сначала — пара секунд невинной свободы и только потом вы начинаете вспоминать поступки прошлого вечера, казавшиеся тогда столь логичными и смешными. Затем вы припоминаете действительно
поразительную выходку с абажуром и двумя воздушными шарами, над которой все хохотали до боли в животе. После чего осознаете, что сегодня вам предстоит посмотреть людям в глаза, только сегодня вы трезвы, и они тоже трезвы, а главное — и вы и они
помните.
— О, — изрек Скряб.
Ландшафт словно обволакивал камни. Когда смотришь с другого плана существования, все кажется столь очевидным…
Очевидным. Никаких стен, только двери. Никаких кромок, только углы…
— ВИЛЬЯМ СКРЯБ?
— Да?
— ПРОШУ ПРОСЛЕДОВАТЬ СЮДА.
— Ты тоже охотник?
— СКОРЕЕ ВОР, СОБИРАТЕЛЬ ОСТАВЛЕННЫХ БЕЗ ВНИМАНИЯ МЕЛОЧЕЙ. ПРЕДПОЧИТАЮ, ЧТОБЫ ТАК МЕНЯ НАЗЫВАЛИ.
Смерть с надеждой улыбнулся. Скряб нахмурил ныне бестелесные брови.
— Что? Типа булавок и пуговиц?
Смерть вздохнул. Метафоры редко когда доходят до людей. Порой ему даже казалось, что на самом деле всерьез его никто не воспринимает.
— Я ЗАБИРАЮ ЖИЗНИ ЛЮДЕЙ, — несколько раздраженно пояснил он.
— Куда?
— ВОТ ЭТО НАМ И ПРЕДСТОИТ ВЫЯСНИТЬ.
Вильям Скряб уже исчезал в тумане.
— Эта тварь, которая мне так врезала…
— ДА?
— Я думал, они вымерли.
— НЕТ. ПРОСТО УШЛИ.
— Куда?
Смерть показал костлявым пальцем.
— ТУДА.
До свадьбы Маграт не собиралась переезжать во дворец — людская молва, сплетни и всякое такое. Конечно, во дворце много кто жил, свободных комнат там хватало с избытком, но она будет находится под одной крышей с… Одного этого достаточно. А если не хватит, то люди додумают.
Так она считала раньше. Но сейчас кровь ее буквально кипела. А и пусть говорят. Известно, кто именно будет говорить. Все известно. Ведьмы. Ха. Пусть болтают что хотят.
Она поднялась рано утром и принялась собирать свои небогатые пожитки. Хижина ей не принадлежала, как, впрочем, и мебель. Ведьмы приходят и уходят, а хижины пребывают вечно, обычно под той же соломенной крышей.
Зато Маграт принадлежали: комплект волшебных ножей, мистические цветные шнурочки, различные чаши и тигли плюс шкатулка, полная колец, ожерелий и браслетов с алхимическими символами самых разных религий. Все это она сложила в мешок.
Кроме того, были книги. Среди ведьм тетушка Вемпер слыла книжным червем. Целая дюжина книг, представляете? Маграт немного посомневалась, а потом оставила их на полке.
И была еще обязательная черная шляпа. Шляпа никогда ей не нравилась, и Маграт предпочитала ее не носить. В мешок.
Обведя комнату безумным взором, Маграт заметила у камина маленький котелок. И его туда же. В мешок и затянуть шнурком.
По пути во дворец, пересекая по мосту Ланкрский провал, она бросила мешок в реку.
Несколько секунд он покачивался на поверхности, после чего пошел на дно.
Маграт втайне надеялась увидеть разноцветные пузырьки или хотя бы услышать шипение. Но мешок просто взял и утонул. Словно не представлял собой ничего особенного.
Другой мир, другой дворец…
Черный конь галопом пересек замерзший крепостной ров, от животного и от тела, лежавшего у него на шее, валили клубы пара.
Всадник-эльф взлетел на коне по ступеням прямо в тронный зал, где, погруженная в свои мысли, сидела королева…
— Господин Ланкин?
— Олень!
Олень был еще жив. Тут эльфы были искусники, попавшее к ним живое существо могло жить целые недели.
— С той стороны круга?
— Да, госпожа.
— Я же говорила, силы слабеют.
— Но когда? Когда же?!
— Скоро, очень скоро. А что прошло в ту сторону?
Эльф попытался отвести глаза.
— Ваш… любимец, госпожа.
— Вряд ли он уйдет далеко от круга. — Королева рассмеялась. — Но повеселится он хорошо, в этом я не сомневаюсь…
На рассвете прошел дождь.
Нет ничего более неприятного, чем пробираться через доходящий до плеч мокрый папоротник. Впрочем, есть. Существует бесчисленное множество вещей, сквозь которые еще более неприятно пробираться, особенно если вы погружены в них по шею. «Но здесь и сейчас, — подумала нянюшка Ягг, — на ум приходит только одна, ну две, не больше».
Само собой разумеется, приземляться внутри Плясунов они не собирались. Сами птицы облетают их стороной. Даже пауки, мигрирующие на осенних паутинках, предпочитают сделать крюк в полмили, лишь бы не пролетать над камнями. Облака разделялись и огибали круг стороной.
Над камнями висел туман. Липкий, мокрый туман.
Нянюшка рассеяно подрезала папоротник своим серпом.
— Эй, Эсме, ты куда запропастилась? — окликнула она.
Из зарослей папоротника в нескольких футах от нянюшки вынырнула голова матушки Ветровоск.
— Здесь что-то не так, — сказала она нарочито холодно и размеренно.
— Да?
— Папоротник и трава вокруг камней примяты. По-моему, здесь кто-то танцевал.
Нянюшка Ягг отнеслась к услышанному, как физик-ядерщик, которому сообщили, что кто-то, чтобы согреться, стучит двумя кусками урана докритической массы.
— О нет, — выдохнула она.
— О да. И вот еще что…
Трудно было представить, что могло случиться нечто худшее, но нянюшка Ягг все же спросила:
— Ну?
— Тут кого-то убили.
— О боги, — простонала нянюшка Ягг. — Надеюсь, не внутри круга?
— Нет. Что за глупые вопросы? Это случилось снаружи. Высокий мужчина. Одна нога короче другой. С бородой. Возможно, он был охотником.
— Но как? Как ты все это узнала?
— Я только что на него наступила.
Лучи солнца пробивались сквозь туман.
А в пятистах милях утренние лучи уже ласкали древние камни стен Незримого Университета — главного волшебного заведения на Плоском мире.
Правда, не все волшебники этот факт признавали.
Для большинства волшебников Незримого Университета первым приемом пищи являлся обед. Вообще говоря, волшебников нельзя назвать ярыми поборниками завтраков. Только аркканцлер и библиотекарь узнали бы рассвет в лицо, зато каждое утро весь Университет был целиком и полностью в их распоряжении.
Библиотекарь всегда вставал рано, поскольку был орангутаном, а орангутаны всегда встают рано, правда, он не оглашал окрестности воплями, чтобы отпугнуть других самцов. Он просто открывал библиотеку и кормил книги.
А Наверн Чудакулли, занимавший в то время Пост аркканцлера, любил побродить по сонным зданиям, кивая слугам и оставляя записки подчиненным (цель у этих записок была только одна — сообщить, что аркканцлер уже бодрствовал и занимался делами, когда нерадивые младшие волшебники еще видели сладкие сны [52]).
Сегодня, однако, голову аркканцлера занимало нечто иное. Причем «занимало» в более или менее буквальном смысле этого слова.
Оно было круглым. А вокруг росли здоровые волосы. Аркканцлер готов был поклясться, что вчера ничего подобного там не было.
Он ветел головой то в одну, то в другую сторону и рассматривал в зеркале другое зеркало, которое держал над затылком.
Следующим служащим, просыпавшимся после Чудакулли и библиотекаря, был казначей, однако вовсе не потому, что казначей любил вставать
