Он знал, что госпожа Сибилла этого его поведения не одобряла. Вот ее отец ни разу в жизни сам не побрился. У него для этого был специальный слуга. На что Ваймс выдвинул довольно веский аргумент в свою защиту: мол, он, Ваймс, слишком много лет провел, патрулируя ночные улицы, и не допустит, чтобы кто-то там размахивал бритвой возле его горла. И все же настоящей причиной, о которой он, конечно же, не посмел сказать вслух, была сама идея разделения мира на тех, кого бреют, и тех, кто бреет. Или, допустим, на тех, кто носит начищенные до блеска башмаки, и тех, кто счищает с них грязь. Каждый раз, когда он видел Вилликинса, складывающего его, Ваймса, одежду, командор Стражи с трудом подавлял в себе острое желание как следует пнуть дворецкого в его лоснящийся зад за оскорбление человеческого достоинства.
Бритва нежно скользила, срезая ночную поросль.
Вчера был какой-то очередной официальный прием. Ваймс уже и не помнил, в честь кого или чего. Вся его нынешняя жизнь состояла из непрерывной череды подобных приемов. Бр-р, хихикающие дамочки, хвастающиеся своими подвигами юнцы, которые, стоит случиться какой-нибудь заварушке, немедленно спрячутся за чьи-то спины. Как обычно, Ваймс вернулся домой в отвратительнейшем настроении — он шел через закутанный в туман город и злился даже больше на себя, чем на кого-то еще.
Войдя в дом, он вдруг заметил свет, выбивающийся из-под кухонной двери, до него донеслись обрывки разговора, смех — он не выдержал и приоткрыл дверь. На кухне сидели дворецкий Вилликинс, старик, который обычно следил за котлом, главный садовник и мальчишка, на чьи плечи были возложены обязанности чистить ложки и разжигать огонь. Они играли в карты. На столе стояли бутылки с пивом.
Он пододвинул себе стул, отпустил пару шуточек и попросил сдать ему карты. Они были… гостеприимны. Определенным образом. Но, пока шла игра, Ваймс чувствовал, как вселенная кристаллизуется вокруг него. Он ощущал себя шестеренкой, угодившей в песочные часы. Никто не смеялся. Они почтительно прочищали горло и упорно величали его сэром. Все было очень… корректно.
В конце концов он, пробормотав извинение, покинул кухню и уже добрался до середины коридора, как вдруг ему показалось, что он услышал некий комментарий, за которым последовал… ну, может, это был просто смешок. Хотя это вполне могло быть и хихиканье.
Бритва аккуратно обошла нос.
Ха. Пару лет назад человек вроде Вилликинса пустил бы его на кухню только из сострадания. Но предварительно заставил бы разуться.
«Такова теперь твоя жизнь, сэр Сэмюель Ваймс, командор Городской Стражи. Шпик-выскочка для шишек и шишка для всех остальных».
Он нахмурился своему отражению в зеркале.
Да, действительно, он вылез из грязи. Теперь Ваймс три раза в день ел мясную пищу, носил хорошие башмаки, ночи проводил в теплой постельке, а еще он обзавелся женой. Старая добрая Сибилла… правда, последнее время она слегка зациклилась на занавесках, только о них и говорила, но сержант Колон заверил своего шефа, что такое с женами случается, это их, так сказать, биологическая черта и это абсолютно нормально.
На самом деле Ваймс скучал по своим старым дешевым башмакам. Их подошвы были настолько тонкими, что сквозь них можно было «читать» улицу. Даже самой темной ночью он мог легко определить, где находится — по форме булыжников под ногами. А, ладно…
Бритвенное зеркало Сэма Ваймса было слегка выпуклым, а потому отражало больше комнаты, чем обычное плоское зеркало, и даже захватывало часть улицы и сад за окном.
Гм. На макушке вроде бы редеет. Похоже, проглядывает кожа. Да, определенно. Что ж, меньше работы для расчески, с одной стороны, но больше лица для умывания — с дру…
В зеркале что-то блеснуло.
Резко отпрянув в сторону, он пригнулся.
Зеркало разлетелось вдребезги.
Из-за разбитого окна послышались быстрые шаги, какой-то треск, затем донесся крик.
Ваймс выпрямился, выловил из раковины самый большой осколок зеркала и установил его на черную арбалетную стрелу, торчащую из стены.
Закончил бритье.
После чего позвонил в колокольчик дворецкому. Вилликинс немедленно материализовался.
— Сэр?
Ваймс сполоснул бритву.
— Пошли мальчика за стекольщиком.
Глаза дворецкого стрельнули в сторону окна, затем прыгнули на разбитое зеркало.
— Да, сэр. А счет опять отправить в Гильдию Наемных Убийц, сэр?
— С моими наилучшими пожеланиями. Кстати, пусть мальчик по пути заглянет в лавку, что в Пяти-Семидворье, и купит там новое зеркальце для бритья. Гном, что держит лавку, знает, какие мне нравятся.
— Слушаюсь, сэр. Мне сразу сходить за совком и щеткой? Сообщить госпоже о происшествии, сэр?
— Нет. Она всегда говорит, что я их сам провоцирую.
— Хорошо, сэр, — сказал Вилликинс.
Он дематериализовался.
Сэм Ваймс вытерся и спустился вниз. По пути заглянув в кладовую, он достал оттуда новенький арбалет, подарок, что сделала ему Сибилла на свадьбу. Сэм Ваймс привык к старым армейским арбалетам, которые славились дурной привычкой в самый неожиданный момент разряжаться прямо в лицо своему хозяину, но этот был сделан на заказ компанией «Коренной-и-Рукисила». Ложе из ореха и все дела. Как уверяла Сибилла, лучше арбалета не сыскать.
Затем Ваймс взял тонкую сигару и, не торопясь, вышел в сад.
Из драконника доносилась какая-то возня. Ваймс вошел туда, захлопнул за собой дверь и прислонил к ней арбалет.
Возня и визги усилились. Язычки пламени вспыхивали над толстыми стенками загонов для молодняка.
Ваймс склонился над ближайшим вольером, подобрал только что вылупившегося дракончика и почесал ему шейку. Когда дракончик от удовольствия пыхнул пламенем, он прикурил сигару и с удовольствием затянулся.
Выпустил кольцо дыма в направлении фигуры, висящей под потолком.
— Доброе утро, — сказал Ваймс.
Человек бешено заизвивался. Продемонстрировав поразительный контроль над мышцами, он во время падения умудрился зацепиться ногой за балку, но сил подтянуться обратно к потолку явно не хватало. А о падении даже подумать было страшно. Внизу возбуждено скакала и изрыгала пламя дюжина маленьких дракончиков.
— Э… доброе утро, — ответила висящая фигура.
— Вроде бы распогодилось, — сказал Ваймс, поднимая корзину с углем. — Хотя, думаю, туман еще вернется.
Он взял маленький кусок угля и бросил его дракончикам. Те сразу начали драться за добычу.
Ваймс достал еще один кусок. Юный дракончик, который проглотил предыдущую подачку, выпустил заметно более внушительное и жаркое пламя.
— Почему-то мне кажется, — сказал юноша, — что спуститься вниз мне не дадут.
Еще один дракончик, поймав уголь, изрыгнул огненный шар. Юноша отчаянно изогнулся, уворачиваясь.
— Правильно кажется, — подтвердил Ваймс.
— А еще мне кажется, теперь, по здравому размышлению, что я поступил очень глупо, выбрав эту крышу в качестве пути отступления, — продолжал убийца.
— Наверное, — ответил Ваймс. Несколько недель назад он потратил уйму времени, подпиливая доски и равномерно укладывая черепицу.
— Надо было перебраться через стену и уходить кустами.
— Возможно, — пожал плечами Ваймс. В кустах он установил здоровенный медвежий капкан.
Ваймс достал из корзины очередной кусок угля.
— Разумеется, ты не скажешь мне, кто тебя нанял?
— Боюсь, что нет, сэр. Есть определенные правила.
Ваймс серьезно кивнул.
— На прошлой неделе, как раз накануне визита патриция, к нам заглядывал сын леди Силачии, — сообщил Ваймс. — Способный паренек. Но ему не мешало бы усвоить одну простую истину: «нет», как правило, означает «нет», а не «да, конечно».
— Очень может быть, сэр.
— А еще мы не сошлись по некоторым вопросам с сыном лорда Ржава. Знаешь ли, я считаю, нельзя стрелять в слуг только за то, что они перепутали местами твои туфли. Это немножко чересчур. Придется ему научиться отличать правое от левого. И правое от неправого тоже.
— Я вас понимаю, сэр.
— По-моему, наша беседа зашла в тупик, — заметил Ваймс.
— Похоже, сэр.
Ваймс прицельно бросил кусок угля маленькому бронзово-зеленому дракончику, который ловко поймал подачку. Жар стал почти невыносимым.
— Чего я не понимаю, — продолжал Ваймс, — так это того, почему вы, парни, в основном пытаетесь убить меня либо здесь, либо в конторе. Я ведь много хожу пешком. Неужели нельзя попытаться застрелить меня на улице?
— Что? Сэр, мы же не разбойники с большой дороги!
Ваймс кивнул. У Гильдии Убийц были свои понятия о чести, темные и запутанные.
— И сколько же я стою?
— Двадцать тысяч, сэр.
— Цена могла быть и повыше, — сказал Ваймс.
— Абсолютно с вами согласен.
«И она непременно повысится, если этот убийца вернется в свою Гильдию», — подумал Ваймс. Убийцы довольно высоко ценили собственные жизни.
