— Хорошее место для засады, — съехидничала Майка.
В этот момент ожила рация. Лейтенант начал с кем-то переговариваться, а Майка вернулась на кухню.
— Ух ты! Тортик! Фоннтастега! — голос звучал тихо, но отчетливо. Майка пригляделась. Черный тараканчик подбежал к торту, куснул, заверещал, закрутился и упал лапками кверху. Следом подбежал второй.
— Тортик! Ура, — он куснул и тоже свалился рядом.
Подошел большой рыжий таракан.
— Тортик. Вася дохлый, — Он обнюхал торт. — Торт. Федя дохлый, — он снова обнюхал. — Нет, ну торт же!
С криком: «А-а-а-а!» — таракан ринулся вперед, отхватил от торта изрядную крошку и свалился рядышком.
На кухню вошел лейтенант с мужчиной в костюме в полосочку.
— Старший следователь Цветочных, — представился он.
— Что здесь произошло? — спросила Майка. — Я только что с курорта…
— Произошло убийство путем причинения смерти посредством отравления организма неизвестными токсинами, — любезно объяснил следователь.
— Почему неизвестными? А торт?
— Торт свежий. И ненадкусанный.
— Да вы посмотрите! Вот же, тараканы дохлые!
При слове «тараканы» следователь Цветочных кинул на Майку неодобрительно-осуждающий взгляд, но посмотрел, куда она указала.
— Действительно, дохлые. Так. Проведем следственный эксперимент. Матильда!
Цокая когтями по паркету, прибежала овчарка.
— Какие будут пррриказания?
Следователь подцепил кусочек торта на тарелку и протянул Матильде. Она потянулась, принюхиваясь.
— Не ешь. Он отравлен, — тихо сказала Майка.
— Хуясссеее! — Матильда подпрыгнула всеми четырьмя лапами и забилась под диван. — Сам пей свой йад, — проскулила она оттуда.
Прибежал лейтенант, на ходу поправляя портупею.
— Ты что, гад, с моей собакой експериментируешь?! — заорал он.
— Соблюдайте субординацию! — заорал в ответ следователь несколько смущенным тоном. — Хорошо, торт отправляем на экспертизу. Вам, гражданочка Белоглазова…
— Синеглазова, — поправила Майка.
— Неважно…. предписывается не покидать помещения, явиться на допрос… вот повестка… не нарушать поле события происшествия и не переступать маркерной линии.
— Куда не переступать, — спросила Майка. — Туда или обратно?
Цветочных взял Майку за руку и отвел за желтую полосу.
— Сюда не переступать. Понятно?
— Понятно.
Лейтенант, следователь и собака направились к двери.
— А кто умер-то? — спохватилась Майка.
Лейтенант пожал плечами. Следователь сделал вид, что не слышал.
— Митрофанов Кирилл Семенович, — сказала милицейская овчарка. — 1970 года рождения, место рождения — город Лоухи, женат третьим браком на гражданке Осеменицкой, имеется ребенок от первого брака, работает в… — Матильду дернули за ошейник и Майка осталась одна.
— Как женат… — прошептала она. — Третьим браком?!!!
То, что он умер, потрясло ее меньше.
Еще не оправившись от нахлынувшего, Майка обошла квартиру. Было сравнительно чисто, на первый взгляд ничего не пропало. Только хомяка в клетке не было, дверца уныло болталась на петлях. Майка мельком подумала про Матильду, потом решила, что зря клевещет и принялась разбирать чемодан. Она складывала в шкафчик в ванной комнате крем, зубную пасту и остатки шампуня, когда в дальнем углу послышалось шебуршание.
— Ахтунг! — сказали под ванной страшным шепотом. — Падонок пришол!
Из-за края раковины высунулась серая мордочка, сверкая бусинками глаз.
— Превед. Какдила? — спросила Майка по-албацки.
— Ахуеть, дайте две! — мышка от изумления свалилась с трубы. Под ванной зашебуршало и запищало с новой силой. До Майки долетали отдельные выкрики: «Хундерстандит… беспесды!.. фигассе…»
— Цыть! — вмешался новый голос. — Зочем ви тгавите?
— Батя, аффтар жжот непадецки! На албацком.
— Готично! Ще десь?
Из-под ванны высунулась и тут же скрылась мышиная мордочка.
— Ще десь!
На синий ванный коврик вышел солидный лохматый хомяк.
— Аффтору решпект, — сказал он.
Майка подхватила его на руки.
— Ах ты мой Лютик, ах ты малыш. Как ты тут, бедненький?
— Ужоснах, — вздохнул хомяк. — Сабачка ухромала?
— Ухромала.
Майка отнесла Лютика в клетку, положила ему зерна и налила воды в плошку. «Зачот», — пробурчал хомяк и погрузился в еду.
Все дела были переделаны, чемодан разобран, роковой торт унесен двумя веселыми молодыми людьми, пол (в пределах дозволенного) подметен, Лютик накормлен. Майка села на пол и стала предаваться отчаянию. Из пучины горя ее вырвал телефонный звонок.
— Але… — сказала она печально.
— Любимая, — зашептали в ухо. Майка чуть трубку не выронила.
— Кто это? — спросила она тревожно. Голос был похож и непохож.
— Любимая, нас разлучили на пороге счастья злые люди. Но на Земле и в небесах всегда мы будем вместе, я надеюсь…
— Кирилл? — спросила она неуверенно.
— Немного времени отведено нам на общение. О, злобный рок, чьим воплощеньем стала одна особа…
— Кто?!
— Не могу назвать, поскольку запечатаны уста мои молчания печатью. Ты узнаешь ее по сарафану мерзкому в горошек, по лживым и несдержанным речам, по имени нелепому Светлана…
Голос, замирая, затих. Майка осторожно положила трубку на рычаг. На сердце у нее стало полегче. Три — не три жены было у Кирилла, да хоть восемь — а с того света он позвонил именно ей! Почему-то Майке казалось, что это как право на один звонок в американском детективе.
Внезапно ее озарила догадка.
— Лютик! — она поворошила хомячка по лохматой холке. Тот недовольно поднял морду. — Лютик, кто здесь был?
Хомяк поморгал глазами.
— Красавчег. Пелотка. Красавчик херакнулся. Пелотка ушкандыбала. Пришло еще пелотка. Потом падонки, падонки, падонки и сабачка.
— Спасибо. Спи, дорогой.
Значит, Кирилл пришел с женщиной. Почему? Кто это был? За что она его убила? Майка ломала себе голову до часу ночи, потом выпила стакан коньяку и легла спать.
В районной прокуратуре у кабинета следователя сидела мощная смуглая тетка в черном плаще с гривой черных жестких волос. Посверкивая рядом золотых зубов, она вполголоса что-то обсуждала с пожилым седоватым холеным мужчиной. До Майки долетало отдельное: «…нотариус… договор составлен… по завещанию…» «Ну и что ж, что умер!» — сказала вдруг тетка в полный голос. Мужчина дернул ее за рукав, и они зашептались снова.
Из кабинета следователя Цветочных вышла какая-то девушка с печатью облегчения на лице. За ней вышел сам Цветочных, оглядел присутствующих и сказал:
— Осеменицкая!
Тетка продолжала увлеченно беседовать с седоватым.
— Светлана Абдульрашидовна Осеменицкая! Есть такая?
Тетка встрепенулась, подхватила мужчину под руку и потащила. Когда она огибала стул с замершей Майкой, пола плаща отлетела, продемонстрировав ткань в крупный синий горошек, туго облегающий круп.
Лютик высунулся из-за пазухи, задумчиво поводя носом.
Через некоторое время из кабинета выглянул следователь и поманил Майку.
— Гражданка Косоглазова?
— Синеглазова! — возмутилось Майка.
— Неважно. Проходите.
Майка вошла в кабинет. Тетка посмотрела на нее с неприязнью и снисхождением.
— Гражданка Осеменицкая предъявляет претензии на Вашу жилплощадь. Документы оформлены в соответствии, подписи и печати наличествуют.
Майка задохнулась от возмущения. Ее квартира?!! Доставшаяся в наследство от бабушки сначала пятиэтажка, потом новоселки, которые она поднимала своим горбом — ремонт, плитка, обои, линолеум, паркет, в конце концов?!!! И какая-то выдра золотозубая смеет ей тыкать дрянную бумажку?
— Это Ваша подпись? — Цветочных протянул ей бумажку. Подпись была ее. Родная. Со всеми вычурными завитушками. С потеками пасты на конце росчерка. У Майки упало сердце…
В этот момент зазвонил телефон.
— Цветочных! — рявкнул следователь. — Кто любимая? Я любимая? Что вы там шепчете?
Майка вырвала у него трубку.
— Любимая, — жарко зашептали. — Не верь наветам. Твоя лишь подпись подлинна. Все остальное тлен. Ты помнишь, кровью сердце обливая, тебя заставил расписаться на листе под тем предлогом, что руки любимой росчерк с собою я хочу носить навечно. Но не довел я до конца то злодеянье, ибо любовь мешала бизнесу. Прощай. Будь счастлива, любимая…наавеекиии…
Голос опять пропал. Майка положила трубку и внимательно осмотрела на договор купли-продажи ее квартиры.
— Требую экспертизы подлинности документов! — твердо сказала она.
— Че ты ерепенишься? — оскалилась тетка. — Продала и баста!
— Печать поддельная. Что это за «кАнтора нотариЮса Фукса»?
Тетка вырвала договор, прочитала, ахнула, стукнула седоватого сумкой по голове и закричала почти по-албански:
