— Врете, — прошептал Эдик, — так не бывает!
— А это что? — Шлоссер брякнул на стол перед Эдиком подгорелую миску и снял крышку. Эдик заглянул в нее и сомлел. В кастрюле тускло поблескивало мелко нарезанное золото.
— Кхе! — закашлялся браток. — Что-то душно у вас.- Он завертел головой, словно ища выход. Не из создавшегося положения, а самый настоящий, бытовой, с дверью и порогом. — Ну ладно, мне пора. Если передумаете насчет тарелки, то скажите, с ходу куплю.
Он неуклюже встал со стула и немедленно отдавил Антуану хвост.
— Караул! — завопил Антуан, — Раздевают! Ой! О-ой! Мяу! Больно-то как, бандит ушастый! Кот в башмаках!
Все это он выкрикнул на ходу, бросившись к двери. От удара котова лба дверь распахнулась.
Эдик от неожиданности тоже испугался. В одно мгновение все окружающее показалось ему таким страшным, таким нереальным, что установившееся было душевное равновесие исчезло без следа. Вспомнились слова домовых, сказанные про Шлоссера:
— Лихой человек! Страшнее черта!
«Да они же меня специально задерживают, заманивают, чтобы эксперимент поставить!» — мелькнуло в голове братка. Эдик оглянулся на Шлоссера. Тот стоял, ухмыляясь в свою пиратскую бородку.
Не говоря больше ни слова, Эдик ринулся вслед за котом в дверной проем. Ничего не понимая, Евстигнеев и Шлоссер выбежали следом. На дворе была кромешная темнота, только летающая тарелка светилась слабым фиолетовым светом. Шлоссер увидел, как Антуан оглянулся, заметил бегущего сзади Эдика и сиганул прямо в летающую тарелку, люк которой был легкомысленно открыт.
— Кинг-Конг! — успел крикнуть он, прежде чем исчез в недрах инопланетного транспорта.
В свою очередь Эдик, инстинктивно оглянувшись, увидел выбежавших следом Шлоссера и Евстигнеева и решил, что его хотят поймать.
— Ё-моё! — взвизгнул он и ринулся в летающую тарелку следом за котом.
— Куда? Назад! — крикнул Шлоссер. — Назад, кому сказал!
И в тот же момент тарелка ярко вспыхнула и взлетела, рассыпая вокруг беззвучные искры.
— Нельзя-а! — запоздало закричал Евстигнеев. — Вернитесь!
Но было уже поздно. Светясь, словно призрак, инопланетный аппарат двинулся в сторону леса.
— За ними! — скомандовал Шлоссер, подбегая к «Запорожцу», похожему на полупрозрачное облачко. — Мы их перехватим! Нельзя допустить, чтобы они вылетели в космос!
— Погоди! — неожиданно остановился Евстигнеев. — А кто управляет тарелкой?
— Как кто? — остановился Шлоссер. — Конечно, этот…
— А мне кажется, нет, — покачал головой Евстигнеев, — он же ничего в этом не смыслит. Слушай, у тебя с ними связь есть?
— Откуда? — возразил Шлоссер. — Ты же знаешь, здесь сотовая не берет. К тому же в тарелке связь не простая, а межпланетная.
— Вот и отлично, — сказал Евстигнеев, — попробуй через…
— Понял! — крикнул Шлоссер. — Ты гений! Давай сюда мобилу! Или нет, я сам…
Шлоссер принялся шарить по карманам.
— Ага! Вот! Сейчас! — Он извлек из бокового кармана странный на вид мобильник, вытащил антенну и торопливо набрал номер.
— Алло!
— Авианосец «Энтерпрайз», сэр! — четко ответили в трубке.
— Срочно соедините меня с абонентом икс гэ эль ВДНХ! — громко произнес Шлоссер.
— Йес, сэр, — отозвалась трубка. А еще через несколько секунд донеслось: — Шорт побьери! Снова пожар! Екарный бабай! Опять эти русские!
Однако в трубке уже раздавался спокойный голос кота Антуана.
— Антуан у телефона!
— Кто за штурвалом? — закричал Шлоссер.
В трубке обиженно засопели, а затем все тот же нагловатый голос произнес:
— Конечно, я, а кто же еще?
— А этот, новый русский, что он делает?
— В отключке лежит, укачало малость с непривычки!
— Тогда слушай меня! — Шлоссер облегченно вздохнул. — Греби к берегу… То есть тьфу ты! Чаль назад… Опять не то! Совсем зарапортовался… Антуан!
— Да, ваша светлость! — ехидно ответил кот.
— Хочешь, чтобы тебе уши надрали?
— За что-о?! — возмущенно воскликнул Антуан. — Я тут, можно сказать, спасаюсь…
— Сейчас спасешься. Сейчас этот тип проснется и вышвырнет тебя за борт, а тарелку угонит, вкурил? То есть понял?
— Вкурил… — послышался хрипловатый голос Эдика. Очевидно, он пришел в себя, услышав знакомую речь. — Щас сбацаем, в натуре!
— Никаких натур! — испугался Шлоссер. — Антуан! Держи штурвал, не выпускай! И назад быстрее, пока не взорвались к чертовой матери!
— Ой! — произнесли оба голоса одновременно.
Послышались звуки короткой борьбы, какая-то возня, и связь оборвалась.
Шлоссер посмотрел на Евстигнеева:
— Я им специально так сказал, а то ведь этот дебил и в самом деле угонит машину! С него станется. Достаточно на физиономию взглянуть!
— Значит, нечего волноваться, — сказал Евстигнеев. — Сейчас появятся. А что там случилось на «Энтерпрайзе?»
Шлоссер хмыкнул:
— Сгорело все. У меня ведь сигнал идет по межзвездной связи, а там нагрузки о-го-го! Сперва на спутник, оттуда на Альдебаран, а потом снова сюда.
— Как только спутник выдерживает?
— А он и не выдерживает. За пять минут разговора выгорает начисто! Да нам-то какое дело? Спутник американский! У них денег много, еще запустят. Вот когда им пришлют счет за межзвездные переговоры, тогда попляшут!
— Значит, у них на авианосце пожар? — неприятно поразился Евстигнеев. — Но там же ядерное оружие!
— А и хрен с ними. Это им заместо учебной тревоги. Чтобы бдительность не теряли. И вообще, с каких пор ты жалеешь потенциального врага?
— Семеныч, ты все-таки прирожденный диверсант, — вздохнул Евстигнеев. — Взять хотя бы твои эксперименты по внедрению в мозги телевизионной антенны. С одной стороны, конечно, удобно, а с другой — это же садизм!
Шлоссер внимательно посмотрел на приятеля:
— Надо тобой, Евстигнеев, вплотную заняться. Давненько я тебя не тестировал. Что-то у тебя с мозгами. Может, левое полушарие временно обесточить?
— Я тебе обесточу, кустарь-одиночка! — испугался Евстигнеев. — Лучше глянь: вон, кажется, летят!
Действительно, со стороны леса медленно приближалась летающая тарелка. Правда, двигалась она как-то странно: рыскала из стороны в сторону, а временами крутилась на месте. Какое-то время даже катилась на ребре, как колесо, потом перевернулась через голову и. оказавшись над домом, принялась мотаться из стороны в сторону, как маятник. При этом амплитуда колебаний все уменьшалась, а частота их — увеличивалсь. Вскоре вместо четких контуров тарелки возникло размытое светящееся пятно.
Где-то в отдалении послышались восторженные крики, и надтреснутый бас произнес:
— Ну дает механик! Во виртуоз!
— Ввинтил небось пару стаканов, вот и закрутило, — откликнулся грудной женский голос.
— Люська-насос, — автоматически сказал Евстигнеев.
— Сам знаю, — нахмурился Шлоссер. — Болтает черт-те что! Надо ей оба полушария обесточить.
— А чем она думать будет? — возразил Евстигнеев.
— Не волнуйся, — сказал Шлоссер, — другими полушариями!
— Тогда понятно, — кивнул Евстигнеев, — это место у нее будь здоров!
— Вот именно. Когда она начинает мозгами шевелить, тогда и получается всякая чепуха. Но как этих дебилов на землю посадить?
— А чего тут думать? — удивился Евстигнеев. — Накинуть на тарелку сеть, да и притянуть.
— Нету у меня сети! — в сердцах крикнул Шлоссер. — Я тебе не рыболовецкая артель! — Семеныч в волнении забегал по двору. — Что делать, что делать?!
Евстигнеев ненадолго задумался и предложил вместо сети использовать свой гамак. Тот самый, который катапульта.
— Гамак у меня у самого есть, — рявкнул Шлоссер, — как я тебе… — Тут его взгляд упал на Гаврилу.
Инопланетянин вытянулся в стручок и доложил:
— Я есть Гаврила! Машина доставай, сахарок получай!
— Обкормлю! — пообещал Шлоссер.
Дрожа от вожделения, Гаврила ринулся в кладовку. Через минуту он вернулся.
— Расстилай! — крикнул Шлоссер.
— Это что, гамак? — удивился Евстигнеев, глядя на здоровенную мелкоячеистую сеть.
— А что же, по-твоему? — возмутился Шлоссер. — Не загружай мозги, лучше помогай! Взяться за концы!
— Есть взяться за концы! — ответил Гаврила.
— Накинуть гамак на тарелку!
— Есть! — посланная рукой инопланетянина сеть взвилась в воздух, и через секунду летающая тарелка забилась в ней, как пойманная рыбешка.
— При-тянуть! — скомандовал Семеныч, хватаясь за концы, но его усилий не потребовалось.
— Яволь! — сказал Гаврила, и пойманная тарелка, потрепыхавшись, опустилась на землю.
Шлоссер подбежал и рванул на себя дверцу. Из летающей тарелки вывалились сначала Эдик, а затем Антуан. Кот развалился на груди братка и дурным голосом тянул:
— Бе-эз тебе мене любимай мяу, земляу малау, как остроу!
Эдик лежал, вытаращив глаза и развалив челюсть в счастливой улыбке, не обращая внимания на то, что кончик кошачьего хвоста залез ему в рот.
