Айлонор улыбнулся:
— Я думаю — это не горит, — и откинул крышку.
Мамочка моя! Чего там только не было: кольца, диадемы, колье, браслеты. Брильянты, изумруды, рубины, сапфиры искрили и переливались, бросая отблески на стены.
— Гламурненько! Спасибо. Все свободны, — задумчиво разглядывала я новую взятку стоя над сундуком и соображая как мне поступить.
— Опять не возьмёшь? — тихо справилась Маша.
— А ты как думаешь? — отвлеклась я от созерцания.
— Понятно.
— Вот и чудесно. Маш, сходи в библиотеку.
Девушка бросила на меня укоризненный взгляд и ушла. А я потопала в сад. Вернувшись, Маша там меня и нашла, и глаза у неё стали в два раза больше от представшего перед ней зрелища. А что? Мне жутко нравилось. Самое большое дерево рядом с дворцом было украшено драгоценностями. Отмерев, компаньонка вытаращилась на меня, ожидая объяснений. С нескрываемым удовольствием рассматривая дело рук своих, я просветила её:
— Ностальгия у меня. Новый Год хочу. Ёлки нет, зато игрушек навалом. Смотри, как блестят. Лепота! Жалко людей не хватает, а то бы хороводы поводили, песни попели.
— Зачем ты так? — тихо спросила Маша и добавила: — Он же от чистого сердца.
— Я сейчас заплачу от умиления, — ядовито отозвалась я: — Можешь передать, чтобы он не мыл то чего у него отродясь не было! И не забудь добавить, что зря старается! Впрочем, не надо, не передавай, а то ещё пострадаешь от этого неврастеника. Я сама управлюсь, ты иди отдыхать.
Я вновь встала как вчера и завопила:
— Благодарствую, Господин мой, что позволил сиротинушке порадоваться! — и отправилась в комнату выполнять задуманное.
Часа четыре я ползала по полу с кисточкой, перемазавшись краской до ушей. Потом ждала когда подсохнет и с интересом наблюдала, как троица дроу снимает драгоценности с дерева в темноте, стараясь не шуметь. Получалось у них не ахти как, но ребята усердствовали изо всех сил, подбадривая себя изящными словесными оборотами, и так заразили меня рабочим энтузиазмом, что я уж было, собралась прийти на помощь, но в последний момент передумала, решив не смущать. После их ухода по деревьям лазила уже я и тоже в полной темноте, не желая испортить сюрприз. Спать я отправилась почти под утро и естественно проспала почти до полудня. Разбудила меня Маша громким восклицанием «Ой!». Разлепив глаза, я выбралась из кровати и подошла к ней, стоящей в оцепенении у окна и расширенными от страха глазами смотрящей в сад. Услышав мои шаги, девушка стремительно повернулась и спросила:
— Ты так хочешь умереть? Тебе жить надоело! — её голос дрогнул, сорвавшись на тонкую ноту: — Что это? — указала она пальцем наружу.
— А что такое? — невинно поинтересовалась я, с удовольствием рассматривая свой ночной шедевр. Между двумя деревьями была натянута растяжка, сделанная из простыни, на которой большими буквами красовалась надпись: «У одних главные полушария защищены черепом, у других — штанами!»
Девушка вцепилась в меня и лихорадочно зашептала:
— Давай быстро снимем, и он ничего не узнает!
В это время в коридоре раздался шум и, прислушавшись, я проинформировала Машу:
— Поздно, он уже увидел.
Тогда она изменила тактику и принялась выпихивать меня в сад со словами:
— Беги, спрячься!
Я отцепила её руки и повернулась к двери, в которую ворвался разъярённый повелитель сопровождаемый Айлонором. Полюбовавшись на исключительное по шумовым эффектам зрелище, я спокойно заметила:
— Всё же воспитание в Правящем Доме хромает на две ноги, или у кого-то склероз и он забывает стучаться, перед тем как войти.
Пропустив мимо ушей моё замечание, Дарниэль прорычал:
— Как ты посмела?
— Ты о чем? — деланно удивилась я, приподняв брови.
— Об этом! — подскочив ко мне, мужчина развернул меня в сторону сада, кивая на плакат, на что я невозмутимо заметила:
— Хм, а где там написано, что это о тебе? Или ты настолько самокритичен? Или это правда?
— Я тебя убью! — прозвучало в ответ.
— Можешь, — немедленно согласилась я и добавила: — но не будешь.
— Почему? — прищурился муж, немного остывая.
Я пустилась в разъяснения:
— Во-первых, по вашим законам, — я кивнула на открытую книгу: — мои действия не подлежат смертной казни. Я понимаю, что ты вполне способен это проигнорировать, но тут начинается во- вторых: тебе нужен договор со светлыми. И тебя никто не поймёт, если ты не предъявишь достаточно убедительные доказательства, например, моей измены, которых у тебя на данный момент нет, и тебе потребуется время чтобы их состряпать. И в-третьих, тебе до чёртиков любопытно, что же будет дальше. Поправь меня, если я где-то ошиблась.
Повелитель долго смотрел мне в глаза, обхватив одной рукой за плечи, а другой, зажав подбородок, не давая отвести взгляд.
— Что ты хочешь? — нарушил он молчание.
Пожав плечами, я честно ответила:
— От тебя ничего.
Сжавшиеся губы и мелькнувшая в глазах ярость ясно указывали на отнюдь не безмятежное состояние духа Дарниэля. Выпустив меня из стального захвата, он тряхнул головой, как бы отгоняя от себя какие-то мысли, ещё раз кинул на меня задумчивый взгляд и… ушёл. Стук захлопнувшейся двери совпал с Машиным обмороком, и пока я хлопотала над ней, приводя в чувство, ко мне успели заглянуть и убедиться в моей целостности все знакомые из стражи. Последним был Айлонор, который предупредил:
— Не стоит больше дразнить Повелителя. Ты его ещё плохо знаешь и он вполне способен причинить тебе вред. Будь предельна осторожна.
— Спасибо, — поблагодарила я его от души и призналась: — А мне больше и не надо. Я сказала и показала всё что хотела. Осталось лишь ждать его решения.
Прошло несколько дней. Я упорно искала в книгах хоть что-то способное мне помочь, но пока попадались только общие сведения, или местный фольклор, или своды законов. Конечно, многие сведения я запоминала или делала выписки, но искала то я совсем другое.
В моём распорядке ничего не поменялось, я по-прежнему сидела взаперти и даже по периметру живой изгороди ходили патрули. Меня очень усиленно охраняли.
Маша старалась не оставлять меня надолго одну и сидела рядом с вышиванием, отвечая на мои вопросы, если таковые возникали. Сильван целыми днями пропадала в саду, возвращаясь лишь к вечеру для еды и сна. Спала она у меня в ногах на кровати, но иногда укладывалась на пороге двери ведущей в сад. В общем, тишь да гладь, да Божья благодать. И всё бы ничего, если бы мне постоянно каждую ночь не снился один и тот же преследующий меня кошмар, от которого не было спасения: я всё так же безрезультатно билась в стеклянную стену. Если Маша и видела утром следы моих слез, то деликатно не показывала вида. Я была благодарна ей за это.
В один из вечеров, когда начало смеркаться, я сидела у окна, курила и смотрела на небо. Сильван подошла и положила свою голову мне на колени. Маша тихо спросила:
— А какой он был тот твой мир?
— Мой мир? Он похож на этот, только там зло уравновешено добром, жестокость состраданием, глупость умом, страсть любовью. В том мире люди не боятся просить прощения за свои ошибки, не боятся дружить и любить. Возможно, потому что людям отпущен гораздо меньший срок, чем вам, и мы спешим испытать всё сейчас, не откладывая на потом.
Я помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:
— Мы разные: в каждом человеке есть и плохая и хорошая сторона, но практически все мы стремимся познать любовь, как духовную, так и физическую. Без любви человек слеп и глух. Он как увечный лишённый многих чувств и ощущений, обедняющий свою жизнь.
— Что такое любовь? Желание? — тихо осведомилась девушка, пытаясь понять.
— Желание — это только одна из составляющих любви. Желая кого-то, ты стремишься к обладанию телом, а любя к обладанию душой. Когда любишь, — попыталась я объяснить ей: — ты хочешь быть рядом с любимым человеком; дышать с ним одним воздухом, потому что без него ты задыхаешься; хочешь прожить с ним жизнь и воспитать внуков. Это когда ты чувствуешь его боль как свою, и горе делится на двоих, а радость умножается вдвое. Когда любимый дарит тебе всего лишь цветы, а кажется, что он подарил тебе весь мир. Когда тебе не нужна предоставленная свобода, потому что единственно правильное место — это рядом с ним.
После моего монолога опять воцарилось молчание, вскоре нарушенное вопросом Манвэлиэль:
— Ты любила?
Сердце сжало обручем боли, не давая вздохнуть, глотнуть воздуха. Конечно, я бы могла сказать, что это не её дело, и девушка бы не возразила и не стала бы настаивать. Но я подумала, что может быть мне нужно хоть с кем-то поделиться, давящим на сердце грузом. И кто знает, вдруг мне станет хоть капельку легче? Именно поэтому я ответила на её вопрос:
— Да, Маша, я любила и потеряла их. Вернее, их отняли у меня. Теперь мой муж любит другую женщину, а мой сын называет её мамой. Возможно, им на самом деле лучше с Эланиэль, — судорожно вздохнув, я справилась со слезами и продолжила: — Знаешь, я всегда чувствовала себя чужой там, мне постоянно чего-то не хватало. И я видела их в Шаре Судьбы, они счастливы с ней, а я… мне нужно научиться принимать этот мир и видеть каждую ночь кошмары, пытаясь пробиться к своему ребёнку.
