Полицейский со странным именем Заяц1 [Игра слов: по-немецки заяц – die Hase, что очень похоже на Хосе – имя главного героя бессмертной (пусть даже сильно изменившейся за тысячелетия) «Кармен»] познакомился на улице (тогда уже было принято знакомиться на улицах) с необыкновенно красивой девицей с табачной фабрики по прозвищу «Карман».
Это прозвище было вполне объяснимо, так как девица имела самое прямое отношение к бродягам, ворам и контрабандистам, в компанию которых втянулся и обалдевший от любви к красотке Заяц. Вместе они стали воровать сигареты и продавать их за границу. Связавшись с проходимцами, Заяц забросил службу, начал кочевать по древней Испании вместе с ними, верхом на ослах, верблюдах и слонах, вступать в стычки с таможней. По ходу действия в фильме были показаны – надо отдать должное, эффектно и ненавязчиво – суровые реалии древней жизни. Рабы, строившие водопровод, ведущий в замок феодала, каторжники, надрывавшиеся на сооружении заполярной железной дороги, отряд инквизиторов, конвоировавших на электрический стул толпу охающих и стенающих еретиков, и какой-то сумасшедший рыцарь, на старом гусеничном танке таранивший ветряные мельницы. Но всюду и всегда Зайца выручал его верный автомат и поддерживала любовь к Карман.
Так продолжалось, пока Карман не познакомилась с быкодором по имени Эскормелио (видимо, предки его торговали карамелью, а может быть, кормами).
Быкодор должен был убить быка примитивным холодным оружием, на арене цирка, с тем чтобы потешить почтеннейшую публику (правда, иногда получалось наоборот, что потешало публику еще сильнее).
Развлечение это называлось коррида.
Видеостраница давала представление о том, что такое коррида.
Бык, истерзанный, исколотый, оставляющий за собой потоки крови и волоча кишки по песку, бешено метался по арене за быкодором. Вот он вынес ворота и погнался за своим обидчиком по шоссе, опрокидывая кареты, паровые автомобили и немилосердно давя случайных прохожих.
На съемках использовались быки с планеты Таурус. Огромные четырехрогие создания с продольными полосами вдоль хребта, высотой почти в два человеческих роста хотя и несколько нарушали историческую достоверность, но выглядели, надо отдать должное, весьма эффектно.
Некоторое время Карман ухитрялась работать на два фронта, держа в неведении и быкодора, и Зайца. Но вот однажды, отправившись в цирк в поисках своей возлюбленной, бывший полицейский (к тому времени уже давно разжалованный и выгнанный со службы) застал девицу в объятиях быкодора, прямо в раздевалке, что называется, в самый ответственный момент.
Разъяренный Заяц, возмутившись тем, что возлюбленная предпочла ему служителя столь жестокого и примитивного искусства, немедля зарезался виброножом, по древнему обычаю выпустив себе внутренности с криком «Вонзай!».
Не в силах пережить потерю, девица по кличке Карман покончила с собой, в чем мать родила выскочив на арену и бросившись на рога разъяренного быка. В попытке отбить ее у животного погиб и быкодор.
Просмотрев произведение, – до конца вахты было еще минут двадцать, – Илла так и не решила: понравилось оно ей или нет.
Исходя из господствующих в Амазонии взглядов, сюжет вполне мог быть назван пропитанным антиженским духом патриархата. Да, здесь, в Амазонии, у этой Карман не было бы никаких проблем в этом смысле: вполне могла бы жениться (жениться значит стать женой, что бы там ни говорили сторонники патриархата) на обоих.
Заглянув в конец книги, Илла узнала, что произведение было возобновлено и восстановлено по чудом сохранившимся файлам из так называемой «Библиотеки Герострата».
История «Библиотеки Герострата» сама по себе выглядела настоящим романом, поэтому неудивительно, что Франкони наскоро прокрутила ее в мыслях.
Таково было название архива древних произведений, девять сотен лет назад найденного в трюме давно погибшего корабля с этим именем.
Находка эта наполнила сердца всех любителей истории и искусства глубокой радостью. Ведь не секрет, что девяносто девять и девять десятых процентов культурного наследия человечества было утрачено за прошедшие тысячелетия.
Старинная целлюлозная бумага истлевала без остатка, картины рассыпались в прах, мрамор статуй разъедала загрязненная атмосфера, примитивные светочувствительные пленки на химической основе разлагались, магнитные записи размагничивались. В свое время огромное количество библиотек и архивов было переведено на голографические полипластиковые кристаллы, но разразившаяся несколько столетий спустя «пластмассовая чума» погубила неисчислимое множество ценнейших памятников. Наконец, огромное количество старинных вещей было вывезено эмигрантами в новые миры, где тоже погибало – от неподходящих условий, в войнах или просто от небрежения.
И по сию пору оставалось бы только оплакивать наследие предков, если бы почти тысячу лет назад, при строительстве очередной шахты по добыче космического жемчуга на Плутоне-121, не нашли ушедший глубоко под аммиачные ледники звездолет первой волны колонизации «Герострат», везший в числе прочего груза и богатейшую коллекцию древних художественных произведений именно на этих кристаллах. Хотя прошедшие тысячелетия, космический холод и радиация из «потекшего» реактора основательно его подпортили, выручило то, что каждый шедевр обычно был представлен в нескольких версиях, пусть и на разных языках.
Над ними долгое время работали историки, интерпретаторы, знатоки первобытных культур и древних языков. После них древностями занялись писатели, на чью долю выпало обработать получившееся и заполнить своим творчеством всё еще остающиеся лакуны.
В результате человечество вернуло себе многие шедевры прошлого. Правда, ходили слухи, что таких находок было несколько. И ряд мегакорпораций, специализировавшихся на массовых видах искусства, обязаны своим богатством именно тому, что запускали в производство древние фильмы и бестселлеры, благо техника голографической съемки за тысячелетия почти не изменилась. Многие прославленные творцы – в действительности всего лишь жалкие плагиаторы, беззастенчиво пользующиеся наследием давно умерших гениев.
В тех же примечаниях было указано, что быкодор иногда назывался матадором, пикадором и тореадором.
Некоторые же ученые-лингвисты считают, что это слово должно звучать как «быкодёр», проводя параллель с «живодёром».
Прозвучал резкий сигнал вызова, и в рубке собственной персоной появилась командир «Лисы», капитан третьего ранга Агата Жапризо.
– Заканчивайте, мичман, нарушать устав, – несколько озабоченно бросила она. – Только что пришел специальный приказ из самой Темескиры. Скажу по секрету – от самой. Короче, надо будет полным ходом шпарить в район 27373-13677. Там на какой-то кораблик мужичков напали пираты, и нам поручено этот кораблик от пиратов спасти, а потом сопроводить до столицы. И всё на предельной скорости.
Книга полетела под пульт, так и не дочитанная до конца.
Мысли Иллы стали вдруг очень далекими от древних страстей, быкодоров и прочего – ведь им предстоит чудесное развлечение! Богиня, как надоело болтаться в патрулях, висеть в пустоте, искать и ждать неизвестно чего!
А тут, подумать только, – настоящее боевое задание и настоящие пираты! А главное – чье задание! Медаль, а то и орден обеспечены.
Нет, ей положительно везет в жизни!
…Нас родила Тьма,
Бродим, как чума.
Близится час,
Слушай приказ!
Дьявол – за нас!
Михаил Матусовский
В полумиллионе километров от кораблей Амазонии
– Командир, во имя Неназываемого – там, у бабочек, какое-то шевеление! – Голос вахтенного оторвал гауптман-лейтенанта Каина Толкадзе от приятных мыслей о скором возвращении домой.
– Радары отмечают пульсацию разгоняемых движков. Разгон в боевом режиме, на пределах возможного, – продолжил доклад штабс-ефрейтор.
…Разведывательный шлюп Темной Лиги СН-123 «Ворон» уже пять дней висел тут, на окраине ничейной системы полупотухшей звезды, где не было ничего, кроме обломков льда и облаков пыли, чутко вслушиваясь всеми своими многочисленными приборами в окружающий космос на многие светогоды вокруг. Сюда они прибыли две недели назад, и вскоре их должны были сменить.
Им полагалось внимательно наблюдать за пространством и сообщать о любом корабле, который тут окажется. Вот позавчера они доложили о паре амазонских эсминцев, прилетевших сюда и болтающихся в дрейфе до сего момента.
В душе Толкадзе боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, он был очень раздражен, что его отдых прерван, с другой – безделье ему уже порядком надоело, а сейчас предстояло хоть и не по-настоящему важное дело, но пусть его имитация.
Повинуясь его командам, все вахтенные операторы шлюпа (числом ровно тринадцать) принялись делать всё то, что и без посторонних указаний умели делать превосходно, – снимать показания своих приборов, если надо, ловкими рассчитанными движениями верньеров и клавиш поправлять параметры следящей аппаратуры, отфильтровывая помехи. Одновременно информация со всех радаров, сканеров, измерителей стекалась на главный бортовой компьютер, суммирующий и обрабатывающий ее и выдающий конечные выводы.
