Мышь молчала. Что впрочем неудивительно. Удивительно было бы, если б она ответила.
— Надо придумать тебе имя! — сказал я и спустился по ступенькам. — Раз ты охранял пиратское золото — будешь Пиратом! Пиратиком! Или как хозяина клада назвать Счастливчик Джон? Или может Лаки?
Так рассуждая вслух, пошел напрямик. Где наша не пропадала!
Пересек поляну собраний. Вошел в лесополосу. Стал лавировать между пальмами и кустами папоротников. Ботинки утопали в сочной траве. Хруст от меня стоял такой, что наверное кто слышал, подумал что в роще завелся дикий лось.
Снова приложился к бутылке с ромом. Он уже заливался в меня, как кола. Привык что ли?
Некоторые пальмы стали расплываться перед глазами. Хотел опереться об одну, чтобы пописать, но она отшатывалась от меня, как испуганный жеребенок.
Время показывало “14:36”. В пальмовой роще было жарковато. Изрядно вспотев, все-таки вышел к поселку.
Перед глазами десяток разноцветных неказистых домиков. Какие из фанерных листов, некоторые из потемневших досок. Крыши в основном покрыты огромными пальмовыми листьями.
Стрелка указывает на центр поселка. Подхожу к нужному дому.
— Тук-тук! — говорю громко. Стучать опасаюсь — вдруг домик рухнет!
В ответ — тишина. Раздвигаю бамбуковые занавески. Вхожу. Внутри сумрачно. Глаза еще не привыкли со света.
Слышу кряхтение. Смутные очертания мощного мужчины, встающего с простенькой кровати.
“Время сиесты,” — подумал я. — “Разбудил отца Анны.”
Моему малышу видимо стало интересно, почувствовал себя как дома в сумраке. Мышь выползла от воротника. Расправила крылья, заверещала.
— Святые небеса! — раздался испуганный низкий голос из сумрака. — Сгинь, нечистый!
В следующее мгновение Родриго подскочил с кровати, как ужаленный. Я только хотел сказать что это я, но он уже подлетел и с размаху впечатал кулак мне в нос.
Перед глазами все закружилось гораздо больше, чем было. В ушах зазвенел колокольный звон. Голову отбросило назад, я пошатнулся и упал навзничь.
Очнулся. Открыл глаза. Время “15:16”. Лежу на земляном полу в хижине. На груди попискивает Малыш. Голова трещит. Нос ломит. Дышать трудно.
Попытался встать. Нащупал бутылку. Глотнул обжигающий алкоголь.
“Уф, вот встрял так встрял!” Встал, пошатываясь. Голова закружилась. Оперся о хлипкий столик, подождал пока пройдет.
Огляделся. Глаза привыкли к полумраку. В хижине никого. Две кровати, шкаф, стол, маленькая кухонька.
“Анна наверное на работе в гараже! Как я сразу не подумал?”
"Пойду в гараж!" — снова глотнул ром. — "Когда любишь нельзя терять время! Иначе поезд уйдет и пиши пропало!"
Покинул хижину дяди Родриго. Дотопал до гаража. Хорошо, что он был совсем рядом.
Ворота обоих боксов были нараспашку. Оба пустовали. В левом на перевернутом ведре сидел Мучо. Протирал какую-то запчасть влажной тряпкой. Пахло бензином и маслом. Типичный запах автосервиса.
Мучо взглянул на меня. Глаза его округлились. Вскочил, опрокинул ведро. Оно с бренчанием откатилось.
Шофер замычал что-то, указывал на свои глаза. Затем метнулся к полкам с запчастями. Раскопал отломанное боковое зеркало. Подставил передо мной.
— У-у, — задумчиво протянул я. В отражении под моими глазами были синяки. Приличных размеров.
— Слушай, Мучо! — спросил я. — А где Анна?
Шофер показал на соседний бокс, изобразил руками руль и махнул в сторону выхода из поселка.
— Уехала с отцом, что ли? — предположил я.
Мучо закивал.
— И куда они? В порт? — спросил снова.
Шофер кивнул утвердительно.
Из-под моего воротника выполз Малыш. Расправил крылья, зашипел. Мучо побледнел. Отшатнулся, перекрестился.
— Да не пугайся ты! — сказал я. — Это всего лишь Малыш! Будешь ром?
Протянул ему бутыль, но шофер испуганно замотал головой.
— Уф, ладно! — пробурчал я. — Пойду в порт! Любовь зовет!
Глотнул из бутылки. Икнул, выполз из гаража. Жара спадала. Время "16:04". Потопал по дороге.
Вдалеке разглядел парочку фермеров с кукурузных плантаций. Вроде они указывали на меня и крестились.
"Лояльность фракции "верующие" понижена на 10 пунктов. "Верующие" — 35 пунктов. Общая лояльность граждан понижена на 5 пунктов. Лояльность — 75."
"А плевать!" — размышлял я. Ковылял по дороге. Почему то она плясала и извивалась под ногами. — "Проведу еще собрание! Похвалю всех, наобещаю что-нибудь! И наладится!"
Улыбка не сползала с лица. Глотнул еще рома, занюхал Малышом. Захотелось петь. Мышь пискнула в ухо.
— Когда я вижу, как ты танцу-уешь, малыш, ты меня волнуешь! — затянул я. — Когда ты смотришь так серьезно-о, малыш, я тебя люблю!
Дорога ползла под ногами. Поселок остался за спиной.
— Когда ты робко меня целу-уешь, малыш, ты меня волнуешь! — шел между холмов, вдалеке кукурузное поле. — Но не могу, не могу, извини, не могу-у!
Дошел до фермы. Солнце клонилось к закату. Коровы и козы все еще паслись в огромном загоне.
Помню что сильно потянуло передохнуть. Усталость прямо так и рубила спать. Дошел до длинного коровника. Увидел хлипкую лестницу с четырьмя перекладинами. Вскарабкался на чердак.
Он оказался завален сеном. Упал на него. Глотнул рома. И уснул.
Очнулся когда уже было темно. От резкой тяжести навалившейся на живот. Разлепил глаза.
Перед взглядом черная фигура, за которой видно краешек звездного неба. Гладкие прохладные ладони гладят мой живот. Рубашка уже расстегнута.
"01:24"
— Ты кто? — только успел прохрипеть. Во рту пустыня.
Мягкая ладонь накрыла мои губы.
— Ш-ш, — на лицо легли длинные волосы. Затем и тяжелые гладкие груди. Девушка задвигала бедрами, плотно прижатыми к моему телу. Левой рукой расстегнула ремень. Тяжело дыша, стащила штаны немного.
Крепкие пальцы обхватили мой член. Стали двигаться вверх-вниз. Вместе с ее лобком, что тоже терся.
Горячие губы скользнули по моей щеке. Приятное дыхание попало в ухо.
Сил сопротивляться не было, да и желания тем более. Голова закружилась, сердце застучало часто в груди. Внизу живота все распирало и дрожало от возбуждения.
Девушка слегка привстала. Пальцами помогла мне войти в нее.
Сначала было туго и немного больно. Но совсем недолго. Скоро я ощутил жар между ног. Девушка стала двигаться. Мой член оказался в очень влажном и очень скользком плену. Тесном, тугом, обжигающем.
Ладонь оставила мои губы. Девушка запрыгала на мне. Сначала не быстро, но все больше ускоряясь. Выпрямилась, выгнула спину.
Я тут же схватился за ее груди. Пальцы сжали упругие бархатные шары. Они были большими. С крупными сосками. Сжал их немного и она застонала. Все больше и больше распалялась.
Когда устала скакать, стала елозить вперед-назад, наклонившись ко мне. Тяжело дышала. Тихонько постанывала. Тяжелые груди колыхались над моим лицом.
Яростные толчки вдавливали меня в сено. Я чувствовал как все больше и больше скапливается напряжение внизу живота.
"Только бы не перелом," — подумал я. Потому что незнакомка сильно плюхалась на мой член тяжелой попой. До боли.
Перед глазами все поплыло. Тело выгнуло вверх. Пальцы вцепились в ее бедра, до конца вколачивая член. Где он задергался с наслаждением, волнами разливающимися по телу.
Она взвизгнула, когда я воткнул ей насколько смог. Задрожала, застыв на мне. И обмякла, легла на грудь. Дрожала не переставая.
Через полминуты все кончилось. Силы покинули. Руки распластались по ее гладкой спине. Гладил позвоночник и округлости попы. Ее дрожь становилась все меньше.
Глаза закрывались от усталости. Почувствовал прикосновение ее холодных губ на своих. Бархатное движение на животе. Тяжесть исчезла. Я провалился в сон.
Утром разбудил солнечный свет и пищание активированной бомбы. Мычание коров, выходящих на пастбище. Окрики пастушек.
