— Не «о ком», а объем! — с легким раздражением объяснил Кубатай. — Ну, например, большой мешок из кожи или плотной ткани.
— У нас нет ни того, ни другого, — заметил Иван.
— Если только лягушек через соломинку надувать, — предложил Алеша. — А че? Старинная забава молодецкая, — продолжал он, увлекаясь. — Вставляешь лягушке в...
— Лягушки не подойдут, — перебил его Кубатай, — объем маловат.
— О ком «об ем»-то? — взвился Алеша. — Нет, Вань, ты послушай только нехристя нашего!
А Кубатай пробормотал, почему-то хихикнув:
— Объем — он и в Африке объем...
— Заткнись, Алеша, — грубо осадил Иван Поповича.
— Ну, как хотите, — обиделся Алеша и замолк. А Иван вспомнил историю Алешиной женитьбы и подумал: «несладко, видать, царевне жилось.»
Паузу нарушил Смолянин:
— Кстати о лягушках! А может это... с кочки на кочку? Как прыгоходы... — подмигнул он Кубатаю.
— А ежели кочки на середине кончатся? — мстительно спросил Алеша. — Тогда как?
Смолянин только пожал плечами.
— У тебя альтернативные предложения есть? — спросил Алешу Иван.
Тот отрицательно покачал головой.
— Ну а коли так, — сказал Иван, — тогда поскакали.
И они вприпрыжку двинулись дальше. Только лягушки, спасенные Кубатаем от надувательства, с кваканьем разлетались в стороны. Долго нашим героям скакать не пришлось. Да что плохо — ни присесть, ни скатерочку раскинуть. А еще хуже то, что когда уж и лес из виду исчез, и неясно стало, куда возвращаться, сбылись самые худшие Алешины опасения. Кончились кочки болотные и простерлась перед ними топь сплошная, зыбучая.
— Приплыли, — объявил Смолянин мрачно.
— Ой, простите меня друзья мои сердечные, — вскричал Иван, преисполнившись раскаянья. — Не послушал я Алешу, завел неведомо куда! Тут, видать и головы нам сложить суждено.
— Не спеши нас хоронить, Ваня, — остановил его Алеша. — Авось не пропадем.
— Как же, не пропадем. Кубатай, мудрец, одна ты у нас надежда и опора! Что делать, как действовать?
Кубатай беспомощно огляделся, потом придал лицу значительное выражение и приосанившись заявил: — В случае полной безвыходности ситуации следует взывать о помощи.
— Эх, — махнул рукой Иван. — Утешил, нечего сказать, к кому тут взывать-то?
И крикнул насмешливо:
— Ау!
— Ау! — то ли эхо отозвалось, то ли кто крикнул в ответ. Хотя, скорее, все же второе — потому как голос ответивший был женским. Иван насторожился.
— Ты эхо? — крикнул он с надеждой на обратное.
— Не-а, — отозвался некто.
— Где ж ты есть? — возликовал Иван.
— Здеся я, — раздалось совсем близко, и из-за кочки позади него высунулось зеленое, глазастое, девичье личико.
— Кто ты, девица крас... э-э-э... зеленая! — вскричал Иван радостно.
— Русалки мы болотные, — кокетливо заявила та, продолжая опасливо выглядывать из-за кочки.
— Кикимора! — догадался Алеша.
— Фу, какой невежливый, — поморщилась та. — Говорю же — русалки мы, только воды проточной не уважаем.
— Зовут-то тебя как, русалка болотная? — поинтересовался Иван, боясь, что та, обидевшись, исчезнет снова, и что есть мочи подмигнул Алеше.
— Лизаветой звать, — жеманно ответила кикимора, поднимаясь и выходя из-за кочки. — Для своих — Лиза я. И глазки потупила.
— Бедная Лиза, — сказал Алеша жалостливо. — Ты ж промокла вся.
— Какой миленький, — хихикнула Лиза, осторожно коснулась Алешиной кольчуги и тут же пальчик отдернула. — Что мокрая, то это, мон шер, для меня удовольствие одно. А за участие — мерси тебе добрый молодец, — и книксен сделала.
Алеша неожиданно порозовел, и ответил тихо:
— Я не добрый молодец, а богатырь. Алешей кличут.
Кикимора всплеснула руками:
— Ах, пардон, пардон, не извольте гневаться, уж не Поповичем ли Алешей вы будете?
— Им, — признался Алеша, краснея еще гуще.
Во время этого диалога Иван, Кубатай и Смолянин почувствовали себя неловко. Так, словно незванными в чужую комнату вошли.
— Кхе! — кашлянул Иван, чтобы привлечь к себе внимание.
— Ой, что это я все разговариваю, разговариваю, — засуетилась кикимора. — Вы ж устали небось с дороги, кушать хотите?
— Спасибо, Лизавета, но не голодны мы, ответил Иван, как мог галантно. — К Кащею мы идем. Биться. Не проводишь ли?
— Все что хочешь проси, мон шер, только не этого, — молвила кикимора. — Уж коли попали сюда — считай пропали.
— А почто так? Ты выведи!
— Выведу, и опять одной век коротать? Лучше я вас к себе на дно затяну. Будем там жить-поживать, песенки распевать, в преферанс поигрывать. Глядишь, и приглянусь кому из вас. А он — мне, стало быть. И кикиморы, между прочим, любить умеют.
— Лиза, не губи! — взмолился Иван. — Хочешь — топи нас, только на обратном пути. А с Кащеем сразиться мы должны.
Кикимора насупилась, что-то в уме прикидывая, потом сказала решительно:
— Значит так. Оставьте мне Алешу-богатыря, остальных выведу. На обратный путь свидимся. Там и порешим, отпущу я его, аль наоборот — и вас к себе заберу!
— Да ты что, Лиза, мелешь-то? — возмутился Иван. — Как же мы Алешу оставить можем? Да и сам он не согласится!
— Эх, была не была, — торопливо сказал Алеша. — Жена у меня оказалась лягушкой, будет теперь кикимора в подружках. Ступайте, братцы. На обратный путь свидимся.
— Оревуар, стало быть! — радостно взвизгнула кикимора, и тут же с Алешей вместе в топь и провалилась. А перед оставшимися путниками вздыбились из болота кочки одна за одной, прямой линией на сухое выводящие. Как не тяжко было Ивану Алешу оставлять, да не время горевать. Смахнул он слезу, да и поскакал по кочкам. Следом — Смолянин, а за ним и Кубатай, сабелькой басурманской позвякивая.
Глава седьмая, в которой победа не радует
Доскакав до сухого места, путники в изнеможении упали на траву. Отдышавшись Иван молвил:
— Что ж, друзья мои, Кубатай да Смолянин, честно скажу, спокойнее мне было бы, коль не вы а братья-богатыри со мной к Кащею пришли. Но, видать, судьбы не выбирать. Без вас-то, в одиночку, уж точно пропаду.
Сказав это, встал Иван и далее двинулся. За ним, след в след, спутники его.
Вначале шли они молча, по сторонам опасливо оглядываясь. Нет ли поблизости вражьих лазутчиков или чудовищ диковинных, агрессивных? Но враги не показывались, а молчать в дороге — самое последнее дело. Помялся Иван-дурак, да и попросил:
— Кубатай! Ты же и сам боян немножко... Не споешь ли нам былинку веселую, походную, где про путь-дорожку речь идет? Сразу нам песня сил прибавит, воевать да жить поможет, скучать не даст никогда!
Польщенный Кубатай откашлялся, погладил бородку и сказал:
— Почему бы не спеть? Баритон у меня славный, колоратура приятная. А песен я знаю — море... Сейчас...
Несколько минут он шел мурлыча себе под нос мелодию, а потом, неожиданно тонким голосом, запел:
Если долго-долго-долго,
Если долго по тропинке,
Если долго по дорожке,
Ехать, прыгать и бежать,
То наверно, то наверно,
То наверно, то наверно,
То возможно, можно, можно,
Можно в Африку прийти!
Удивленный дурак посмотрел на Смолянина. Но и толмач, разинув рот, внимал чудной песенке мудреца. А тот, вприпрыжку, то забегая вперед, то возвращаясь к спутникам, пел:
А-а! В Африке небо вот такой ширины!
А-а! В Африке горы вот такой вышины!
А-а! Крокодилы, кашалоты,
А-а! Обезьяны бегемоты!
А-а! И зеленый попугай!
А-а! И зеленый попугай!
Бесшабашное веселье охватило дурака. Не беда, что в песне пелось про неведомую страну Африку. Видать и там все, как у людей: небо и горы, кашалоты и обезьяны... Сорвав на ходу с дерева банан, немножко зеленый, но все равно вкусный, Иван подхватил песенку. А следом, не в такт, но искренне, стал подпевать Смолянин:
Но конечно, но конечно,
Если ты такой ленивый,
Если ты такой трусливый,
Сиди дома не гуляй...
Ни к чему тебе дороги,
Косогоры, горы, горы,
Буераки, реки, раки,
Руки-ноги береги!
Спутники, не сговариваясь, остановились, обнялись, и запели припев. Вполголоса, но грозно и жизнеутверждающе:
А-а! В Африке небо!
А-а! В Африке горы!
А-а! Крокодилы!
А-а! Обезьяны!
А-а! И зеленый!
Иван-дурак посмотрел на мудреца, смущенно потрогал его зеленые волосы, и сказал:
— Ох, полюбился ты мне, мудрец! Умен, как князь Владимир, красив, как Красно Солнышко... Если б еще волосы не зеленые были!
— Какие есть! — обиделся мудрец.
— Ладно, зеленые волосы не беда, мы не расисты, — рассудил Иван. — За песню спасибо, хоть и не все в ней понятно, но веселей на душе стало.
— Я еще много чего знаю! — похвастался мудрец. — Вот, например... В Африке несчастье, в Африке злодей! В Африке ужасный Бармалей!
— У нас тоже злодей есть, Кащей Бессмертный, — согласился Иван. — А че ты все про Африку поешь? Родом оттуда, али че?
