Танди закусила дрожащую губу. Она действительно не хотела этого. Вспышки ее гнева были губительны, и ей не следовало давать им волю. Теперь вот она уничтожила демона, и платить придется много. И как она сможет ответить перед адом за убийство?
Останки демона истаяли дымом. Дым слился в облако – и Бошир явился снова, целый, невредимый и ошеломленный.
– Вот это дивный поцелуй, – сказал он и, пошатываясь, вышел сквозь стену.
Танди немного успокоилась. В конце концов, Бошира она все же не убила, и он ушел. Лучший выход из ситуации... или нет? Ушел-то он наверняка не насовсем, и они оба теперь знают, что ее вспышки гнева демона не остановят. Так что проблемы она не решила, только получила отсрочку.
Тем не менее теперь она могла заснуть. Этой ночью, Танди знала, неприятностей больше не произойдет, а несколько следующих ночей будет дома мать. При всем нахальстве по отношению к одинокой жертве Бошир вряд ли останется таким же настойчивым, когда поблизости есть кто-то способный прийти на помощь.
На следующий день Танди попыталась поговорить с матерью, хотя была почти уверена, что это не поможет.
– Мама, помнишь Бошира, того демона, который работает на очистке рома? Он...
– О да, демоны – такие милые существа, – ответила Самоцветик, издавая запах слегка разогретой серы. Такова была ее магия: ее настроения выражались запахами. – Особенно Борегар, работающий над своим научным трудом...
– ...который он начал писать еще до моего рождения. Да, он очень милый демон. Но Бошир – Бошир совсем другое дело. Он...
– Они никогда не причиняют мне хлопот, если нужно поместить в их пещерах драгоценные камни. Демоны – прекрасные соседи. – Запах серы усилился, заставляя морщить нос.
– По большей части да, мама...
Само собой, демоны не беспокоили Самоцветик: не будь ее, не было бы и драгоценных камней, а демоны всегда были падки на такие безделушки.
– Но этот не похож на других демонов. Он...
– Разумеется, дорогуша, все в чем-то друг на друга не похожи. Это-то и делает Ксанф таким интересным местом. – Теперь от нее пахло едва распустившимися оранжевыми розами.
– Возможно, «не похож» – не совсем то, что я имела в виду. Он приходит по ночам в мою комнату...
– О нет, он на это не способен! Это было бы неправильно.
Невозможность подобной мысли выразилась в запахе перезрелого плода сороканедужника. Даже недозрелые, такие плоды-пилюли неприятно пахли болезнью, а со временем эффект только усиливался.
– Но именно это он и сделал! Прошлой ночью...
– Тебе, должно быть, это приснилось, дорогая, – веско произнесла Самоцветик, и запах падали, подобный тому, который распространяет умеренно сытый дракон, показал, сколь отвратительным она считает такое предположение. – Эти кобылки-страшилки иногда привозят совершенно безответственные сны, впрочем, они тоже за это не в ответе.
Танди осознала, что мать вовсе не испытывает желания узнать правду. Самоцветик была нимфой и до сих пор, несмотря на тяжкий опыт, навязанный ей замужеством и материнством, сохраняла большинство черт, присущих этому роду существ. Она не способна была до конца понять зло. Для нее люди и прочие существа, включая демонов, были в большинстве своем добрыми соседями. И в самом деле, демоны вели себя вполне терпимо... до тех пор, пока Бошир не начал проявлять интерес к Танди.
Ее отец Кромби, вот кто понял бы Танди. Кромби был не просто человеком, он был военным человеком и прекрасно знал все привычки мужчин. Но свободного времени у него выдавалось немного, и Танди не имела возможности обратиться к нему сейчас за советом; помочь ей он не мог.
Подумав об отце, Танди внезапно поняла, что Самоцветик не может позволить себе не верить людям, потому что тогда ей пришлось бы поставить под вопрос верность Кромби. Это могло только разрушить ее жизнь.
Очевидно, мысли Самоцветика в какой-то мере соответствовали мыслям Танди, поскольку в воздухе повис запах горящего овсяного поля.
Итак, Танди не удалось обсудить это с матерью. Нужно было бы поговорить с отцом с глазу на глаз. А значит, ей придется самой добраться до него, поскольку отец не сможет приехать домой вовремя, чтобы разобраться с Боширом. Правда, говорили, что ни один человек не выстоит в бою против демона. Но Кромби не просто человек – он ее отец. И Танди должна до него добраться.
Это было проблемой само по себе. Танди никогда не бывала в замке Ругна. Более того, она никогда не ступала на поверхность Ксанфа. Раз покинув пещеры, она мгновенно заблудилась бы. По чести сказать, она и попытаться-то боялась. Как же ей одной добраться до места, где несет службу отец? Приемлемого ответа она не могла найти.
На следующую ночь демон не появился. Вместо него пришли кобылки-страшилки. Каждый раз, едва она засыпала, они рысью врывались в комнату, обступали ее кровать – поблескивают подковы, уши прижаты, – выдыхая отдающие жутью испарения – кошмарные сны, которые они приносили с собой. Танди просыпалась в ужасе, и кобылки-страшилки исчезали – лишь затем, чтобы вернуться, едва она снова уснет. Таков уж обычай этих существ.
В конце концов, Танди пришла в такое отчаяние, что направила на одну из них свой гнев. Вспышка гнева опалила бок кобылицы. Та издала короткое ржание, полное боли и изумления, задние ноги ее подкосились, а ее подруги рванулись прочь.
Танди мгновенно раскаялась, как бывало всегда, когда она давала выход своему гневу. Она знала, что темная лошадка только исполняла свой долг и не заслуживала наказания за это. Танди окончательно проснулась со слезами на глазах и намерением помочь несчастному животному, но лошадь, разумеется, уже исчезла. Бодрствуя, увидеть ночную кобылицу почти невозможно.
Танди осмотрела место, где стояла кобылица. Пол здесь был оцарапан, и на нем виднелось несколько капель крови. Танди надеялась, что кобылица благополучно добралась домой. Много ночей пройдет, прежде чем она снова будет способна приступить к своей ночной работе. Так ранить невинное существо, сколь бы назойливым оно ни было, – что может быть ужаснее! Танди решила, что больше подобного не повторится.
Засыпая в очередной раз, она уже поджидала ночных кобылиц, пытаясь разыскать среди них ту, которую ранила. Но они явились не скоро – похоже, теперь они побаивались Танди, и, честно говоря, девушке не в чем было их упрекнуть. Но все же, наконец, они пришли, ибо их долг – исполнять свою работу, даже если она сопряжена с опасностью для них самих. Они робко приблизились к ней со своими ношами снов – сны теперь касались лошадиных ран. Итак, ее заставляли расплачиваться за содеянное! Но той, раненой, Танди ни разу не видела, а оттого чувство вины все усиливалось. Девушка была уверена, что эта кобылица больше никогда и близко к ней не подойдет. Может, несчастное животное сейчас лежит в стойле – или куда там они скрываются днем – и жестоко страдает... Ах, ну что ей стоило сдержаться!..
Работа ночных кобылиц в том и заключалась, чтобы доставлять спящим дурные сны – в соответствии с расписанием, разумеется, – точно так же, как работой Самоцветик, скажем, было помещать драгоценные камни, которые людям суждено найти, в строго определенные места. Поскольку сны были столь безобразными, вряд ли кобылки-страшилки занимались этим с радостью. Тем не менее ночные кобылицы пользовались скверной репутацией, в отличие от невидимых дневных кобылиц, доставлявших по назначению приятные послеполуденные грезы. Люди стараются избегать кошмарных снов, что только усложняет лошадям работу. Танди не знала, что случится, если дурные сны не доставят по назначению, но была твердо уверена: ни к чему хорошему это не приведет. Вообще лучше не нарушать естественный порядок вещей... Любопытно, а какие сны видят сами ночные кобылицы?
Несколько дней спустя, когда Танди собиралась лечь, демон Бошир явился снова. Он прошел прямо сквозь стену с похотливой ухмылкой на физиономии: – Вылезай, милашка. Я пришел исполнить твои сокровеннейшие желания и утолить глубочайшие из твоих страстей! – Его стоящий торчком хвост нетерпеливо подергивался.
На миг Танди оцепенела, не в силах вымолвить ни слова. Раньше это существо просто раздражало ее. Теперь она была охвачена ужасом. Как загипнотизированная, она следила за его приближением.
Бошир возвышался над ней, глаза его горели двумя красными звездами.
– Ляг, расслабься и устройся поудобнее, – с затаенным торжеством проговорил он. – Увидишь, это превзойдет все твои ожидания. – Он протянул к ней когтистую дьявольскую лапу.
Танди завизжала. В эту ночь Самоцветик оставалась дома; она ворвалась в комнату с намерением выяснить, что стряслось. Но демон тихо удалился сквозь стену до ее появления, и Танди пришлось возложить всю вину за свой вопль на кобылок-страшилок. Это лишь усилило чувство вины – ночные кобылицы здесь были, разумеется, ни при чем.
Танди сознавала, что нужно что-то предпринять. Бошир совсем осмелел, и, если он таки застанет ее одну, это будет хуже всех ночных кобылиц и кошмаров вместе взятых. Он уже доказал, что вспышки ее гнева не причиняют ему никакого вреда, следовательно, она перед ним беззащитна. И скоро, скоро ей придется отправиться к отцу. Но как?
