и пылающая. Потом чёрная, как смоль. Серая, словно волчья шерсть. Коричневая, как из сыромятной кожи с медным отливом. А мгновением позже этих разноцветных нитей стало множество, и все они тянули меня наверх. Я всё так же задыхался от боли, но видел, как округлились глаза поверженного демона:
— Нет, нет, нет, это не-чест-но-о…
— Кто бы говорил о чести? — вдруг услышал я свой собственный голос, и тьма выключила меня из реальности. Одним щелчком, словно нажатием кнопки на пульте телевизора.
Всё.
Сны скрывая между строчек,
Не рыдая, не ревнуя,
Ты навек закрой мне очи
Не рукой, а поцелуем…
…Я пришёл в себя уже дома, сидя перед экраном планшета, перелистывая страницы почты. У моих ног дремал большущий чёрный кот, кажется, его зовут Фамильяр. Надо бы не забыть налить ему молочка, хотя что-то говорило мне, что он предпочитает другие напитки.
«Ярослав, мне срочно нужна ваша помощь! Тут такое дело, я заходил в лифт, а там мелкая девчушка, лет семи, из школы домой. Ну едем, едем, и тут она вдруг кабину заблокировала да как начала передо мной задницей вертеть!
Как стала меня, пятидесятилетнего мужика, соблазнять, я аж еле вырвался! Вот таких же шлюшек малолетних сажать надо, да? А меня полиция взяла, типа там в кабине камеры видеонаблюдения были. Но я ж невиноватый, раз она сама?
Ходит тут. Вся из себя. В лифт зашла, значит, сама хочет! Как её родители воспитывали? И не так уж я ей платье порвал, его и зашить можно. А потом мы, мужики, страдаем. Так вот, есть какие-то там заклинания, чтоб дело замять?
Я заплачу, а то у меня уже вторая ходка по этому делу, на зоне не поймут…»
Спам какой-то. Чем я ему помогу, каким заклинанием и, самое главное, ради чего? Что бы спасти педофила, не в первый раз пристающего к ребёнку?! Кот зевнул, выгнул спину и потёрся о мою щиколотку.
— Ого? Чуть кожу не содрал. Не шерсть, а колючки дикобраза-а…
Второе письмо было ничем не лучше первого:
«Дорогой товарищ Мценский! У меня соседка колдует. Вот прямо так внаглую, и никого не боится, даже Европа ей не указ. Читает дома „Отче наш“ вслух, а потом просит, чтоб рептилоиды вернулись. А они уже здесь! Они всё захватили: и банки, и троллейбусы, и в аптеках сидят. Вы цены на йод смотрели? Это потому что они его прямо пьют! Стаканами, я сама видела.
А дети в песочнице бомжа закопали! Я его вытащила, домой принесла, а он депутат, оказывается! Квартиру мне в Москве выписал, прямо на салфетке. Налила ему, так он и ещё выписал, щедрый человек. У меня сейчас шесть квартир, только куда депутата деть, не знаю. Может, обратно закопать?
Так вот, хочу купить у вас шапку-невидимку, пятьдесят второй размер головы, зимнюю, с ушами и завязками под горло. Ну а если такой нет, то хотя бы переведите мне пятьсот рублей. Двести. Сколько не жалко.
Я пойду, а то меня соседка душит…»
Да что ж за день сегодня? Чего им всем от меня надо? Почему все обращаются ко мне словно бы как к Ванге или Мерлину какому-то?!
Я раздражённо закрыл крышку планшета, встретившись с удивлённым взглядом серебряной козьей морды на фоне пятиконечной звезды. Кажется, она смотрела мне прямо в глаза.
Вот ведь не помню даже, когда и у кого заказывал такой оригинальный дизайн. Неверное, под впечатлением виски. Хотя я не пью, уверен. А это, вообще, мой планшет?
В этот момент раздался стук в дверь.
— Кто там? — Я шутливо покосился на кота.
Он вздохнул и многозначительно ответил:
— Дева прекрасная в платье осеннем, схожая с музой Сергея Есенина.
— Домашние животные не разговаривают, — строго напомнил я то ли ему, то ли себе, теперь уж и не знаю даже. Кот покаянно опустил лобастую голову.
Стук повторился, поэтому пришлось встать и тащиться открывать дверь. Идти жутко не хотелось, всё тело болело, словно бы меня в мясорубке на котлеты прогнали раза четыре туда и обратно. Вопреки общепринятому мнению, что фарш невозможно прокрутить назад.
— Добрый день. Чем могу?
На площадке стояла незнакомая голубоглазая блондинка с золотистым отливом волос. Одета в приталенное синее платье ниже колен, лёгкие туфли, а на руках странная одноглазая кукла.
— Я войду?
— Да, разумеется. Но вы не сказали, собственно, чем обязан?
В ответ она поцеловала меня в губы прямо на пороге. Кажется, что-то вдруг стало проясняться, но не до конца. Наверняка терапия должна быть долгой, нуждаясь в постоянном повторении. Девушка прильнула к моей груди, глухо шепча:
— Ты сексист, мизогин и абьюзер. Знаешь, как трудно вечно изображать беспомощное наивное создание под защитой самовлюблённого, брутального эгоиста?
— Не знаю.
— Вот именно. А мне пришлось! Ещё когда я с брошюрками в руках (типа «ой, дурочка, дурочка!») только в первый раз подошла к твоим дверям, мне уже всё было о тебе известно, яжмаг Ярослав ибн Гауда Мценский…
— Всё-всё-всё?
— Абсолютно. Меня подготовили. Я помогла тебе изгнать мерзостного Саобнака, но он мог вернуться. Наверху знали, что планируют серые ангелы и какова их роль. Поэтому мы вновь выбрали тебя, мне удалось втереться в доверие, заключить договор с Посланником, согласиться на роль Госпожи, найти отверженных магов, собрать всех в одном месте, только для того, чтобы ты…
— Понятно. Ты использовала меня вслепую, потому что ты крутой тайный агент?
— Да! Я должна была сама остановить Саобнака, просто голосом, меня дедушка научил правильно орать.
— А где у нас дедушка работает? ФСБ, ФБР, ЦРУ, «Моссад», «Ми-7» или что там ещё?
— Он — Глас Божий!
— Ага, ну конечно, и мой кот не кот, а…
— Вообще-то аз есмь демон ада, а не тупой котяра толстозадый, — обиженно раздалось в ответ, но я даже не обернулся. Графоман. А ещё туда же…
— Продолжай. — Я уже с трудом сдерживал улыбку, обожаю фриков…
— Ты полез, куда не просили, и всё сделал по-своему! Впрочем, как и всегда.
— Да, да, я был не прав. Так что теперь?
— Никто не отдаст Питер в чужие руки. В этом городе может быть взвешенная гармония Света и Тьмы, но никогда не будет пошлой серости и вечного мрака.
— Мне всё это снится? Демоны, ангелы, ма-ги-я-а…
— Ой, всё! — Она сорвалась, закусив губу. — Мы справились, в конце концов, все мы справились. Просто таким, как я, тоже нельзя влюбляться. Поэтому прощай и уходи!
