Ознакомительная версия.
Они медленно пошли по аллее. Если бы не галдящая поблизости псарня, здесь царила бы полная тишина.
“А ведь это тоже удачно: за собачьим лаем никто не услышит, как вскрикнет женщина. Если она у меня успеет вскрикнуть”.
— Тебе понравилось здесь? — прервала жуткие Ларисины мысли Вера.
— П-пожалуй. Да, понравилось. Здесь все какое-то особенное. Словно из другого мира… Мне еще показалось, когда я только сюда приехала: все остальные города, люди, страны — будто вымысел. А настоящее — только здесь. Среди этих лип. И дворцовых стен…
— Кстати, ты весь дворец уже осмотрела?
— Я еще ничего толком не осмотрела. Когда? Гликерия из меня душу вынула своими гербами да миткалями.
— Ха! Значит, мои байки тебе как раз пригодятся! Каким рассказом тебя сначала потешить: о том, как из развалин, что были на этом месте, вопреки всем советским, а потом капиталистическим запретам возникло “Дворянское гнездо”? Или о том, кто приезжает в эту курортную зону в качестве почетных гостей?
— Мне интересно и то и другое, — спокойно сказала Лариса, наблюдая за тем. как изо рта ее вырываются облачка пара и тают на морозном воздухе.
— Что ж, постараюсь удовлетворить твое здравое любопытство. — Вера шагала тяжело, грузно, опавшая листва под ее ногами не шелестела, а будто попискивала от боли. — Только давай договоримся, Лариса…
— Лариса?..
— Именно. Давай договоримся, Лариса, что ты не пустишь в ход содержимое твоего имплантата до тех пор, пока я тебя об этом сама не попрошу.
И убийце Ларисе Бесприданницевой показалось, что глаза глядящей на нее женщины-глыбы светятся во тьме романтической аллеи. А еще Лариса в какой-то момент поняла, что не чувствует собственного дыхания.
“Охотник, что попал в свой собственный капкан, не станет паниковать, ибо стыд для него сильнее боли”. Кажется, это тоже французская мудрость? Или Лариса сама ее придумала?
Все равно.
Актуально звучит.
Глава девятая
МИР, СЛИШКОМ ПРАВИЛЬНЫЙ ДЛЯ НАСТОЯЩЕГО
С десятого, а то и с двадцатого взгляда в каждом обнаруживалось что-нибудь не совсем нормальное и даже не совсем человеческое… Все они выглядели так. как выглядели бы светские, пристойные люди в кривом зеркале.
Г. К. Честертон
Курортная зона взяла свое. Незаметно и безо всякого насилия. Посему вот уже целую неделю профессиональная убийца-отравительница Лариса Бесприданницева аккуратно выполняла в “Дворянском гнезде” обязанности младшей кастелянши, иногда (сугубо по просьбе жильца) совмещая их с обязанностями горничной.
В шесть часов утра Лариса быстро принимала душ. надевала идеально чистый и отглаженный лазоревый халатик (хорошо хоть форменные чулки Гликерия разрешила заменить колготками с микрофиброй телесного цвета — все ж ноябрь, а не май месяц, хотя во всех помещениях курорта топили на славу). К халатику прилагались косыночка и светлые остроносые туфельки на плоской бесшумной подошве. Никакого макияжа, тем более маникюра, нет и в помине: все абсолютно естественно и предельно скромно. Только капелька нежнейших лимонно-палисандровых духов “Морская дева” негласно разрешалась Гликерией Агаповной как послабление-снисхождение к Ларисиной молодости. Тем более что сама Гликерия Агаповна тоже была к прелестям парфюма неравнодушна. И по мощному аромату дзинтарской “Кокетки” можно было сразу определить местонахождение старой кастелянши-привидения.
Скоренько заглотнув утренний кофе с символическим бутербродиком, Лариса мчалась в бельевую — получать указания от начальницы. И начиналось: то учет-переучет оставшегося белья, то сортировка грязного на стирку-кипячение… А потом, само собой, раздача комплектов.
В первую треть ноября “Дворянское гнездо” переживало заезд.
То есть прямо-таки наплыв гостей, да не простых, а воистину голубых кровей.
От Веры, с которой у Ларисы сложились странно доверительные отношения по психологическому типу “убийца — осведомленная жертва”, девушка уже знала вкратце судьбу удивительного заповедного места, куда “посчастливилось” ей попасть.
Усадьба, ставшая теперь курортной зоной, первоначально была построена аж в царствование Екатерины Второй неким банкиром Лазаревым, бывшим у Ее Величества на хорошем счету. За амурные или же за деловые качества — история усадьбы о сем деликатно умалчивает. Землю под усадьбу Лазарев получил от императрицы в награду, после того как побывал в далекой экзотической Индии и привез Екатерине Второй в дар дивный бриллиант, прозванный индийцами “Укрощающий огонь”, а в России поименованный, разумеется, “Бриллиант Ея Величества”. Двадцатисемикаратное чудо было оправлено в золото, и императрица носила его под корсетом, у печени, почитая сей камень целительным.
Банкир же отстроил себе прекрасное поместье, заложил сад, парк, скупил по дешевке у ближних Разорившихся помещиков заливные луга да охотничьи уголья и стал жить припеваючи. А чтобы не го верили злые языки, что банкир-де сильно возгордился и о Провидении забыл, Лазарев неподалеку о: усадьбы — сразу через малую речку Уницу — выстроил кружевной красоты храм во имя Казанской иконы Божией Матери. Однако то ли совесть у банкира была нечиста, то ли у Провидения были насчет сего господина другие планы, но как-то в одночасье грянули две беды: в ночь Светлого Христова Воскресения обрушился купол — прямо внутрь храма — с превеликим грохотом и звоном. Хорошо, что люд, пришедший в церковь на праздник, не пострадал почти все шли вокруг храма крестным ходом, когда случи лось несчастье. И в ту же ночь (а кто говорил, и тот же самый час), как разрушился храм, в усадьбе ни с того ни с сего начался страшный пожар. Свидетели божились — полыхнуло, как от молнии, хотя какие молнии по ранней-то весне? И опять в усадьбе пострадал никто: челядинцы ушли к Светлой заутрене. Потом уж, когда дом до бревнышка прогорел, хватились и ахнули: сам-то господин Лазарев в пожаре том погиб — по нательному кресту страшный, сгоревший до угольно почерневших костей труп и опознали…
После сих несчастий род Лазаревых пришел в оскудение. Младшая приемная дочь покойного банкир.: продала и усадьбу, и земли небогатым дворянам Арипетовым. Те, впрочем, тоже недолго хозяйничали ил как злые языки говаривали, проклятой земле: отстроили только дом да решили разводить охотничьих собак — очень кругом места были прекрасные и к охоте располагающие. Дворяне-то Арапетовы, может, были и никудышные, зато заводчики собак — отменные. Скоро их русские борзые да гончие на всю Россию гремели. Завели Арапетовы псовую охоту, но и то без драмы не обошлось: князя, главу семейства, на охоте случайно задрали собаки соседского графа Делянова, давно домогавшегося руки прелестной княжны Арапетовой.
Прождав положенный для траура срок, граф Делянов возобновил свои сердечные притязания и на сей раз был вознагражден рукою и приданым безутешной княжны. В день свадьбы он обещал ей возродить угасающее имение, отстроить пребывающую с давних времен в запустении злополучную церковь и, конечно, прославиться на всю Россию заводом охотничьих собак.
Граф был человеком не только слова, но и дела. Имение при нем воскресло в былой славе и, можно сказать, процветало. Разрушенное отстроили, имеющееся приумножали… Но графиня Делянова, урожденная княжна Арапетова, женщина неземной, по словам безответных воздыхателей “херувимской пренебесной красоты и чистоты”, отчего-то чахла с каждым днем и однажды слегла в постель, чтоб уже не подняться к жизни. А перед самой смертью своею поведала она супругу некую тайну. И столь страшна, видно, была сия тайна, что Делянов, едва скончалась графиня и минуло сорок дней с ее смерти, бросил имение, на дав никаких распоряжений, и скрылся, говорят, в одном из монастырей Святой Горы Афонской, где вел самую строгую подвижническую жизнь.
Имение снова постепенно начало приходить в запустение, покуда не приобрел его Великий Князь Николай Николаевич и не приспособил под охотничью резиденцию. И до самой Октябрьской революции охотничье имение “Лазоревое” (названное так по созвучию с фамилией первого несчастного владельца) было лучшим местом для лучшей псовой охоты представителей высшего сословия России, а также иноземцев: наезжали поохотиться на медведя, кабана да волка из Германии, Англии, Бельгии, Франции, даже из малочтимых в ту пору Соединенных Американских Штатов… И охотники все были не простые — особого, дворянского рода. Голубая кровь, перламутровая кость…
С революционной бурей в “Лазоревое” снова пришла длительная разруха. И так-то имение и его парки да луговины стояли особняком, словно какое-то заколдованное место, в которое не рисковали соваться даже бесстрашные красноармейцы, а как пошли то продразверстка, то голод, то войны одна за другой, так и вовсе забыли о существовании былого прекрасного дворца да славных традиций русской охоты…
Ознакомительная версия.
