– Конечно, – согласился Билл, с трудом следя за ходом рассуждений чинджера: за время военной службы его мыслительные способности заметно ослабли. Чтобы не перетруждать свой мозг, он решил переменить тему: – Кстати, ты случайно не знаешь, как там идет война? Я немного отстал от событий.
– Война идет прекрасно или очень плохо – это зависит от точки зрения.
– Кто побеждает? – спросил Билл.
– Да никто не побеждает, дурья башка! – воскликнул чинджер. – Или, точнее говоря, каждая сторона утверждает, что побеждает именно она, а это, в сущности, сводится к тому же самому. Почти во всех уголках галактики идут бои. Потери ошеломляющие, даже если принять в расчет инфляцию.
– Император очень любит эту войну, – вздохнул Билл. – Он будет продолжать ее, сколько сможет. Она способствует подъему экономики и дает работу множеству людей. Особенно нам, солдатам.
– Но ведь мы с тобой знаем, что война бессмысленна, что ее не могут выиграть ни те ни другие. Продолжать ее – значит действовать наперекор всякой логике.
– Ну, военное мышление никогда не отличалось логичностью, – сказал Билл. – А как ты узнал, что я здесь?
– Мы перехватывали ваши радиопереговоры, и из них я узнал, что ты на этом корабле, – сказал чинджер, усевшись на свой хвостик и откинувшись назад. – Вот и решил заглянуть сюда и посмотреть, как продвигается твоя миротворческая миссия.
– Признаться, в последнее время у меня как-то руки до этого не доходили, – уклончиво сказал Билл.
– Что может быть важнее, чем положить конец этой бессмысленной войне? – возразил Трудяга. – Нет ничего важнее.
– У меня голова была занята только тем, как бы выжить, – сказал Билл. – Я только и делал, что давил инопланетян да старался увернуться от старухи с косой. Ни на что больше времени не было.
– Насколько я помню, ты взялся сеять распри и вести пропаганду в нашу пользу, – сказал чинджер. – В обмен за это ты получил новую ступню. Кстати, о твоей ступне – что с ней случилось? И чем это у тебя заканчивается нога? Ничего безобразнее я в жизни не видел. Кажется, такие штуки есть у одного крупного млекопитающего серого цвета.
– Это длинная история, – ответил Билл. – Я обменялся ступнями и остался вот с этой.
– Не исключено, что я мог бы достать тебе новую ступню в обмен на стратегическую информацию и военные секреты. Никакого смысла в них все равно нет, но у нас начинает зарождаться класс военачальников, таких же глупых, как и ваши. Вот что самое ужасное в этой войне.
– Вообще-то от этой ступни есть, оказывается, кое-какая польза, – сказал Билл, постукивая ею по полу. – В нашем нынешнем отчаянном положении удобно всегда иметь при себе давилку для инопланетян.
– Ну, дело твое. Но я действительно хотел бы видеть с твоей стороны более конструктивные миротворческие действия. Я подвергаю себя немалому риску, вступая с тобой в контакт, и за это ты мог бы склонить в нужном направлении хоть кого-нибудь.
– Но я принял участие в мятеже.
– Это правильный шаг, – одобрил чинджер. – Эрозия власти способствует независимому мышлению.
Если народные массы начнут подвергать сомнению действия тех, кто рвется к власти, мы, возможно, сумеем порвать цепи тупоумия, которыми скованы и которые не дают нам покончить с этим идиотским конфликтом.
– Ах да, – вспомнил Билл, – могу сообщить тебе, куда направляется корабль и какой груз на борту. Должно быть, это секретные сведения.
– Такой секрет вряд ли может представлять интерес, – сказал чинджер, – потому что вы скорее всего не протянете столько времени, чтобы успеть покинуть эту планету. Но все равно давай.
– Мы направляемся на бету Дракона, – сообщил Билл. – И везем груз окры.
– Я так и знал, что эта информация не представляет интереса, – сказал Трудяга. – В районе беты Дракона нет ничего, кроме свалки разбитых космолетов. Мы там всыпали вам как следует. Жаль, что я так ненавижу эту войну, а то бы непременно гордился нашей победой. А окра зачем? Лакомство для измученных солдат?
– Да нет, скорее хобби нашего капитана, – ответил Билл. – Он выращивает ее, а сам не ест.
– Никогда мне не понять вас, людей, – воскликнул чинджер, воздев вверх три руки и почесывая брюшко четвертой. – Вечно вы совершаете действия, лишенные какого бы то ни было смысла.
– Ну, это не совсем лишено смысла. Мой пес любит окру.
– Вот именно, – подхватил Трудяга. – Ты знаешь, что люди – единственные существа во Вселенной, которые держат других существ в качестве домашних животных? Поневоле задумаешься.
– Я об этом как-то не думал, – сознался Билл.
– Кто-то идет сюда, – сказал чинджер. – Мне надо уходить. Не знаю, приду я еще или нет, потому что наша команда рвется поскорее улететь с этой опасной планеты. Но я хочу, чтобы ты знал: даже если ты погибнешь и мне от тебя больше не будет никакой пользы, ты был довольно симпатичным человеком, насколько это возможно для человека.
– Спасибо, – отозвался Билл. – Взаимно, крошка.
– Если выживешь, не забудь и дальше сеять распри, – сказал Трудяга, проткнув насквозь металлический корпус корабля и готовясь шмыгнуть в дыру. – Ну, а если не выживешь, можешь забыть.
– Что это было? – спросил вошедший Ухуру. – По-моему, я видел, как кто-то прошмыгнул мимо меня. Ты с кем-то разговаривал?
– Да нет, ни с кем, – солгал Билл. – Я читал вслух номера на предохранителях.
– Стекло у меня в шлеме опять запотело, ни черта не видно, – пожаловался Ухуру, пытаясь протереть стекло перчаткой снаружи. – А от этих идиотских лампочек на макушке одни только блики. Жаль, что их нельзя отключить. Они мне совершенно не нужны – разве что в темноте.
– Я почти кончил с предохранителями, – сообщил Билл.
– Плюнь на предохранители, – сказал Ухуру. – Сейчас нам срочно нужна фольга. Пора тебе возвращаться в пещеру, навстречу неминуемой гибели.
– Возьми этот огнемет, – сказал Моу, когда Билла снаряжали в путь. – Я его сам сделал из насоса для прокачки унитазов.
– А вот несколько гранат, – сказал Ухуру. – Имей в виду, обращаться с ними нужно поосторожнее. Постарайся ни на что не наткнуться. Их можно повесить на пояс.
– Возьми у меня один из ножей, – предложила Рэмбетта. – Только не этот, он у меня самый лучший, самый любимый. Знаешь, сколько глоток я им… В общем, кроме него, можешь взять любой. Ведь ты скорее всего живым не вернешься, и я не хочу потерять еще и мой самый лучший нож. Ты ведь понимаешь?
– Да, да, – тупо пробормотал Билл. Он уже ничего не понимал: все мысли были вытеснены страхом.
– Не забудьте провести наблюдения, о которых я говорил, – напомнил Кейн. – Мне нужен ясный и подробный доклад о вашей встрече с инопланетянами.
– А куда мне идти? – жалобно спросил Билл, ответив идиоту-андроиду неприличным жестом. – Кто-нибудь знает, где искать эту фольгу?
– Она, наверное, хранится на складе, – сказал капитан Блайт. – Вы его сразу найдете – он за реакторной, где все эти мерзкие инопланетяне.
– Замечательно, – пробормотал Билл. – А как выглядит эта фольга?
– Это анодированный алюминий, – объяснил Ухуру. – В листах длиной метров шесть и шириной метров пятнадцать. Они скорее всего скатаны в рулоны.
– Погодите! – воскликнул Билл. – А как я их потащу?
– Под мышкой, – посоветовал Ухуру. – Они очень тонкие и совсем не тяжелые.
– Может, и не тяжелые, но они же длинные, – сказал Билл. – Даже если они скатаны вдоль, все равно рулон получается в шесть метров длиной. Мне придется тащить его волоком и при этом отбиваться от инопланетян. А если фольга погнется или изомнется?
– И думать не смей! – вскричал Ухуру. – Это калиброванная фольга, изготовленная с величайшей точностью и очень малыми допусками. Наверное, надо послать кого-нибудь тебе в помощь. Есть добровольцы?
– Только не я, – простонала Киса. Она оказалась единственной, кто хоть как-то откликнулся на предложение вызваться добровольцем: остальные только поспешно попятились.
– Не отвечайте все сразу, – сказал Ухуру. – Может быть, кинем жребий? Вот соломинки.
– Знаю я эти твои соломинки, – заявила Рэмбетта. – Убери их с глаз долой.
– Ну, ладно, – сказал Ухуру. – У меня есть другие.
Он выложил на стол нарезанные пластиковые трубочки, указал на одну, которая была короче других, взял их в руку и перемешал, чтобы не было видно, которая короче.
– Ну, это, по-моему, справедливо, – неохотно признала Киса, выбирая себе соломинку.
– Конечно, раньше жить мне было куда легче, – пожаловался капитан Блайт, зажмурив глаза и вытягивая соломинку. – Если предстояла неприятная работа, я всегда мог отдать приказ какому-нибудь бедняге. А эти демократические процедуры мне очень не по душе.
– У меня короткая! – радостно вскричал Мордобой. – Я с тобой, Билл! Нам мало что светит. Ты готов умереть как мужчина?
– Ну, не совсем, – признался Билл.
