оно и понятно, глядя на то, как я одет и веду себя, трудно предположить, не только в то, что я являюсь представительницей высокого сословия, но даже и в то, что я девочка. Пару минут стояла полная тишина, затем парень, придя в себя, повторил свою клятву с моим полным именем. Помолчал еще пару минут, затем снова начал ее повторять. В это время Род толкнул меня слегка локтем в бок. Я оглянулся.
— Тебе надо сказать принимаю и его имя произнести, — тихо прошептал Род.
— Принимаю тебя… — я вопросительно посмотрел на паренька.
— Тарэн, — ответил он.
— Принимаю тебя на службу, Тарэн, — повторил я, и все облегченно вздохнули.
— Помни сын, ты эту клятву дал перед лицом умирающей матери. Я просила за тебя. Не опозорь меня, — тихо и торжественно произнесла его мать.
— Пока вы болеете, Тарэн будет жить с вами. Мы сейчас уходим. Тарэн покормит вас и пусть приходит в трактир. Где-то с час мы будем там, — сказав, я развернулся и мы, под благодарные слова женщины, вышли на улицу.
Пока шли к трактиру, я размышлял над происшедшим, клятва верности перед умирающей матерью, это серьезно. Полезное приобретение получилось. Захватив ожидающих нас, мы через пятнадцать минут были уже в трактире. Жак нам радостно помахал рукой. Уселись за дальний угловой столик, заказал подавать обед на шестерых. Брат с сестрой чувствовали себя не уютно.
— Прежде чем делать предложение я хотел бы знать, кто вы, как дошли до такой жизни, и где вы обитаете? — выдал я, внимательно рассматривая ребят. Только уже сидя здесь у меня сложилась четкая картина, чего я хочу от своих новых знакомых.
Как оказалось, отец у них был купцом средней руки. Жили они в хорошем доме в Нижнем городе с мамой и бабушкой. Были у них даже пара слуг. Месяца три-четыре назад рано утром они проснулись от криков — в доме был пожар. Отец успел их с сестрой выбросить из окна второго этажа на небольшой стожок соломы, сам же с мамой и бабушкой выбраться не успели, рухнула крыша. Почти все сгорело. Что не сгорело, растащили соседи. Их отдали в приют, но там было так плохо, что они сбежали. Зарабатывать на жизнь у них получается плохо, но возвращаться в приют они все равно не хотят. Брата звали Мар, сестру Матти, и было им четырнадцать и десять соответственно.
— Мое предложение заключается вот в чем: выбудете подпевать нам, когда мы поем, и самостоятельно выступать в этом трактире, когда нас не будет. Мы живем далеко отсюда и приехали лишь на ярмарку. Скоро собираемся уезжать, и чтоб до следующей ярмарки посетители не разбежались, нужно чтобы здесь кто-то пел. От вас требуется быть всегда чистыми, не воровать, помогать убирать зал в свободное от пения время. Трехразовое питание за счет заведения. Костюмы для концертов мы сошьем и другой одеждой обеспечим. — Перечислил я им.
Выслушав меня с радостными улыбками, они сказали, что наше предложение им нравится и они полностью согласны на все условия. Пока ребята рассказывали о себе, подошел Тарэн. Вид у него бы самый несчастный, в глазах блестели слезы. Махнув ему садиться с нами, спросил, что случилось.
— Мама сказала, что жила последнее время только потому, что боялась меня оставить одного. Сейчас же, когда она знает что я пристроен, у нее уже нет сил жить. Она еще раз попросила быть верной вам и сказала, чтоб я поменьше горевал, поскольку она умирает совершенно счастливой. И так же попросила на эту ночь не приходить домой, что бы не мешать ей умирать, — со слезами на глазах почти шептал Тарэн.
