Конечно, имело значение то, что он был один в доме, вдалеке от асфальтированных дорог. Домик принадлежал его другу Картеру Бенсону, тоже писателю. Время от времени, в относительно холодные месяцы года — вроде как сейчас — он пользовался хижиной по той же причине, что теперь Люк — в поисках одиночества, идеи для новой книги и средств к существованию.
Это был третий вечер Люка здесь, и он тоже искал, но никак не мог найти ничего, кроме одиночества. Зато этого было в избытке: никаких телефонов, никаких почтальонов, Люк не видел другого человека даже вдалеке.
Впрочем, именно в тот день у него появилась некая идея. Нечто туманное и пока слишком зыбкое, чтобы это можно было перенести на бумагу хотя бы в виде заметки; нечто столь же неуловимое, как направление мышления… и все-таки нечто. Люк истово верил, что это только начало и шаг вперед по сравнению с тем, как обстояли его дела в Лос-Анджелесе.
Там он переживал самый глубокий кризис за всю свою писательскую карьеру и едва не спятил от того, что за много месяцев не написал ни слова. Хуже того: он чувствовал на затылке горячее дыхание своего издателя — то и дело приходили авиаписьма из Нью-Йорка. Тот просил сообщить хотя бы название, которое можно было бы включить в список, как его новейшую книгу, а также настоятельно интересовался, когда он ее закончит и они смогут поставить ее в план. В конце концов, имеют же они право знать это, раз уж дали ему двадцать пять сотен аванса?
Наконец, подлинное отчаяние — а немного найдется более подлинных отчаяний, чем то, которое испытывает писатель, который должен творить, но не может — заставило его одолжить ключи от домика Картера Бенсона, и торчать там до тех пор, пока не высидит результата. К счастью, Бенсон только что заключил шестимесячный контракт с какой-то голливудской студией и не нуждался в домике, по крайней мере сейчас.
Вот почему Люк Деверо приехал сюда и не собирался уезжать, пока не родит сюжет и не начнет писать книгу. Не обязательно заканчивать ее здесь; он знал, что если уж наконец начнет, то сможет продолжать работу в своем родном гнезде, то есть там, где не нужно будет больше отказывать себе в вечерах с Розалиндой Холл.
И вот уже три дня кряду с девяти утра до пяти вечера он вышагивал по комнате, стараясь сосредоточиться. Трезвый, но временами близкий к безумию. Вечерами он позволял себе расслабиться, зная, что принуждение мозга к работе в позднее время принесет больше вреда, чем пользы. Это означало почитать и выпить несколько бокалов. Точнее говоря, пять — дозу, которая снимет напряжение, но не позволит упиться и утром не вызовет похмелья. Он делал между бокалами равные промежутки, чтобы их хватило на весь вечер, до одиннадцати часов. Ровно в одиннадцать наступало время отхода ко сну — по крайней мере, пока он жил в этом домике. Нет ничего лучше размеренного образа жизни… вот только до сих пор он не очень-то помогал.
В восемь четырнадцать Люк налил себе третий бокал — его должно было хватить до девяти — и сделал небольшой глоток. Он попытался читать, но безуспешно, поскольку теперь, когда он старался сосредоточиться на чтении, его мозг предпочитал думать о сочинительстве. У них, у мозгов, такое часто бывает.
И, вероятно, потому, что особо не тужился, Люк был сейчас ближе к идее новой книги, чем все последние дни. Он лениво размышлял, что если бы, к примеру марсиане…
В дверь постучали.
Прежде чем отставить бокал и встать с кресла, Люк удивленно уставился на дверь. Вечер был таким тихим, что никакая машина не могла бы подъехать неслышно, и уж наверняка никто бы не поперся сюда пешком.
Стук повторился, на этот раз громче.
Люк подошел к двери, открыл ее и выглянул наружу, на резкий яркий свет Луны. В первый момент он никого не заметил, но потом глянул вниз.
— О нет… — простонал он.
Это был маленький зеленый человечек. Сантиметров восьмидесяти росту.
— Привет, Джонни, — сказал он. — Это Земля?
— О нет… — повторил Люк Деверо. — Не может быть.
— Почему не может? Должна быть. Смотри. — Пришелец ткнул вверх. — Одна луна и как раз нужных размеров. Земля — единственная планета Системы с одним спутником. У моей их два.
— О Боже, — вздохнул Люк. В Солнечной системе есть только одна планета, у которой два спутника.
— Слушай, Джонни, возьми-ка себя в руки. Земля это или нет?
Люк молча кивнул.
— Отлично, — сказал человечек. — С этим разобрались. А с тобой что такое?
— Э-э-э… — сказал Люк.
— Спятил ты, что ли? Так-то вот у вас встречают гостей? Ты даже не предложишь мне войти?
— В-входи… — сказал Люк и отступил в сторону. В доме марсианин осмотрелся и поморщился.
— До чего паршивая нора, — заметил он. — Вы, люди, все так живете, или ты из тех, кого зовут белым отребьем? Какая омерзительная мебель!
— Я ее не выбирал, — сказал Люк, оправдываясь. — Это все принадлежит моему другу.
— Значит, ты плохо выбираешь друзей. Ты тут один?
— Я как раз думаю над этим, — ответил Люк. — Еще вопрос, верить ли мне в тебя. Откуда я знаю, может, ты просто пьяная галлюцинация?
Марсианин легко вскочил на кресло и уселся в нем, болтая ногами.
— Знать ты этого не можешь, но если так думаешь, значит, и впрямь напился.
Люк открыл рот, затем снова закрыл его. Он вдруг вспомнил о бокале и ощупью поискал его за спинкой, но вместо того чтобы схватить бокал, опрокинул его тыльной стороной ладони, и вся выпивка вылилась на стол и на пол. Люк выругался, но тут же утешил себя, что питье было не очень крепким, а для такого случая требовалось что-нибудь убойное. Он подошел к раковине, где держал бутылки с виски, и налил себе полстакана чистого.
Сделав большой глоток, он едва не поперхнулся, но убедившись, что все попало в нужную дырку, уселся, держа стакан в руке и разглядывая своего гостя.
— Ты что, глаз на меня положил? — спросил марсианин.
Люк не ответил. Он положил на него оба глаза и пока не собирался их закрывать. Теперь он видел, что пришелец был гуманоидом, но не человеком, и это развеяло легкое подозрение, что кто-то из друзей нанял циркового лилипута, чтобы подшутить над ним.
Марсианин или нет, гость решительно не был человеком. На карлика он не походил, ибо тело его было очень коротким и пропорциональным веретенообразным рукам и ногам, а у карликов тела длинные, а конечности короткие. Голова его была относительно большой и более сферичной, чем человеческая, причем, совершенно лысой. Не видно было никаких признаков щетины, и Люк подумал, что это существо отроду лишено волос.
На лице у него имелось все, что должно иметь лицо, но не в привычных соотношениях. Губы в два раза шире губ человека, равно как и нос; глаза маленькие и живые, посаженные довольно близко. Уши тоже очень маленькие и без мочек. В лунном свете кожа марсианина казалась оливковой, а при искусственном освещении — изумрудной.
Ладони имели по шесть пальцев. Это означало, что и на ногах марсианина их, вероятно, тоже по шесть, но поскольку он был обут, проверить это не представлялось возможным.
Ботинки он носил темно-зеленые, остальная одежда — штаны в обтяжку и свободная рубашка, сделанные из одного и того же материала, похожего на замшу — была того же цвета. Шляпы не было.
— Я начинаю в тебя верить, — удивленно сказал Люк и хлебнул еще раз.
Марсианин рассмеялся.
— Неужели все люди такие же тупые и такие же невежливые? Сами пьют, а гостям не предлагают?
— Извини, — сказал Люк. Он встал и пошел за бутылкой и вторым стаканом.
— Это не значит, что мне выпить невтерпеж, — продолжал марсианин. — Я вообще не пью. Мерзкая привычка. Но ты мог бы предложить.
Люк уселся обратно и вздохнул.
— Мог бы, — признал он. — Еще раз прошу прощения. А теперь начнем все сначала. Меня зовут Люк Деверо.
— Чертовски глупое имя.
— Может, и твое покажется глупым мне? Могу я спросить?
— Конечно, о чем разговор.
Люк снова вздохнул.
— Как тебя зовут?
— У марсиан нет имен. Дурацкий обычай.
— Но полезный, когда к кому-то обращаешься. Например… ну-ка, ну-ка, разве ты не назвал меня Джонни?
— Разумеется, назвал. Мы вас всех называем Джонни — или аналогами этого имени на языках, которыми владеем. Зачем запоминать имя каждого, с кем разговариваешь?
Люк глотнул виски.
— Гмм, — буркнул он. — Может, в этом что-то и есть. Однако, перейдем к более важным делам. Откуда мне знать, что ты действительно тут находишься?
— Джонни, я уже говорил, что ты перебрал.
— В этом-то и весь вопрос, — ответил Люк. — Так ли это на самом деле? Если ты действительно здесь сидишь, я охотно соглашусь с тем, что ты не человек, а если признаю это, то не вижу причин не верить тебе на слово, откуда ты взялся. Но если тебя здесь нет, то либо я упился, либо у меня галлюцинации. Вот только я не пьян: до того, как тебя увидеть, я выпил всего два бокала со льдом, а этого и киске не хватит.
