— Вечереет, — сказал он. — Смотри, робот — звезды зажглись.
Из центра темной туманности можно увидеть немного звезд, да и те очень слабо, но их можно было увидеть.
Робот послушно поглядел на них и отвернулся.
— Я знаю, — сказал он. — Жалкое зрелище, не так ли?
— Но каков закат! Я и во сне не видывал ничего подобного! Два солнца! Словно горы огня плавятся в черном космосе…
— Я видел, — сказал Марвин. — Халтура.
— У меня дома было только одно солнце, — вздохнул Артур. — Я — с планеты, которая называлась Земля, я не говорил?
— Говорил, — ответил Марвин, — ты все время об этом говоришь. Название звучит ужасно.
— Но это была прекрасная планета.
— Там были океаны?
— О, да! — снова вздохнул Артур. — Огромные, бескрайние синие океаны…
— Терпеть не могу океаны, — сказал Марвин.
— Скажи мне, — спросил Артур, — а как у тебя с другими роботами?
— Ненавижу их, — ответил Марвин. — Куда ты идешь?
Артур не мог больше выносить этого. Он снова встал.
— Я, пожалуй, пойду, еще пройдусь, — ответил он.
— Все понятно. Я тебя ни в чем не виню, — сказал Марвин и сосчитал пятьсот девяносто семь тысяч миллионов овец, после чего — через секунду — снова заснул.
Артур похлопал себя по бокам, чтобы кровообращение вспомнило о своем существовании, и зашагал наверх по склону кратера.
Из-за того, что атмосфера была слишком разреженной, и из-за того, что в небе не было луны, стемнело очень быстро, и ночь оказалась очень темной. Поэтому Артур едва не столкнулся со стариком прежде, чем заметил его.
Он стоял спиной к Артуру, глядя на последние отсветы, тонущие в черноте за горизонтом. Старик был высок, сухощав, и одет он был лишь в длинную черную тунику. Когда он обернулся, лицо его оказалось тонким и благородным, строгим, но не лишенным некоторой доброты — лицо человека, которому вы охотно доверили бы вести свой банковский счет. Но он еще не обернулся — даже на артуров невольный возглас удивления.
Наконец, последние лучи солнца исчезли окончательно, и тогда он обернулся. Лицо его все еще было освещено каким-то светом, и когда Артур оглянулся в поисках источника этого света, он увидел, что в нескольких метрах сзади стоит небольшая машина непонятного устройства — вездеход на воздушной подушке, догадался Артур. Аппарат слабо освещал поверхность планеты вокруг себя.
Старец посмотрел на Артура — как показалось тому, с некоторой печалью.
— Вы выбрали весьма прохладную ночь для посещения нашей мертвой планеты, — сказал он.
— Кто… кто вы? — выговорил Артур.
Старец посмотрел в сторону. Артур увидел на его лице тень грусти.
— Имя мое не имеет значения, — сказал он.
У старика явно было что-то на уме — продолжать разговор он нисколько не торопился. Артуру стало немного не по себе.
— А… э-э… как вы меня напугали, — сказал он.
Старец снова посмотрел в сторону и чуть-чуть приподнял бровь:
— Простите?
— Я сказал, вы меня напугали.
— Не бойтесь. Я не причиню вам вреда.
— Но вы по нам стреляли! Ракетами! — воскликнул Артур.
Старик хмыкнул.
— Автоматика, — сказал он и чуть слышно вздохнул. — Тысячелетия тьмы миг за мигом проносятся в процессорах древних компьютеров, выстроившихся в недрах планеты, и века тяжким грузом ложатся на их банки памяти. Возможно, иногда они забавляются стрельбой, чтобы разнообразить свое существование.
Старец посмотрел на Артура со значением и сказал:
— Я — большой поклонник науки.
— А… э-э… правда? — переспросил Артур, которого старомодная и учтивая речь старика несколько выбивала из колеи.
— О, да, — сказал старец и снова умолк.
— Э-э… — начал было Артур, — Но…
У Артура появилось странное ощущение, словно бы он лежал в постели с чужой женой, и внезапно в комнату вошел ее муж, переодел брюки, бросил несколько незначительных фраз о погоде и снова ушел.
— Похоже, вам несколько не по себе, — заметил старец с вежливой озабоченностью в голосе.
— Э-э, нет, но… вообще говоря, да. В сущности, понимаете, мы не ожидали здесь никого найти. Я представлял себе примерно так, что вы все как бы мертвы…
— Мертвы? — повторил старец. — Хвала небу, нет. Мы просто спали.
— Спали? — неуверенно переспросил Артур.
— Именно. На протяжении всей, скажем так, экономической рецессии, — ответил старец, явно не беспокоясь тем, понял ли Артур хоть слово из того, о чем он говорит, или нет.
— Экономической рецессии?
— Видите ли, пять миллионов лет назад экономика Галактики претерпела, если хотите, кризис, и, видя, что планеты на заказ становятся предметом, как бы это сказать, недоступной роскоши… — Старец остановился и поглядел на Артура. — Мы строили планеты, — сказал он торжественно, — это вам известно?
— Ну да, — ответил Артур. — Я примерно представлял себе…
— Увлекательное занятие! — продолжил старик, и на лице его появилось мечтательное выражение. — Более всего я любил создавать побережья. Фьорды доставляли мне безграничное наслаждение… В общем, так или иначе, — он с некоторым трудом подхватил нить, — наступил спад, и мы решили, что сбережем, скажем так, массу нервов и сил, если просто проспим его. И мы запрограммировали компьютеры разбудить нас, когда все кончится.
Старик подавил едва заметный зевок и продолжал:
— Мы связали компьютеры с индексом цен на галактической бирже, и они должны были разбудить нас, когда кто-нибудь восстановит экономику до такой степени, что люди смогут позволить себе наши довольно дорогостоящие услуги.
Артур, постоянный читатель «Гардиан», был глубоко шокирован этим рассказом:
— Довольно некрасивое поведение, вы не находите? — сказал он.
— Разве? — мягко спросил старец. — Не знаю. Я несколько отстал от жизни.
Он указал на кратер:
— Это ваш робот? — спросил он.
— Нет, — донесся из кратера металлический голос, — я свой собственный.
— Если это можно назвать роботом, — пробормотал Артур. — Это, скорее, электронно-вычерствительная машина.
— Приведите его сюда, — велел старец, и Артура слегка удивили властные нотки, внезапно появившиеся в его голосе. Он позвал Марвина, и тот вскарабкался по склону, отчаянно хромая на обе ноги, которые были в полном порядке.
— Впрочем, по размышлении, — продолжил старец, — оставьте его здесь. Вы же отправитесь со мной. Нас ждут великие дела, — и старец повернулся к своей машине, которая безо всякого видимого сигнала тихо поплыла в темноте навстречу им.
Артур обернулся на Марвина, который со столь же хорошо заметным трудом развернулся и заковылял вниз по склону кратера, бормоча себе под нос горестные никчемности.
— Идемте, — позвал старец, — идемте, не то будет поздно.
— Поздно? — переспросил Артур. — Почему?
— Как твое имя, человек?
— Дент. Артур Дент, — ответил Артур.
— Поздно, Дентартурдент, потому что поздно, — строго сказал старец. Это, если хотите, угроза. — Его усталые стариковские глаза снова затуманились. — Самому мне они никогда особенно не удавались, но я слышал, что они могут быть весьма эффективны.
Артур вытаращил глаза.
— Экий экстраординарный тип, — пробормотал он себе под нос.
— Прошу прощения?
— Ничего-ничего, пожалуйста. — Артур начал раздражаться. — Итак, куда мы идем?
— В мою авиетку, — сказал старец, жестом пригласив Артура внутрь машины, беззвучно остановившейся рядом с ними. — Мы отправимся глубоко в недра планеты, где в эти мгновения наш народ просыпается от пятимиллионолетнего сна. Магратея пробуждается!
Артур невольно поежился, усаживаясь рядом со старцем. Необычайность всего происходящего и беззвучный полет машины, взмывшей в ночное небо, совершенно выбили его из колеи. Он посмотрел на старца, слабо освещенного тусклыми огоньками на приборной доске.
— Простите, — спросил он его, — а все-таки как вас зовут?
— Меня зовут… — промолвил старик, и знакомая уже печаль снова появилась в его взоре. Он помолчал. — Меня зовут… — сказал он, наконец, Старпердуппель.
Артур поперхнулся:
— Прошу прощения? — выдавил он.
— Старпердуппель, — тихо повторил старик.
— Старпердуппель?
Старик мрачно глянул на него:
— Я говорил, это не имеет значения, — сказал он.
Авиетка рассекала ночную тьму.
Широко известно — и чрезвычайно важно — что все не всегда обстоит так, как кажется. Например, на планете Земля люди всегда считали себя разумнее, чем дельфины, потому что они так многого достигли — колесо, Нью-Йорк, войны и т. п. — в то время как дельфины все это время лишь кувыркались в воде и наслаждались жизнью. Напротив, дельфины всегда были уверены, что они гораздо разумнее людей — по тем же самым соображениям.
