— Камарис!
Естественно, от страха я проснулась; Слагор как-то странно на меня поглядел и спросил удивленно:
— Я тебя напугал?
— Да кого ты можешь напугать? — выдохнула я, все еще впечатленная грозным рявканьем деда во сне.
Лицо мужчины вытянулось, затем он посмотрел на дорогу и дал газу.
— Мы торопимся? — спросила я.
— Нет.
— Тогда зачем гонишь?
— Хочу скорее доставить нас в постельку, — ответил Слагор.
Теперь мое лицо вытянулось.
Осознав, что прозвучало это многозначительно, сосед исправился:
— Я не то имел в виду. Я ложусь спать в одно и то же время, и не хочу нарушать режим.
— Режим дня — это хорошо, — ответила я, ощущая, как дребезжит машина, — но скоростной режим еще лучше. Не слишком ли ты разогнался?
— Нет.
— А по-моему, да…
На этот раз Слагор ничего не ответил, только внимательнее стал на дорогу смотреть. Дорога, кстати, тонула в густой тьме, которую разгонял только свет фар. Я решила больше не говорить Туллу о превышении скорости (мужчины не любят, когда им указывают, как вести), и достала из сумки леденец с кислым вкусом — мне помогает от укачивания.
Машина подскочила, и леденец застрял у меня в горле.
Дальше все было как в тумане: я пыталась выплюнуть леденец и одновременно хлопала по руке Тулла, чтобы он помог мне; Тулл зачем-то резко выкрутил руль, и кар, яростно взревев, развернулся; снаружи раздались грохот и крики.
— Спокойно, — не глядя на меня, бросил Слагор, и, дернув за какой-то рычаг, снова заставил машину совершить резкий маневр.
Проклятый леденец застрял в горле — ни туда ни сюда, так что я начала задыхаться, а неожиданные маневры водителя (чтоб он сам тысячью леденцов подавился!) усугубили ситуацию. Хрипя, я дотянулась до Слагора и, вытаращив глаза, попыталась до него достучаться — в прямом смысле слова. Только когда мой кулак обрушился на колено мужчины, он соизволил на меня посмотреть и узрел мое начинающее синеть лицо.
И, наконец-то, помог мне, хлопнув по спине движением снизу вверх.
Леденец выскочил из моего рта, как пуля, и врезался в лобовое стекло. Одновременно с этим раздался еще один звук. Звук, который отлично известен мне как человеку, работающему в сфере кино и виртуальных эффектов.
Звук выстрела.
— О как конфетка выстрелила! — преувеличенно весело проговорил Слагор, газуя.
— Это… не… конфетка… — прохрипела я, восстанавливая дыхание. — Что… происходит?..
— Ничего, — с невозмутимым видом солгал сосед, сосредоточенно глядя вперед; его руки и плечи напряглись, глаза ровно светились, как у андроида.
Выстрел прозвучал снова, и, как мне показалось, я услышала шум машин.
Эти звуки тоже были как из кино. Из кино, в котором второстепенных неважных персонажей вроде меня быстро и эффектно выпиливают.
— Вот и все, — проговорила я, все еще ощущая кислый вкус леденца во рту, — вот и конец пришел.
— Это камешек под колесо попал, — снова неубедительно соврал Слагор, вероятно, желая избавить меня от паники.
— Не лги, — замогильным тоном ответила я, — это конец, я точно знаю…
— Все нормально, Камарис, я просто неаккуратно вожу, — сказал мне сосед и постарался успокоить своей белозубой улыбкой. Эффект получился противоположным, ведь так мило люди улыбаются только когда лгут или видят что-то умилительное.
Еще один выстрел. И еще, и еще…
— По колесам стреляют, — безразлично промолвила я, готовая уже хоть к атаке рептилоидов: с моим везением и это вполне вероятно.
— Да, стреляют, — сдался Слагор. — За нами едут с поворота на Хасцен три кара, один, самый шустрый, я вывел из игры, другие, как видишь, немножко осерчали и стреляют. Я бы тоже пострелял, но тебя будить не хотелось, к тому же это опасно — стрелять и ехать одновременно.
— Да, опасно, — едко проговорила я. — Спасибо, что нас бережешь. Кто эти люди, чего они хотят?
— Местная шушера. Хотели остановить, знаки подавали, оружие показывали, но у меня сегодня не то настроение, чтобы останавливаться и вести беседы. Я решил избавить граждан от своего неприятного общества, — будничным тоном разъяснил мужчина.
— О, Звезды… что же им нужно?
— Думаю, сначала они банально хотели нас ограбить, может, отжать кар, но сейчас они этим не удовлетворятся и не отстанут, пока не набьют мне морду.
— И мне морду набьют, — трагично выговорила я.
— Что ты такое говоришь? — возмутился Тулл. — Морда — у меня, а у тебя личико.
— Значит, набьют личико!
Кар начало шатать; колесам пришел конец. Но вместо того, чтобы испугаться и приготовиться к ужасному, я напустилась на Слагора:
— Что ты за человек такой? Надо было остановиться, прикинуться испуганным и отдать им все, что попросят, а ты гонять вздумал… а ничего, что я с тобой и у меня черная полоса в жизни? Дед помер, змея на ферме, паразиты в кишечнике, муж… уехал — и вот это вот! Меня убьют сегодня, будь уверен!
Тулл снизил скорость, потому стрелять в колеса перестали, зато громче стал шум подъезжающих каров. Достав откуда-то сбоку мазер или что-то, на него похожее, Слагор посмотрел мне в глаза и лекторским тоном сказал:
— Нет никакой черной полосы, Камарис. Неужели ты не знакома с лирианской теорией гармонизации? Пока ты будешь заполнять свои мысли негативом, вселенная будет отвечать тебе тем же. Я поговорю с ребятами и вернусь.
— Иди куда хочешь, — махнула я рукой, уверенная, что в любом случае меня сегодня убьют, ранят или изнасилуют или все вместе — в любой творческой последовательности.
— В полицию не звони, бесполезно, здесь не ловит, — предупредил сосед, перехватывая в руке мазер, и строго добавил: — Лезь за сиденье, Камарис.
— Это меня не спасет…
— Что за пессимизм, гражданка Ховери?
— Я не Ховери, я неудачница.
Слагор посмотрел на меня укоризненно, и еще раз попросил спрятаться за сиденьем. Я послушно сползла с кресла и устроилась под ним, благо что собственные габариты мне это позволили.
Слагор, судя по звукам, приоткрыл дверцу… ему что-то крикнули… «заговорил» мазер…
Я закрыла глаза и представила, что сижу в зале виртуальной реальности на предпросмотре и оцениваю происходящее с точки зрения сценариста.
Провинция, глушь, пустынная дорога. Сигнал с ТПТ не ловит. Группа местных грабителей примечает добротный гибридный кар, в который явно вложили немало платежных единиц, и начинает преследование. Владелец кара — бывший военный, непростой малый, с ним едет хрупкая блондинка. Военный силен и опытен, у него есть оружие, но у преследователей тоже есть оружие, они превосходят его числом и очень-очень хотят надрать ему зад за выкрутасы на дороге.
— Выходи, (плохое слово)! Быстро! — услышала я гневный ор.
Слагору этот ор не понравился так же, как и мне, и он снова пальнул из мазера.
Теперь ор раздался страдальческий, полный боли.
— Оружие брось, (очень плохое слово)! — послышался другой голос. — Сожжем тебя к (что-то не переводимое)!
— Сами вы (очень плохое слово)! — обиделся сосед и снова пальнул, а потом взял да вышел из салона.
Военный считает себя бессмертным, поэтому выходит из кара. В него стреляют из бластера. Он уворачивается от заряда; заряд попадает в дверцу кара. Блондинка, прячущаяся в салоне, вскрикивает.
— Оборзели? — спросил Слагор.
В ответ снова сплошная нецензурщина.
— Не стрелять! — заорал кто-то. — Он сам гребаный стрелок!
— Правильно, — ответил сосед.
И опять сквернословие:
— Ты, (нехороший человек), че творишь?!
— (Не ваше дело). Отвалите, пока целы.
Я продолжила представлять себя на сеансе.
Военный определенно считает себя бессмертным и нагло разговаривает с грабителями. Он — клишированный крутой герой, в которого никогда не попадают заряды бластеры или мазера, пули и дротики, и вообще — ничего никогда не попадает. Зато он всегда попадает в цель. Он, несомненно, расправится со злодеями, починит кар, сядет в салон, поцелует блондинку, восхищенную его мужеством и силой, и прямо в том каре они займутся любовью. Этого ведь требуют законы жанра?
