Хвархат вернулся с полной чашкой и еще одним цветком из сада Акайна. На этот раз цветок был красным. Он положил растение на плоский камень, заменявший стол, и уселся рядом.
— Может, ты хочешь узнать что-нибудь еще?
— Как вы намерены поступить со мной? — неожиданно для себя самого спросил Акайн.
Наверно, гораздо лучше было бы промолчать.
Хвархат склонил голову, подумал, затем произнес:
— Мы оба скоро уйдем. В наши служебные обязанности не входит слежка за хвархатскими мужчинами. Мы — гости в ваших местах. Мне кажется, Атква знают о тебе. Пусть они сами с тобой разбираются. Твое поведение нас не касается.
Ему не придется умирать. Родичи не намерены обнародовать свой позор. Почувствовав облегчение, Акайн предложил гостям взять овощей из его сада.
— Мы не сможем унести с собой много продуктов, — сказал хвархат. — Да и мой друг не в состоянии питаться съедобными для нас овощами. Они или не усваиваются его организмом, или вызывают недомогание. Поэтому ему приходится питаться специально приготовленными продуктами. Для человека это тяжкое испытание. Они считают процесс поглощения пищи наслаждением. Еда для людей то же, что для нас хороший спектакль. А приготовленная для него наша еда довольно однообразна.
— Это верно, — согласился монстр.
— Но я воспользуюсь твоим предложением, — продолжал хвархат. — Насколько я помню, никогда не видел таких прекрасных плодов. Твой труд достоин уважения, хоть я и не разделяю человеческого отношения к еде.
Незадолго до полудня Акайн проводил своих нежданных гостей до тропы. Они попрощались; возвращаясь к хижине, Акайн вспомнил, что так и не узнал их имен. Да и они не спрашивали, как его зовут, хоть и догадались, что он из рода Атква. Если они решат навести справки, узнать его имя не составит особого труда.
К вечеру дня он добрался до хижины. Солнце уже покинуло долину и нижнюю часть склонов, но еще заливало светом весь небосклон и золотило восточные вершины. Меднолиственное дерево, росшее на пригорке, сияло так, словно и в самом деле было выковано из листовой меди. Красота!
Он собрал и унес в дом чашки, потом снова вышел и подобрал оставленный желтый цветок. Красный хвархат прицепил к лямке своего рюкзака. Акайн видел, как цветок мелькал на тропе, когда провожал взглядом хвархата, идущего следом за своим длинноногим спутником. Нетрудно догадаться, кто из этих двоих был лидером в пути.
Теребя увядший цветок, Акайн вдруг понял, что эти двое были любовниками. Понимание пришло к нему так отчетливо, словно к ясновидцу, хотя он и не был прорицателем. Тем не менее он был совершенно уверен.
Сначала он подумал, что это невозможно. Но откуда он мог знать, что возможно, а что невозможно в эти дни? Он сам слышал, как монстр разговаривал на языке хвархатов. Монстр, который стал хвархатским офицером. Если могло произойти такое, если станция могла исчезнуть из Вселенной, невозможно предугадать, что еще могло случиться.
Акайн не захотел выбрасывать сорванный цветок и положил его обратно на камень, а потом стал наблюдать, как солнечные лучи бледнеют на меднолиственном дереве. Беспокойный выдался день, но Акайн был рад услышать, что Тев еще жив и даже стал знаменитым. Он всегда этого хотел. Услышанные от гостей новости заставили Акайна почувствовать себя одиноким и оторванным от всего мира, и на мгновение он засомневался в правильности своего выбора.
Небо над головой казалось бездонным. Не свод над землей, а бескрайний океан, в котором можно затеряться если не навсегда, то на очень долгое время.
Хах! Эта идея ему не понравилась. Акайн обеими ногами стоял на твердой земле Атква. Под слоем почвы лежал прочный гранит, и огромная круглая планета держала Акайна, как мать держит свое дитя. Ему незачем растворяться в небе.
А что до его выбора, так он всегда страстно мечтал о саде, как Тев мечтал о славе. О саде перед домом, о меднолиственном дереве, сиявшем на холме, о насекомых, летающих и ползающих среди цветов. Только глупец жаждет невозможного или просит слишком многого, словно Богиня создала Вселенную исключительно ради его удовольствия.
Если он чего-то и лишился из-за своего выбора, то и приобрел немало. Нет сомнений, что эта долина, ароматы сада, шелестящего листвой под дуновением прохладного вечернего ветерка, намного лучше, чем жизнь в тоскливых металлических коридорах станции. Жить здесь гораздо лучше, чем провалиться в маленькую Вселенную с тусклыми красными звездами. Не стоит тосковать о Теве и его идеях!
Акайн сидел на пороге хижины и наблюдал за угасанием летнего дня. Небо снова стало крышей. Земля под ногами была прочной. Постепенно все сомнения — и чувство потери — растаяли как отблески солнца на меднолиственном дереве. Он ни о чем не жалел. Он должен был жить именно здесь.
* * *
Тем же вечером Эттин Гварха и Сандерс Николас остановились на ночлег рядом с тропой. Внизу, в лощине, бежал ручеек и наполнял воздух приятным спокойным журчанием. Эттин Гварха поужинал свежими овощами, его спутник проглотил приготовленный специально для него паек. Затем хвархат из клана Эттинов развернул карту и стал ее изучать.
— Мы выберем другой маршрут, — сказал он.
— Почему? — спросил Сандерс Николас.
— Первоначальный маршрут должен привести нас к одному из главных домов Атква. Мне бы не хотелось встречаться с этим семейством.
— На это есть какие-то причины?
— Если они поймут, что мы подходили близко к жилью того мужчины, то могут встревожиться и мне придется их успокаивать. Мне не хотелось бы вмешиваться в их отношения.
— Ты ведь сказал, что не собираешься его выдавать.
— В каждой семье есть свои секреты, а мы лишь гости на земле Атква. Не подумай, что я одобряю его поступок. Нельзя без особых причин увиливать от исполнения своего долга. — Офицер свернул карту, убрал ее обратно в рюкзак и добавил: — Я не собираюсь осуждать женщин Атква за то, что они позволили своему родственнику жить в этой глуши. Женщин могут судить только женщины.
Сандерс Николас ненадолго задумался над его словами. Неужели Эттин Гварха догадался о его чувствах по выражению лица? Нет, ни один хвархат неспособен прочитать что-либо по его бледной и безволосой физиономии.
— У меня есть еще один вопрос, — наконец сказал он. Офицер взглянул на своего спутника. — Откуда тебе так много известно о Гехази Теве и исчезнувшей станции? Ученые физики и их идеи никогда не входили в сферу твоих интересов.
— Тебе известно, что у меня большой опыт в ведении переговоров. После исчезновения станции у руководства Узла возникло два вопроса. Но по крайней мере один из них следовало задавать очень дипломатично, поскольку это могло вызвать ненужные осложнения, так что за ответом пришлось обратиться — мне пришлось обратиться — в институт Хелига.
Сандерс Николас терпеливо ждал продолжения.
— Во-первых, требовалось выяснить, не было ли исчезновение станции следствием применения какого-то неизвестного оружия. Возможно ли, чтобы люди — или какие-то другие существа — обладали такой мощью? Не забывай, что в то же время оказались выведенными из строя врата Хелигана. Пропало целое звездное скопление! Вот это было событие! Если его организовали разумные существа, следовало признать, что нам угрожает серьезная опасность. Во-вторых, следовало узнать, возможно ли искусственно вызвать подобное явление, если оно природного происхождения? Нельзя ли использовать эти силы в качестве оружия против врагов?
Сандерс Николас наградил своего любовника медленной, недружелюбной на вид человеческой улыбкой.
— Вы надеялись, что сможете заставить провалиться в другую Вселенную Солнечную систему?
— Да, такие соображения высказывались некоторыми мужчинами, — признал Эттин Гварха. — Ники, ты и сам понимаешь, насколько соблазнительной была эта идея. Угроза со стороны человечества могла быть устранена без непосредственного уничтожения людей. Нам не пришлось бы докладывать своим женщинам, что мы перебили всех самок и детенышей другой расы.
Сандерс Николас молча смотрел на небольшой костер, разведенный на полянке. Над головами мерцало звездное небо. Стяг Богини пересекал небосклон, словно широкая река серебристого света.
— У меня имеются два возражения, — заговорил он. — Командование Узла не могло с уверенностью утверждать, что люди не пострадают. Такой процесс, насколько я знаю, никем не исследовался, а мне трудно поверить, что рождение любой Вселенной, даже самой маленькой, может протекать спокойно.
Эттин Гварха наклонил голову, видимо, в знак согласия.
— А второе возражение?
— Даже если допустить, что коллапс произойдет без причинения физического вреда, подумай о последствиях. Вы лишили бы человечество всего этого. — Он указал в небо. — Эттин Гварха, ты бы согласился жить в другой Вселенной?
