Золото. Я держал самородок чистого золота. Он стоил, наверное… э-э… в общем, много.
— Мы знали все богатые места задолго до того, как европейцы пересекли море, — спокойно сказал Река в Плечах. — После выполнения работы будет ещё один, такого же размера.
— А если я не возьмусь за ваше дело? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Буду искать кого-то другого. Но, по слухам, вам можно доверять. Я бы предпочёл вас.
Я пристально взглянул на Реку в Плечах. Он не пытался испугать меня. Это был плюс в его пользу, потому что для него это не составило бы труда. Как я понял, он, наоборот, изо всех сил старался избежать этого.
— Он ваш сын. Почему вы не поможете ему сами? — спросил я.
Он показал на себя пальцем и слегка улыбнулся.
— Думаю, я бы немного выделялся в Чикаго.
Я фыркнул и кивнул.
— Скорее всего, так и было бы.
— Итак, чародей, вы поможете моему сыну? — спросил Река в Плечах.
Я сунул золотой самородок в карман и сказал:
— Одного будет достаточно. И да, я берусь.
На следующий день я пошёл на встречу с мамой мальчишки в кафе, расположенное в северной части города.
Доктор Хелен Паундер был внушительной женщиной. Она могла бы заниматься реслингом, и на вид могла в жиме лёжа поднять больше меня. Она была не очень красивой, но квадратное, открытое лицо выглядело честным, а глаза сверкали зелёным весенним оттенком.
Когда я вошёл, она поднялась навстречу мне и пожала руку. Её ладони являли собой странную смесь нежной кожи и мозолей, чем бы она ни занималась в жизни, делала она это собственноручно.
— Река сказал, что нанял вас, — сказала доктор Паундер. Она пригласила сесть, что мы и сделали.
— Да, — кивнул я. — Он умеет убеждать.
Паундер грустно усмехнулась, а её глаза сверкнули.
— Да, он такой.
— Послушайте, — сказал я. — Не хочу сильно лезть в ваши личные дела, но…
— Но как я сошлась с бигфутом? — спросила она.
Я пожал плечами, стараясь выглядеть бесстрастным.
— Была на раскопках в Онтарио, я археолог, и задержалась до поздней осени. Попала под снегопады, серию буранов, которые продолжались целый месяц. Организовать мои поиски было некому, я даже не могла по радио сообщить, что я всё ещё там, — она покачала головой. — Я заболела и осталась без провизии. Мне грозила смерть, если бы кто-то не начал подбрасывать по ночам кроликов и рыбы.
Я улыбнулся.
— Река в Плечах?
Она кивнула.
— Я начала следить по ночам. Однажды буря закончилась в нужный момент, и я увидела его, — она пожала плечами. — Мы начали разговаривать. С этого всё и началось.
— То есть, вы двое не женаты, или?..
— Это имеет какое-то значение? — спросила она.
Я примиряюще развёл руками.
— Он мне платит. Вы нет. Это может повлиять на ход процесса принятия решений.
— Довольно честно, да? — сказала Паундер. Она посмотрела на меня, а потом кивнула, вроде как одобряя что-то про себя. — Мы не женаты. Но женихи точно не ломятся в мою дверь, и я всё равно никогда не видела особой пользы в мужьях. Мы с Рекой довольны существующим положением дел.
— Ну и замечательно, — сказал я. — Расскажите о вашем сыне.
Она порылась в сумке, висевшей на спинке её стула, и подала мне фотографию, размером пять на семь дюймов, ребёнка лет восьми или девяти. Он тоже не был особо симпатичным, но выражение лица по-своему обладало юношеской привлекательностью, а улыбка была столь же искренней и тёплой как солнечный свет.
— Его зовут Ирвин, — сказал Паундер, улыбаясь фотографии. — Мой ангелочек.
Мне кажется, даже у сильных, похожих на вышибал супермам есть мягкий уголок в душе для своих деток. Я кивнул.
— В чём вы видите проблему?
— С начала этого года, — сказала она, — он стал возвращаться домой с травмами. Ничего серьёзного, ссадины, ушибы, царапины. Но, подозреваю, раны были сильнее, до прихода мальчика домой. На Ирвине всё заживает очень быстро, он никогда не болел: вообще никогда, ни дня в своей жизни.
— Думаете, кто-то обижает его, — сказал я. — Что он сам говорит об этом?
— Придумывает отговорки, — сказала Паундер. — Явно выдумывает, но мальчик, по крайней мере, так же упрям, как его отец, он не расскажет мне, от кого, где и как получил ранения.
— Ага! — сказал я.
Она нахмурилась.
— Ага?
— Это от других детей.
Паундер моргнула.
— Как…
— У меня есть преимущество перед вами и вашим мужем, так как я раньше тоже был обычным мальчишкой из начальной школы, — ответил я. — Если он наябедничает об этом учителям или вам, ему, вероятно, придётся иметь дело с местью со стороны своих одноклассников. Он не хочет, чтобы ему объявили бойкот. Он не хочет становиться всеми презираемым стукачом и ябедой.
Паундер откинулась на спинку сиденья и нахмурилась.
— Я… Вряд ли знаток социальной коммуникации. Я не думала об этом таким образом.
Я пожал плечами.
— С другой стороны, вы явно не из тех, кто будет сидеть, сложа руки.
Паундер фыркнула и одарила меня короткой искренней улыбкой.
— Итак, — продолжил я, — когда он начал приходить домой побитым, что вы предприняли?
— Начала провожать его в школу, до самого класса. Это было в течение последних двух месяцев, и у него не было больше травм. Но я должна завтра утром ехать на конференцию и…
— Вы хотите, чтобы кто-то присмотрел за ним.
— Да, верно, — кивнула она. — Но я также хочу, чтобы вы узнали, кто пытается причинить ему боль.
Я приподнял бровь.
— Каким образом я должен это выяснить?
— Я воспользовалась помощью финансового консультанта Реки, чтобы подёргать за кое-какие ниточки. Завтра с утра вы должны появиться в школе, вас ждёт работа в качестве школьного уборщика.
Я заморгал глазами.
— Подождите. У бигфута есть финансовый консультант? Кто? Кто-то типа Несси?
— Не будьте ребёнком, — сказала она. — Человеческие племена помогают Лесному Народу, обеспечивая связь с внешним миром. Народ Реки взамен оказывает финансовую, медицинскую, и образовательную помощь. Получается взаимовыгодно.
Я вообразил, как Река в Плечах стоит перед детской музыкальной школой, размахивая полицейской дубинкой, которая казалась спичкой в огромных пальцах.
Иногда моя голова действует как «Волшебный экран». Я потряс ей, картинка пропала.
— Ладно, — сказал я. — Но подать судебный иск, возможно, окажется не так просто.
В глазах Паундер зеленоватый оттенок, казалось, почти сменился на золотистый, а голос стал тихим и твёрдым.
— Я не собираюсь подавать в суд, — заявила она. — Я всего лишь забочусь о своём сыне.
Ой, как страшно.
У Ирвина Бигфута прямо-таки какая-то грозная мамаша-медведица. Если окажется, что я прав, и у него появились сложности с другим мальчиком, могут возникнуть проблемы. Люди иногда слишком остро реагируют на ситуации, в которые попадают их дети. Придётся быть осторожным и выдавать доктору Паундер правду в отфильтрованном виде.
По-простому никогда ничего не получается, да?
* * *
Школа назвалась Мэдисонской Академией, это была частная школа для начальных и средних классов в северной части города. Не знаю, какими связями пользовался Река в Плечах, но они были влиятельными. На следующее утро я поплёлся туда, зашёл в административное здание, где был встречен с энтузиазмом монастырских диабетиков, встречающих грузовик с инсулином. Их мусорщик внезапно отправился в отпуск на Гавайи, и им требовалась временная замена.
Так, я стал обладателем пары рабочих комбинезонов, которые были коротки мне в рукавах, малы по росту, и давили в промежности, с надписью «Норм», выведенной по трафарету на левой стороне груди. Мне показали мой кабинет, оказавшийся кладовкой с крошечным столом и несколькими полками, заставленными обычными чистящими средствами.
Могло быть и хуже. На трафарете могла оказаться надпись «Фредди».
Так началась моя карьера в сфере санитарии. Один ребёнок блевал, другой со своим дружком соревновались, кто оригинальней раскрасит свои комнаты. Когда администрации требовались мои услуги, поступал вызов по старой системе внутренней связи, которая проходила по всем коридорам и имела выход в кладовку, после десятого стало ясно, что детское творчество разрушительно и бороться придётся с обычным человеческим хаосом, путём очистки мусорных баков, подметания полов и коридоров, вплоть до полной уборки.
Я ставил еду на стол, отведённый для сотрудников и преподавателей, в одном из углов столовой, где кушали дети, когда заметил его.
Ирвин Бигфут был одним из самых высоких мальчиков в поле зрения, хотя даже не вступил в период полового созревания. Он был сплошь кожа да кости — и я сразу признал в нём кое-что ещё. Он был одиночкой.
