Мистер Данбартоншир оживился и достал из кармана драный клок бумаги, на котором размашистые каракули боролись за жизненное пространство.
— Гордость... О как! Представляешь? Если сильно-сильно гордиться собой, то все твои соседи будут завидовать тебе черной завистью. Твоим успехам, твоей зарплате и твоему счастью...
— Это кто тебе такое рассказал? — поразилась Саша.
— Митрофаныч. Это его жене бумажку дали, сказали — выучить и потом на правлении выступить. Чтобы и сама знала, и другим растолковала.
— И как, получилось? — прыснула ученица, вспомнив старенькую жену Митрофаныча.
— Ну, как смогла, так и растолковала. Ты послушай, какими хитрым и заумными словами они там пытаются все в мире перепутать... Во!
Колдун разобрался, наконец, с личной писаниной, важно выпятил грудь и стал декламировать. Периодически его голос давал пафосного «петуха», и тогда потомок шотландских чернокнижников напоминал старое приведение на броневике, которое изредка заезжало погостить в полнолуние.
— До-ве-рие... Так, если тебе люди доверяют, ты легко сможешь им рассказать про счастливую жизнь и облапошить себе во благо... А для этого надо быть авторитетным... Ага, я даже в словаре нашел, кто такой «авторитет», «терка», «стрелка», и как это к Митрофанычу и прочим применить можно... Главное, уважать старших, учиться у отсидевших, и не забывать складывать все деньги в «общак»... Про последнее я до конца не понял, там что-то слишком уж закручено...
Перевернув бумажку, старик продолжил с нарастающим воодушевлением:
— А еще надо развиваться, расти над собой, выращивать свое собственное «Я». Тогда люди тебя будут ценить как лучшего друга, и спрашивать по каждому поводу и без повода. А если кто не будет спрашивать, то ты его финансы к ногтю и пенсии никому не видать!.. О как...
Нахмурившись, мистер Данбартоншир еще раз посмотрел на каракули, даже перевернул их вверх ногами и внимательно прочел еще раз написанное.
— «И пенсию...», надо же... Хорошо, что я на самообеспечении... Так, ладно... Остальное уже по памяти, тут у меня бумага закончилась...
Подняв глаза к потолку, докладчик скороговоркой закончил:
— А чтобы в навозе не закопаться, мы должны срочно стать нанотехнологичной и разносторонней группой людей, что надежно и уверенно следуют за Мессией к древним вечным ценностям. Типа, без Мессии и сорока лет по пескам — никуда!.. И еще: всем вместе делать зарядку и обливаться водой из проруби, чтобы сохранить остатки здорового духа, ради природы и общества. А кто на гармошке в гармонию играть не будет, тому не только премии, но и зарплаты не видать, как своих ушей!
Открыв рот, Саша смотрела на гордо надувшегося старика. Попытавшись собрать воедино спрессованную в тугой клубок ахинею, девушка настороженно спросила:
— Дед, а ты точно ничего не перепутал? Может, это вы с Митрофанычем его жену слушали после браги?
— Вот еще! — возмутился колдун. — Я не поленюсь, тебе бумажку принесу, которую она учила. Я тоже поначалу усомнился, хотел уж ее к фельдшеру везти. Но нет, так все и написано, даже с картинками... Да, там еще было, что из двухсот тысяч слов русского языка только несколько имеют одно значение. Только одно...
— Это какое? — Саша смутилась и старательно зазвенела спицами, не поднимая глаз.
— А те самые слова, что у тебя оберст никак выучить не может. И что на заборе пытался нарисовать, за что я ему чуть рога с шлема не поотсшибал...
— Да ну тебя, дед, — рассмеялась девушка. — Шутишь, не иначе!
— На что спорим?! — вскинулся колдун, почуяв любимое развлечение. — На что?
— Ну, бумажку могли и вы с соседом подложить, это не доказательство. Заставили старую женщину ужас какой-то учить... Вон, от твоего любителя броневиков весь чулан прокламациями забит. Выбрали, что позаковыристее, и подсунули.
— Доказать могу! — обиделся мистер Данбартоншир. — Митрофанова супругу заставляют галоши красить в зеленый цвет. Типа, форма одежды такая. Так, как в той книжке написано.
— Галоши? — вязание выпало из рук девушки.
— Что, не веришь?! — гордо усмехнулся старик. — И ведь каждый раз, как на работу приходит, так и проверяют! Чтобы цвет был правильный, чтобы соседи видели, как ты свою работу любишь и ценишь! А ты подумай сама, как по нашей грязи пройдешь, или в навоз где влезешь — ведь весь угваздаешься. Потом пока щеткой ототрешь, любая краска облезет. Так и сидит на крылечке, бедняга, плачет и красит. И так каждый день, плачет и красит...
— Не верю! — рассердилась любимая ученица великого и могучего чернокнижника. — В вашу глупую шутку поверю, а в зеленые галоши — ни за что!
— На что спорим? — радостно потер сухие руки старик...
* * *
На следующий вечер старик страдал. Выиграв спор, мистер Данбартоншир затребовал любимый черничный пирог, который немедленно после приготовления и сжевал единолично. После чего лежал на кровати, мучаясь животом, и бубнил о несправедливости окружающего мира.
Саша до самого заката сидела в задумчивости у окна, пытаясь осознать тысячное отражение смысла в бессмысленных трескучих фразах хитрой книжки. Это же как надо было извратить и опошлить саму суть слова, чтобы от формально правильных предложений хотелось плеваться и срочно полоскать рот марганцовкой!.. Наконец, заглянув в пучину безумия, ученица колдуна плюнула через плечо, в пять легких касаний вылечила старика, накрыла на стол и походя сотворила в воздухе сияющий мартеновским жаром магический символ. Весело взглянув на ошарашенного наставника, девушка рассмеялась и поставила на скатерть кувшинчик с брагой:
— Как ты говорил, дедушка, главное в нашем деле — концентрация! Если хорошенько задуматься о двух сотнях тысяч невозможных слов, любое заклятье покажется детской игрой!.. А если ты нашей соседке сделаешь зеленые галоши, я тебе сегодня от всего сердца свежей бражки нацежу... Как предложение?
— Кто бы возражал! — колдун звякнул рукомойником и материализовался за столом уже с косынкой, повязанной на тонкой шее. — Хоть голубые в розовый горошек. Для хорошего человека не жалко!
И решительно пододвинул свою бездонную кружку к кувшину.
Действительно, если милая женщина мучается каждое утро на крыльце любимого банка, то отчего не порадеть человеку... По такому случаю можно галоши хоть из крокодила изготовить. Сносу не будет!..
22. Монах мистера Данбартоншира
Сначала в густых зарослях лопухов, облепивших заднюю стену сарая, послышалась непонятная возня. Затем один из могучих листов чуть приподнялся, и черной тени замерцали две пары глаз: одна испуганная и одна удивленная.
Великий и могучий мистер Данбартоншир ткнул костистым локтем любимого помощника и зашипел, стараясь подавить рвущиеся наружу панические нотки:
— Ты смотри, оберст! Он же нашего купца раза в три шире!
— В два, — осторожно поправил прагматичный скелет, изумленно рассматривая гостя, устроившегося прямо посреди двора. — Но все равно, широ-о-о-о-о-кий...
— А высотой-то, высотой! Он ведь даже в избу не войдет, притолоку сшибет просто головой!
— Может, — согласился командир трудовой армии и почесал полированный череп. — Хочешь, мы его из пулемета?
— Гость, все же, — скривился колдун, проклиная про себя пацифистские принципы гостеприимства. — Соседи нас не поймут, если мы гостя приголубим. Хоть из пулемета, хоть молнией... Не поймут...
— Дикие люди, — ехидно прокомментировал скелет и отодвинулся подальше от старика.
Но тот не стал защищать односельчан, а лишь поморщился и потерянно пробормотал:
— Так что делать будем?
— Что делать? — раздался за спинами «партизан» звонкий девичий голос. — А ничего. Идти гостя встречать. И в следующий раз в районе язык держать на привязи, а не хвастать перед туристами, что один древний потомок шотландского рода является великим мастером кунг-фу.
— Кто хвастал?! Когда хвастал?! — взвился над лопухами мистер Данбартоншир, рассерженно развернувшись к любимой ученице. — Да и китайцы тогда были, ки-тай-цы! А это кто, кто, я тебя спрашиваю?! Он же размерами больше Одина!
— Я не «кто», господин Карлович-сан, — тихо ответил гость, неслышно появившись рядом с демаскированной позицией. — С вашего позволения, я Мардикор-сан. Очень приятно познакомиться...
И великий мастер кунг-фу с лицом ожившего Будды и габаритами пограничного боевого робота Российской Федерации сдержанно поклонился.
* * *
Оберст ошибся. Гость не только не сбил лбом низкую притолоку, входя в избу. Он даже сумел устроиться между столом и печкой на полу, не потревожив ни хрупкие фарфоровые чашки в шкафу, ни зацепив колченогий стул, куда устроился колдун. Сейчас китаец с удовольствием пил чай, аккуратно макая кусковой сахар в пахучий кипяток.
