самый мощный энергетический импульс, на который только был способен!
Ничего не произошло. Вообще ничего.
Я ударил дважды, целя в жёлто-коричневый лоб, а этот гад, держа башку на вытянутой руке, словно принц Гамлет череп шута Йорика, спокойно стоял и наслаждался моим позором. Каким-то малопонятным чудом мне удалось встретиться взглядом с опустившими бесстыжие зенки Хранителями.
— Это типа… чё?
— Вам нельзя колдовать, вы… вы вне закона.
— Да чтоб вас всех троих в унитазе привокзальном утопили, вы же вот только что, полчаса назад, снимали с Клуба отверженных магов все запреты?
— Да.
— А с меня? А почему я один до сих пор вне закона?!
— Вы не понимаете, это другое.
— Чо-о-тки-ий Со-то-на-а!!!
Каких сил мне стоило не расхреначить это про́клятое зеркало об пол, кто бы знал…
Меж тем демон установил голову обратно, повертел её вправо-влево до щелчка шейных позвонков и начал с толкания длинной, запутанной речи. Не спрашивайте меня, почему все злодеи так любят потрепаться за жизнь, лично я понятия не имею. Пришлось слушать.
— Ты отправишься далеко отсюда, и смерть твоя будет длиться вечность. Знаешь, что ждёт там, за внешней стороной этой картины? Тьма и боль. Непрекращающаяся. Пока не долетишь до дна, но там… О, там начнётся самое интересное…
Чумной Доктор молчал, но вдруг заинтересовались негры-носильщики, хоть и более флегматичных натур мне встречать не приходилось. Правнучка архангела всё так же смотрела в одну точку, мой кот периодически мигал то зелёным, то оранжевым глазом.
Белая Невесточка вместе с пошатывающейся и, честно говоря, едва прикрытой Гиллой пытались осторожненько оттащить к дверям вязкую скульптуру замороженного привидения, а Хранители опять засунули язык в задницу. Ну, не фактически, конечно, а фигурально выражаясь, то есть молчали в тряпочку. Опять-таки фигурально.
— Ты хоть когда-нибудь предполагал, что становится с человеком, когда его разбирают на мышечные волокна? Неторопливо, без суеты, с изощрённым садизмом, ибо там никому некуда спешить. Даже такой демон, как я, испытывал невообразимые муки, что уж говорить о более слабой земной плоти? Так вот, когда ты, обезумев… и только кожа лопается первой… а мухи, чёрные мухи, они… не кусают, нет… как будто бы раскалённая сталь медленно режет нерв… это сложно описать, но…
— Что происходит? — сбился я. — Нельзя как-нибудь более внятно, что ли?
— …и тогда-а… тогда-а… тогда-а… а-а…
— Кто-нибудь, переключите его, он завис!
Нонна, развернувшись лицом к Саобнаку, держала на вытянутых руках грозную, словно барсучонок, мюклу, и та старалась, как могла. Демоны редко подвержены гипнозу, но и на них оно всё-таки действует. Главное, не разрывать визуального контакта.
— Ярослав, бегите!
— Нет.
Если совсем по совести, то я развернулся в низком старте и даже пробежал два шага, потом опять развернулся, скользя на каблуках, и только тогда ещё раз повторил:
— Нет. Я не уйду без вас.
— Всё будет хорошо, бегите, умоляю!
— Нет, — в третий раз пришлось повторить мне. — Пока он здесь, я не уйду. Я должен вернуть его туда, откуда он выполз…
И в этот момент в воздухе просвистело ядро! Не настоящее, это художественный образ. В зал влетел всё тот же бронзовый чижик-пыжик, уже не раз направляемый заботливой рукой моего вечно пьяного друга из Тосно. Маленькая бронзовая птичка изо всех сил ударила демона в грудь, сбив с ног, и откатилась по полу смятым куском металла к стене.
Но, увы, таким образом разорвался и необходимый визуальный контакт…
— Что ж, после такого предательства со стороны моей невесты я просто убью всех вас, — без особого восторга или печали в голосе пообещал черепоголовый негодяй.
— Отойдите все, настал мой час, — подтвердила гордая блондинка, и вот тогда всё и началось. В смысле произошло. То есть абсолютно вышло из-под контроля.
Не знаю, какая бешеная сила в меня вселилась, но я бросился на Саобнака, словно Давид на Голиафа, забарывая в греко-римской. Силы были заведомо неравны, как у зайца против мамонта, хотя кого и когда это волновало? Прежде чем грязный демон опомнился, сзади под ноги ему упал могучий амурский тигр, яростно мяуча:
— Я за хозяина и Нонну дорогую порву любого по очкам всухую!
Саобнак рухнул на спину. Мы удерживали его от силы пять-шесть секунд, пользуясь эффектом неожиданности, но он сумел встать. За это время правнучка архангела, отбросив бесполезный кнут, успела подобрать две вещи: бронзовую птичку и могучий лифчик красавицы-гориллы. Положила одно в другое, взялась за лямки, размахнулась и…
— Дура-а! — не сдержался я, поскольку чудом успел пригнуться.
Зато демон как раз таки получил причитающийся мне тяжеленный удар с разворота прямо в лоб. Фамильяр вновь подставил ему подножку, я из последних сил нажал всем телом… и вместе с противником провалился в распахнутую пасть Бафомета!
У нас получилось? Ну, почти.
Потому что не буду врать, будто бы подобное самопожертвование хоть на минуточку входило в мои планы, даже в качестве запасного варианта. Вовсе нет, я ни разу не собирался умирать.
Затолкать Саобнака обратно в ад?
Да!
Ценой собственной жизни? Идя за ним следом? Погибнув ради победы?
Нет!
Мы летели бесконечным коридором тьмы, и единственное, что я видел, это горящие бессильной яростью глаза демона. В них была воплощённая ненависть падшего ангела к человеку, высшему созданию Божьему, пред которым Господь приказал склониться. Собственно, из-за чего и вспыхнуло то достопамятное восстание. Но суть не в этом.
Бог испытывал ангелов, своих первых помощников в создании мира. Он знал больше, чем они, а недостаток веры часто компенсируется неконтролируемой вспышкой агрессии. Из-за людей в раю пролилась кровь. И если светлые ангелы стояли на нашей стороне, то Тьма, проявившаяся в сердцах остальных, навеки ввергла их в позорное изгнание.
Этого невозможно простить. И те, кто потерял белые крылья, низвергнувшись в глубины ада, никогда не простят человечество. Просто за то, что Бог возлюбил людей…
Первая боль кольнула в предплечье. Потом загорелась голова. Мгновение спустя всё моё тело, казалось, представляло пылающий факел, а боль перехлёстывала все мыслимые пределы, мы по-прежнему падали вниз. Где-то в подсознании раздался знакомый голос, полный злорадства и ярости:
— Ты не победил…
Я не мог ему ответить. Если бы у меня был голос, я бы кричал, орал, выл на одной сумасшедшей ноте. Но не было ничего, кроме вечной тьмы впереди, позади, вокруг и… одной золотой нити, появившейся ниоткуда. Она обвилась вокруг моего запястья, пытаясь удержать падение. Чистая, яркая, звонкая, словно гитарная струна. Падение остановилось.
Следом за ней появилась вторая, белая, как седина старца. Потом третья, серебряная
