Г. Зотов - Демон плюс

– Ты все равно не поверишь, -сказал незнакомец, отворачиваясь от трупа.

…Он вытер запачканное в крови запястье о грязную, отвратительно пахнущую мешковину. Изнутри домишко выглядел еще хуже, чем снаружи: тесная комнатенка, продуваемая изо всех щелей, окно на задней стене размером с ладонь, щелявая крыша. Но зачем притворяться изнеженным аристократом? Еще вчера он ночевал под открытым небом, мок под дождем и снегом, терпя порывы ветра – и такое бытие длилось годами. Если сравнить эту каморку с Инге-Тсе, ее спартанские условия превратятся в номер-люкс.

…Ужасно хочется есть… вслед за режущей болью всей его сущностью без остатка овладело и второе изрядно подзабытое чувство – собачий голод.

В этой дощатой халупе – шаром покати, на старом столе – только жалкие, колючие хлебные крошки. Придется потерпеть до утра. Похоже, он потратил минимум полдня на то, чтобы добраться из пустыни в Ерушалаим. Хорошо еще, что чудом встретилась заблудившаяся кобыла. Впрочем, и повод для огорчения сам собой тоже никуда не исчез. Пропала вторая пистолетная обойма. Где ее искать, он понятия не имеет. Теперь в наличии всего-навсего восемь патронов, поэтому расходовать их придется очень экономно. Хотя первый же опыт в области экономии прошел удачно – без единого выстрела. «Целей» осталось двенадцать, патронов – значительно меньше. А на главную цель надо потратить три пули. Она того стоит.

…Сев на пол рядом с неподвижным телом, он внимательно осмотрел свои ноги. Пешая прогулка до оазиса не прошла даром. Левая стопа – в кровавых мозолях, с правой дела обстоят немногим лучше. От долгой езды верхом кожа на внутренней стороне бедер сбилась до черных синяков. Ничего странного – просидев долгие десятилетия на одном и том же «пятачке» в горах, он разучился путешествовать на дальние расстояния. Куцые ежедневные прогулки вокруг Двери не в счет. Боль притупилась, поначалу она грызла мозг крысой, ввинчиваясь в кости хребта. Теперь мышцы просто ноют, голова раскалывается, во всем теле – сильная ломота, как будто по нему проехал танк Ничего. Со временем это обязательно должно пройти.

…А пока надо быть осторожнее – как с прогулками, так и с едой. Лучше всего взять тайм-аут на пару Дней. Осмотреться, привыкнуть к людям, зданиям, кошкам – после одиночества все живое пугает и настораживает. На любой мелочи можно проколоться – это другая эпоха, другая жизнь, другие традиции. Не помешает проявить двойную осмотрительность. Удивление? Пожалуй, нет. Он уже видел, как время застыло возле горы Инге-Тсе, а потом вспышка неведомой энергии отправила его в Ерушалаим начала эры. Что после этого способно удивлять? Он давно был готов к тому, что рано или поздно появится в Ерушалаиме, более того – искренне верил в это. Именно вера не позволила ему сойти с ума от вечного, болезненного одиночества…У него есть задание.

…И можно не сомневаться – ОН ЕГО ВЫПОЛНИТ.

…Убийца вытер нос рукавом. Какая-то слизь. Кажется, простыл в пустыне, вот и насморк появился – да и горло дерет как наждаком. Он мертвецки устал. Позже ляжет на лавку и будет беспробудно спать целые сутки. А сейчас хорошо бы раздобыть немного воды, омыть кровоточащие ноги. Это не так уж сложно – у подножия Масличной горы бьет много ключей. Заодно избавится от мертвого тела, темнота сослужит отличную службу. Тут-то и пригодится глинобитный сарайчик через дорогу, там он спрячет труп, забросав его землей. После того как вволю отоспится – перенесет покойника в местечко подальше. Вокруг местных холмов просто тьма-тьмущая пещер – некоторые из них связаны подземными лабиринтами. Через пару ночей он выберет наиболее заброшенную пещеру, желательно поближе к тому самому гроту, достаточно большую, чтобы вместить и остальные трупы. Он взвалил на плечо безвольное тело и вскрикнул от ожидаемой боли – в спине что-то хрустнуло. Сцепив зубы, он выглянул за дверь. Темно. Уютненько, как в гробу. Перешагнув за порог, он черепашьим шагом направился к сараю.

…Оборванный старик-нищий расположился на своем «ложе» – большой охапке полусырой, гниющей соломы. Слабым пламенем загорелся припасенный с утра огарок сальной свечи. Дед не мог отказать себе в удовольствии поужинать при свете. Сокрушаясь о неудачном дне, нищий достал из мешочка десяток обглоданных куриных костей: все, что удалось собрать за сегодня. Люди, задавленные налогами пятикратно пресветлого цезаря, не способны испытывать милосердие. Он поднес кость с засохшим хрящом ко рту, когда из темноты раздались давящие шаги – так обычно ступает мул, отягощенный непосильной ношей. Тревожась, нищий отложил кость, поднимая огарок свечи на уровень глаз. Пламя выхватило из темноты знакомое лицо – перед ним стоял добрый человек из дома по соседству, часто делившийся последним куском хлеба с ничтожным бродягой. Нищий улыбнулся, приветствуя гостя. Однако тот не изобразил радушия при виде старого приятеля – лишь пронзил его взглядом голубых глаз. Он ли это? Несомненно, он. Те же длинные светлые волосы, с бледного лба капает пот. Через плечо переброшен толстый сверток – будто рулон ткани… а из него – торчат худые ноги в потрепанных сандалиях…

…Ночной гость первым уяснил, что следует делать дальше. Небрежно сбросив «груз» с плеча (прямо на остатки соломы), он начал деловито засучивать рукава. Нищий в растерянности отполз к стене сарая, упираясь в пол ногами – старик лихорадочно пытался понять причину происходящего. В чем же дело? Даже если сосед в ссоре убил неверную жену – то неужели он думает, что нищий способен заложить своего благодетеля римским властям?

…За пару мгновений до того, когда руки клещами сомкнулись на горле, нищий понял – это не тот человек. Та же голова, те же глаза, те же щеки – даже тот же рост. Но взгляд и выражение лица были ДРУГИМИ. Отстраненными, холодными, безразличными. Он душил его без злости: так убивал муху перед сном, чтобы не мешала нудным жужжанием.

…Как до него хозяин дома, нищий беспомощно открыл беззубый рот.

Но закричать он не успел.

Единственная комната в небольшом глинобитном доме не имела окон. Пол, стены, потолок – и ничего больше. Владелец сдал ее подставному лицу за бесценок, и это не удивительно: кому нужна конура, куда даже не попадает солнечный свет? Хозяин искренне считал, что заключил выгодную сделку. Однако он наверняка изгрыз бы себе локти, узнай, что арендатор, коего так привлекло отсутствие дыр в стенах, готов был заплатить втрое больше. До этого он уже снимал помещение с окнами, и их пришлось заколотить намертво снаружи. Но заколоченные окна в жилом доме неизбежно провоцируют любопытство. Каждому хочется поглядеть, что именно скрывают его обитатели.

Вскоре жилье пришлось сменить. И пусть теперь они арендуют склад, использовавшийся для хранения дынь, но зато – не вызывают подозрений. Снаружи здания круглосуточно дежурил часовой, в задачу которого входило оповещать группу о появлении незнакомцев. Получив от него предупреждение, обитатели комнаты имели достаточно времени, чтобы обрести спасительную невидимость. При желании участники группы могли быть невидимыми постоянно, но это было бы затруднительно для общения: тяжело дискутировать, не видя выражение лица собеседника. В помещении царил полумрак Лунный свет просачивался лишь через узенькую полоску под дверью, на полупрозрачные лица собравшихся падали отблески от пламени свечей. В комнате неотлучно находились семеро, вот уже месяц трудившихся в поте лица (заметим, что это в корне неверное выражение – ибо их кожа не имела потовых желез). На творческую группу ангелов, командированную в Ерушалаим из Небесной Канцелярии, была возложена особая задача: требовалось в режиме реального времени сотворить точное жизнеописание действий Кудесника на земле Иудеи.

– Запомните, – зудел, сдвигая в сторону белую шапочку, наставник – пожилой, но с виду бодрый архангел Михаил. – Мы с вами обязаны в полной мере осознавать, что создаем бестселлер номер один. Если его не постигнет оглушающий успех – нам элементарно оторвут крылья. Через пятьсот лет эта книга обязана возглавить все чарты продаж на Земле. На нашей группе лежит исключительная ответственность: необходимо правильно отобразить характер и харизму главного героя романа, показать его достижения в нужном нам ключе. В связи с этим желательно усвоить – в таком хрупком деле, как наше с вами, излишняя правда может весьма серьезно повредить.