— Спасибо. Слушай, Максим, а пошли ко мне, я пивка холодного надыбаю, посидишь, остынешь. А то надоело, поди, торчать тут, пыль глотать? — Двор здесь был и вправду очень пыльный и без малейших признаков растительности. И тут совершенно неожиданно для себя я увидел Макса растерянным. Он быстро-быстро заморгал, отчего его и без того крохотные глазки буквально спрятались в глубь черепа:
— Я… Это… Артем, я… Спасибо, но я не могу.
— За рулем?
— Да это ладно. У меня, — он опять смутился, — тренировка.
— Бокс? — спросил я, не сомневаясь в утвердительном ответе.
— Не-э… — Он аж пошел красными пятнами, а потом выдавил, — Спортивные танцы.
Подошла моя очередь удивляться:
— Э-э-э-э… Ну ты даешь!
— Вот и пацаны смеются. А я еще в фазане кэмээса выполнил. Говорили, у меня талант. Тока, сам видишь, рожей я для танцев не вышел, потому и бросил после армейки. А щас вот с личным инструктором занимаюсь, три раза в неделю, по вечерам, чтоб форму не терять. — Он демонстративно напряг мышцы. — Ладно, погнал я, вон Часовой уже приехал. Держи краба.
Во двор, подревывая прямоточным глушителем, зарулил синий «Аккорд». Я пожал руку Максу, кивнул выглянувшему из машины Часовому и пошел к себе. На девятый. Пешком. Чтоб, как Макс сказал, форму не терять. Когда я поднялся, Дэна уже не было — видимо, спустился на лифте.
Бабулькина квартира, которую подыскал мне Дэн, больше всего напоминала вагон. Длинная и узкая, выходящая окнами на обе стороны дома. Одна небольшая комната, крохотная кухня, санузел с тесной душевой кабинкой вместо ванны. Впрочем, я особо не горевал по этому поводу. Всю сознательную жизнь я провел по общагам, съемным комнаткам и домикам-на-колесах. Зато почти все необходимое у меня было: музыкальный центр, ноутбук, книги, «упакованный» по полной программе бар, микроволновка, две гигантские пепельницы, запас сигарет и потрясающая вытяжка. Спал я на надувном матрасе среди книг. Для полного счастья не хватало кондиционера (уж больно душный выдался август), Интернета (Дэн самолично отрезал в целях конспирации) и спасения от вынужденного безделья. Сейчас, когда труппа разъехалась, а Чжао исчез где-то в дебрях империи Семена Тиграновича, я особо остро ощутил тоску и скуку.
Прошла уже неделя (а может, и больше, я как-то утратил чувство времени), как я проводил Артура. Мне срочно требовалось какое-то занятие. Работать по журналистскому профилю Дэн запретил, так что… Так что дело, как говорится, было вечером, делать было нечего. Оставалось медленно превращаться в овощ. Из единственного сомневавшегося в полезности нашего цирка я превратился в единственного, кому он был действительно необходим, — остальные устроились более-менее удачно. Влад играет на своей виолончели, радуя родителей, педагогов и себя. Димка работает в частной клинике. Артурчик укатил с родителями на гастроли в Европу. Даже Венди нашла себе мирное занятие — фасует ириски на кондитерской фабрике.
Наконец, моя молчаливая, но выстраданная и искренняя молитва была услышана.
Я как обычно валялся в постели, уговаривая себя подняться. Чутье подсказывало, что уже хорошо за полдень. Надо было вставать. Кончив себя жалеть, я открыл глаза и привычно глянул на левое запястье — часов не было. Я встал и осмотрел квартиру. Смятая постель на матрасе, разбросанные повсюду книги… Жалкое зрелище. Выглянув в коридор, я обнаружил на призеркальной тумбочке мобильник. Ну, хоть что-то. Так который час? Телефон оказался разряжен. Из зеркала на меня глянул угрюмый тип — небритый, с неопрятной прической (где ты, привычный с армейских времен ежик?), мешками под красными глазами и наметившимся животиком. Дополняли картину серые застиранные трусы-«боксеры» и прилипшая к губе красная шкурка от арахиса.
Пиликнул звонок. Я глянул в глазок — на площадке стоял Дэн. Я заметался, пытаясь найти шорты, но тут из-за хлипенькой «пенсионерской» двери раздался веселый бас:
— Горинец, у тебя чего, баба там? Так и скажи, я попозже зайду. — И чуть тише: — Хотя откуда у тебя баба…
Я открыл. Дэн, подчеркнуто элегантный, в белой рубахе навыпуск и белых же брюках, подарил мне презрительный взгляд, протолкнулся в крохотную прихожую и скомандовал:
— Закрывай дверь.
Я послушно закрыл.
— Ну ты и жлоб, Артемка. К тебе друг пришел, а ты его на площадке держишь, пройти не предлагаешь, да еще и выглядишь, как… как мой сосед-алкоголик. Да и воняет от тебя почти так же. Быстро в душ, а я пока пожрать организую.
— Я не голодный..
— Я голодный. Бегом мыться.
— А времени сколько? — спросил я невпопад.
— Полтретьего дня. Только встал, что ли?
— Ага…
И я поплелся в душ.
Через полчаса сытый и почти довольный Дэн сидел на кухне и делал три вещи одновременно: пил кофе, ковырял в носу и курил. При этом он умудрялся еще и разговаривать. Я мыл посуду и слушал.
— Значит, так, Артем. Я виноват — признаю, совершенно не подумал, что ты от безделья на стену полезешь или пить начнешь как сволочь, благо тебе, кхм… организм позволяет кирять без особого ущерба для здоровья. Кстати, именно этим ты, похоже, и занимаешься. — Дэн кивнул на три бутылки из-под красного «Джонни Уокера», пристроившиеся на углу раковины. — Хоть бы что-нибудь поприличнее выбрал.
— Я из них «Чивас Ригал» делал…
— А из воды кто мешал?
— Да не подумал как-то…
— А надо. Думать надо. В школе вроде у тебя неплохо получалось. Так вот, насколько я могу понять, тебе нужно срочно чем-то заняться…
— Да чем?! — Меня вдруг прорвало: — Чем, строгать-молотить, мне заниматься?! Ты мне все запретил, за ногу твою налево! Держиморды твои дежурят внизу круглые сутки, в магазин путем не выберешься, следят за мной везде!..
— И радуйся, придурок, что только они! — осадил Дэн. — Радуйся, что никто другой! Привыкай! Тебя, можно подумать, заставлял кто этот цирк устраивать! Сам влез в говно, так сиди теперь и не чирикай! Чтоб никакого больше нытья! Чтоб никакого больше пьянства! Завтра же займешься спортом! Завтра же! Чтоб приходил домой полумертвый, чтоб силы только на правильные мысли были. Понял меня?
— А каким спортом?
— Да мне сра… то есть плевать! Хоть с Максимом в паре танцуй. Мне от тебя надо, чтоб ты при деле был, не грузился… Ты извини, брат, я правда не подумал, что ты без работы оскотинишься махом.
И Дэн совершенно неожиданно смущенно улыбнулся. Я поставил в сушилку последнюю тарелку, вытер руки и закурил. Я все еще злился на него, но в общем-то он был абсолютно прав. В конце концов, я сам думал о том же. И эта короткая перепалка здорово меня встряхнула.
— Спасибо, Дениска, — я окончательно успокоился, — спасибо, что пришел.
— Ну вот и поладили. — Он снова улыбнулся. — А теперь дела будем делать. Разговор серьезный. Вот смотри. — Он порылся в сумке и выложил рядком на стол три маленьких пакетика с пластиковыми застежками, — Слева — это кокс, он же кокаин. Посередке винт, он же первитин, он же метамфитамина гидрохлорид, последний — герыч, он же…
— Да знаю я, кто он. И даже сообразил уже, к чему все идет. Нет, Денис. Мы же обсуждали.
— Обсуждали. Но ситуация в корне изменилась. Раньше ты был птичка вольная, а теперь ты со мной в одной лодке. И в этой лодке капитаном сам знаешь кто, а выход только один — за борт. И спасательный круг нам никто не бросит. Короче, «при всем богатстве выбора», как говорится… Либо это, — он выразительно стрельнул глазами в сторону пакетиков, — либо нас с тобой прикопают где-нибудь на Базаихе. А рядом с нами и циркачей твоих. Те же Макс с Часовым и прикопают. Доступно?
— Да уж куда доступнее.
— Тогда за работу. Колоться и нюхать, насколько я понимаю, тебе не обязательно…
— К счастью. Достаточно потрогать. Щас, погоди-ка.
Я оглядел кухню. На глаза попалась гигантская, с небольшой тазик, пепельница. Пепел? Нет, пожалуй. Слишком неоднородный. Хотя… Я взял первый пакетик. Открыл, запустил в него палец…
— Глянь в пепельницу, Дэн.
— Твою… Ну ты дал, Артемка!
И вправду, несмотря на порочность самой затеи, мне было чем гордиться: в пепельнице вместо горы окурков искрился белый порошок. От вышеупомянутой горы остались только очертания, да и те быстро менялась. У меня впервые получилось сделать из разнородной массы (бумага, пепел, фильтры) одно вещество.
— Поздравляю, вы нашли коксы[8],— грустно скаламбурил я, — упаковывай.
И вдруг меня кольнуло. Кольнуло почти физически. Я тихо порадовался, что Дэн не телепат и не сенсор. И я сделал еще кое-что. Дэн ничего не заметил.
— Погоди. Рано упаковывать. — Дэн сунул палец в пепельницу, лизнул, а потом посмотрел на меня как на идиота. — Темка, это сахарная пудра…
— Да ну на фиг. — Я разыграл удивление. Не очень удачно, как мне показалось.
