— Таким малышам? — Иванду недоверчиво глянул на Кубатая. — Что творится... что творится, а?
Мы сели за пустой столик в углу и принялись попивать кисловатое пиво, разглядывая компанию хоббитов, рассказывающих какой-то вздор местным завсегдатаям. Чем дальше, тем больше умилялся Иванду:
— Какие они славные, верно? Точь-в-точь, как кролики, что мне в детстве маманька подарила... Ох, пропадут же они... Ох, пропадут...
— Не бойся, — успокоил его Кубатай. — Им поможет Арагорн!
— А? — слабо донеслось из-под стола. — А? Я! Арагорн... всегда поможет...
Мы в ужасе уставились под стол. Там, в пивной луже, валялся крепкий, загорелый дочерна человек. Делая слабые попытки подняться, он пьяно улыбался нам.
— Ты кто? — ошалело спросил Кубату.
— Ара... Ара... Арагорн! Вот! Руку дай... не надо, я сам...
— Где твой меч? — возмущенно спросил Иванду.
— Меч? — На мгновение глаза Арагорна протрезвели. — Да, был... Я его гномам на пиво сменял. Все равно... Ик!.. сломался... Мой меч, что хочу, то и делаю...
— Тебе же пора хоббитов выручать! — прошипел Кубатай. — Очнись, герой!
— Хоббиты? — Арагорн оперся об пол. — Да, помню-помню... Так что, мы будем хоббитов спасать или так и останемся под столом?
И с этим риторическим вопросом Арагорн, блаженно щурясь, погрузился в сон. Дальнейшие попытки его поднять выдавили из бедного героя лишь жалобную фразу:
— Враг то и дело ставит мне ловушки... Тяжко! Темно!
— Да, — мрачно сказал Кубату, — Арагорн, потомок славного рода, — спился!
— Древнее золото редко блестит... — пьяно прокомментировал Арагорн из-под стола.
— Беда! Кто же хоббитов спасет? — с мукой в голосе вопросил Кубатай.
— Я.
— Кто? — взвился Кубатай. — Кто сказал «Я»?
— Я, Иван-дурак, русский богатырь, — гордо ответил Иванду.
— Иван! Но ты не можешь! Ты настоящий! — вскричал Кубатай. Иван пожал плечами:
— А кто разберет, где настоящие, а где придуманные? Холмс, ты — сможешь?
Холмс покачал головой.
— Вот так-то, Кубатай. Ловите Кащея сами — а я здесь правому делу подсоблю. Все одно — без кладенца я вам не помощник...
— Иван, тут отсталость... древность...
— Электричеств всяких и у нас нет, — твердо ответил Иван.
— Так оно и так, но вроде как и Русь защищать надо, — вступил в разговор Смолянин, — да и дружки у тебя, как-никак...
— Дураков на Руси немерянно, найдутся защитнички, а друзья — поймут.
Иван был непоколебим...
— Здесь бананов нет, — неуверенно заявил Кубатай.
На мгновение Иван дрогнул, потом махнул головой:
— Выдюжу!
— Иван, но, в конце-то концов, ты же негр! — прибег к крайнему средству Кубатай.
— Что ж, у каждого — свои недостатки, — с этими словами Иван стащил с пьяного Арагорна зеленый в пивных пятнах плащ, набросил на плечи, и твердой поступью направился к хоббитам...
Впрессовываясь в крошечный платяной шкаф, стоящий в нашей комнате, Кубатай причитал:
— Боже! Как же так! Иван... Иван...
— Спаситель наш, — хмуро подтвердил Смолянин. — Так уж повернулось да вывернулось, что спас, не продал...
Я закрыл дверцу шкафа — и открыл ее вновь, уже в библиотеку Кащеиного замка. Кубатай на четвереньках выполз из шкафа, сел у поредевшей книжной стопки и сказал:
— Если бы вы знали, Холмс, как мы обязаны Ивану! Если бы не он...
— Скопытились бы мы, верняк. — Смолянин пристроился рядом с Кубатаем и грустно сказал: — Князь-то, собака киевская, падла пустозвонная, приказал Ивану найти нас. Порешить хотел, козел...
И вот что рассказал Смолянин.
Глава восьмая, в которой хитрость порождает благородство, а разоблаченный враг делает ноги
Нельзя сказать, что задание Владимира пришлось богатырям по вкусу. Даже с Добрыни спал первый азарт. Едучи по столице, они неспешно обсуждали ситуацию.
— Что ни говори, а нехристи чужеземные с нами в один поход ходили, за одной самобранкой хлеб-соль ели, — рассуждал Добрыня. — Зачем им Забавушку околдовывать? Даже если и замыслили они чего дурного... нехорошо нам их полонить.
— Правильно! — обрадовался таким словам Иван-дурак. — Давайте воротимся, скажем: пошли, мол, княже, других богатырей на поиски. Силы-то в супротивниках, почитай, никакой нету, тут и Федот-стрелец справится!
— Что-то ты, Иван, добрый больно, — хохотнул Илья Муромец. — Кубатай-кавказец у тебя Марью увел, а ты благородством пылаешь!
Слегка покраснев, что, к счастью, было незаметно при его цвете кожи, Иван ответил:
— Потому и благородный, что сам я хотел с Марьей отношения заканчивать. Некогда мне любовь разводить, надо карьеру делать!
— А! — с уважением произнес Илья Муромец. — Вот оно что...
Хитрый Алеша Попович как всегда спас ситуацию:
— Друзья! К чему муки душевные? Мы же не убивать нехристей хотим, а на допрос... то есть, на беседу, к князю препроводить. Князь у нас строг, но справедлив. Мухи даром не обидит!
— Даром не обидит, — согласился Иван. На том и порешили. Оставалась лишь одна маленькая проблема — как найти чужеземцев?
— Давайте рассуждать по-ученому, — предложил Добрыня. — Где бы мы были, не пошли нас на поиски служба государева?
— В трактире... — пожал плечами Илья.
— Во! А нехристи не на службе! Значит — они в трактире! Поехали искать!
— Рубликов мало, — вздохнул Илья.
— Расходы на Владимира! — поднял брови Алеша. — Мы ведь не пьянствовать собрались, а врагов княжьих искать!
— Логично, логично, — оживился Илья Муромец, решив блеснуть ученым словечком. — Так, откуда поиски начнем?
— С «Града Китежа», — робко предложил Иван. — Самое людное место, да и медовуха там славная...
— Зато закуска хреновая, а я с утра не емши, — отмел предложение Добрыня. — Лучше в «Красно Солнышко» двинем...
— Это где царскую водку самогоном разбавляют? — развеселился Илья. — Молодежь... Поехали в «Булатную рукавицу», там и накормят, и напоят, и разговор поддержат.
— Так это... «Рукавичка»-то в богатырских казармах расположена, нехристей там никак быть не может! — растерялся Иван.
Но пришпорившие коней богатыри особого внимания на его слова не обратили. Лишь сердобольный Алеша бросил на ходу: «Убедиться надобно!»
К полуночи богатыри убедились, что хитрых нехристей в киевских трактирах нет; а князь Владимир немалый урон казне понес. Друзья ехали по пустынной ночной улице, мучительно размышляя.
— По постоялым дворам пройтись... али по девкам гулящим... — рассуждал Алеша. — Или еще в трактирах поищем?
Иван его не слушал. Иван думал. В последнее время занятие это стало ему нравится, и уже не вызывало прежней испарины. Сказались, видать, беседы с мудрецом...
— А не слыхал кто, не собираются ли бояны на сходку очередную? — неожиданно спросил он. — Кубатай очень тусовки любит, обязательно придет...
— Насчет боянов — не знаю, а вот вышивальщицы княжьи этой ночью девишник устраивают, — сообщил Попович. — Кузина моя, златошвейка, говорила намедни.
Иван поскреб затылок. Решил:
— Ладно, проверим...
Через несколько минут богатырские кони весело топтались у общежития златошвеек. Богатыри торопливо расчесывали усы и поправляли кольчуги.
— Значит так, — решил Иван, незаметно принявший командование. — Я первым пойду, проверю, там ли чужеземцы. Нечего зря девок пугать, всей толпой вваливаться.
— Правильно, — поддержал его Муромец, — пусть расслабятся сперва. Иди, Иван.
Иван пошел. Открыв дверь березовую, что вела в двухэтажный терем общежития, он наткнулся на старца, смирно сидящего на лавке.
— Куда путь держишь? — вопросил старец.
— На девишник! — честно признался Иван.
— Что-то я косы твоей не угляжу, красна девица! — съязвил отважный ветеран. Иван насупился и многозначительно потряс булавой.
— Богатырь, — укоряюще произнес старец, — неужто на служивого руку подымешь? Невелено пускать!
— И я на службе, — не сдавался Иван. — Не девок я портить пришел, вот те крест! Мне бы только на минуточку, одним глазком глянуть...
— Эх, бедолага, — старец, видно, понял Ивана не совсем верно, но сменил гнев на милость. — Ладно, иди, глянь. Только булаву оставь, с оружием не пущу.
Отвесив доброму старику поклон, Иван стрелой каленой взвился по лесенке. Прошел по коридору, вслушиваясь... Так. Из-за одной двери доносился легкий шум... Иван приоткрыл дверь и глянул.
Уютная горенка была набита статными девками — княжескими вышивальщицами. Горели свечи восковые, придавая их лицам загадочность и игривость. А посредине комнаты, за прялкой, сидел... Кубатай!
— Ох! — только и промолвил Иван, сам пораженный своей прозорливостью.
— Что мы имеем? — вещал девкам Кубатай. — А имеем мы нить. Не слишком прочную, но — ручной работы, что ныне модно. Вот лишь расцветки у пряжи бедноваты. А что мы предпримем? А вот что предпримем! Смолянин!
