— А что-нибудь еще у вас есть? — с горящим взором ко мне подошел один из незнакомых парней.
— Конечно! — стараясь не обращать внимание на укоризненный взгляд америкоса, важно покачал я головой. — Я вырос в глухой местности на окраинах Вольных баронств. Долгими вечерами втайне от всех творил песни. На самодельном инструменте, который мне сделал давно ушедший к предкам плотник, в тесной компании коров, свиней и моего друга, Содера. И не побоюсь сказать, что все они по достоинству оценили мой талант!
— Это ты сейчас меня так тонко со свиньей сравнил? — возмутился Содер. — Вконец обнаглел?
— Не преувеличивай, Содер. Лучше порадуйся, что у твоего друга такой редкий талант есть, — одернул его Хромой.
Содер на это только поморщился. Проворчал:
— Ага. Прямо-таки талантище. И поэт, и чтец, и на дуде игрец…
Однако его недовольство потерялось в волне всеобщего восхищения.
— Гарет, — взял слово мастер Шадо, когда восторги присутствующих слегка стихли. — Ты меня просил привести молодых, перспективных музыкантов, которые могут освоить новые музыкальные веяния. Признаюсь, я отнесся к твоим словам с некоторым скепсисом. В музыке, знаете ли, тяжело придумать что-то принципиально новое, — его слова практически один в один повторяли слова Аткусона по поводу моды, — но теперь я вижу, что кое-что новое сотворить все-таки можно. Никогда бы не подумал, что с помощью такого необычного инструмента, — указал он на гитару, — можно сыграть достойную песню! Можно ли тебя попросить спеть что-нибудь еще?
— Можно, — легко согласился я, бережно положив гитару на стол, — но не сейчас. Музыканты, говорите?
Парни дружно закивали головами.
— Уличные, — пояснил мастер Шадо. — Очень перспективные ребята. Гансон, расскажи о вашей труппе.
На его слова откликнулся долговязый белобрысый парнишка, лет двадцати — двадцати двух от роду. Ростом с Содера, но при этом более худощавый. Ощупав нас настороженным взглядом, он приблизился на пару шагов.
— Позвольте представиться, — он с достоинством на мгновение склонил голову, — Гансон Рамсон. — Я имею честь возглавлять нашу музыкальную труппу, известную многим жителям славного Тардинского королевства под названием «Львиный рык».
Известную многим? Ничего о такой группе не слышал. Значит, либо я не вхожу в число тех многих, либо Гансон слегка преувеличил степень своей известности.
— «Львиный пук»! Это погремуха вам куда ближе, — рассмеялся Сиплый.
— Сиплый! — грозно зыркнул на Сиплого Хромой и наш друг моментально заткнулся. — Ты забыл, о чем тебя просили уважаемые люди?
Сиплый виновато глянул на этих уважаемых людей, то есть на меня и на Содера, и сделал характерный знак рукой — молчу, молчу.
— Музыкальная труппа, говорите? — присмотревшись к внешнему облику музыкантов, я покачал головой. Обросшие, худые, одетые в рваное тряпье, они переживали явно не самый лучший этап в своей жизни. — Те есть, бродячие музыканты?
При слове «бродячие» ребята встрепенулись, и в их глазах промелькнуло возмущение. Впрочем, оно моментально исчезло, стоило им вспомнить, в КАКОМ месте они сейчас находились. И в окружении КОГО.
— Мы не бродяги какие-то вонючие, — в голосе Гансона прозвучало презрение. — Мы музыканты!
Вот это он зря про бродяг так. Зря! Наши друзья из Синей ямы любили называть друг друга честными бродягами. Хромой и Сиплый ожидаемо нахмурились и грозно подались вперед.
— Глупец! — первым сориентировался мастер Шадо, сильно дернув Гансона за рукав. Хлипкая ткань рубахи не выдержала и с треском надорвалась. — Хромой, он хотел сказать совсем не то!
Гансон собирался возмутиться на действия старика, но услышав его слова и увидев реакцию бандитов, сообразил, что допустил серьезную ошибку. Побледнел, попятился.
— Я подразумевал совсем не то, — голос парня внезапно осип.
Его друзья пугливыми тараканами подались в разные стороны, оставив Гансона одного.
— Зубы совсем жмут? — шагнул к нему Сиплый, но натолкнувшись на мою руку, остановился.
— Сиплый, успокойся. Сейчас Гансон принесет свои самые искренние извинения. Верно, Гансон?
— Верно! Извините меня… пожалуйста! Я не хотел!
— Считай, что уже извинили, — не дожидаясь ответов Сиплого и Хромого, успокоил его я и указал на остальных парней. — А их как зовут?
— Драк, Зак, Лак и Чак, — поспешно представил своих друзей Гансон. — Они братья.
— Смотрю, родители с именами особо не заморачивались, — ухмыльнулся Хромой. — Что-то они непохожи на родных братьев. У одного рожа квадратная, у другого вытянутая, как у лошади. Отцы, что ли, разные?
— По ходу да, — весело оскалился Сиплый. — Мамаша кем работала?
Ребятам слова бандитов очень не понравились, но что-то ответить они боялись.
— У них были приемные родители, — насупившись, пояснил Гансон. — Подобрали совсем маленькими, когда они беспризорничали на улице.
— А где настоящие родители? — мгновенно перестал улыбаться Сиплый.
Хромой тоже насторожился.
— У Драка и Лака родители погибли при обрушении их общего дома. Родителей Зака сгноили в долговой яме. Мама Чака скончалась от сердечной хвори, когда их отца подрезали в подворотне разбойники, пытаясь отнять у него деньги.
— У нас? — грозно сдвинул брови Хромой. — В нашем городе?
— Нет. В Альрике.
Я не сразу вспомнил, что это за город. Потом все-таки припомнил — такое название носил один из небольших городов Зирода.
— Зирод, — подтвердил правильность моих воспоминаний Хромой. — Там во многих городах беспредел. Война с Такертом дала о себе знать. Так вы все из Зирода?
— Нет. Остальные из Варлена. Приемные родители ребят там жили, а Чака им привез его дядя, служивший в Зироде наемником. Дал денег и ушел на войну. Там и сгинул.
— Как в нашем королевстве оказались? — поинтересовался я. — Гастроли?
Гансон помялся.
— Можно сказать, что да. Ездим, играем на потеху публике. Иногда сытно живется, чаще не очень.
— По вам видно, — вставил свой комментарий Содер. — На каких инструментах играете?
— Я и Драк на добрах, Лак больше на виоле, Чак на барабане, Зак на дуде.
— Клавесино? — без особых надежд уточнил я.
— Несколько раз слышали, но даже видеть вблизи не доводилось, — признался Гансон. — Это инструмент аристократов, не доступный таким беднякам, как мы.
Это осложняло дело, но не слишком. Все равно в дальнейшем я хотел уйти от клавесина, введя в обращение обычное пианино. Последнее я хотел разработать при помощи все того же мастера Шадо, успевшего мне признаться в создании всех пяти имеющихся в Гардаграде клавесинов.
— А где ваши инструменты? — поинтересовался Содер.
— Остались в съёмной комнате, которую снимаем неподалеку. Принести?
— Да. Хотелось бы вас послушать. Мы же пока побеседуем с мастером Шадо.
— Сейчас принесем! Мы быстро!
Ребята резво покинули таверну, даже не уточнив, для каких целей мы собираемся их прослушивать и о каком заказе на их услуги пойдет речь. Я жестом пригласил мастера Шадо присесть за стол. Сам уселся напротив, рядом со мной опустился Содер.
Хромой и Сиплый решили не слушать наш разговор и посвятить остаток дня многочисленным делам, половина из которых так или иначе были связаны с Карибами. Заказав у девчонок обед на троих, я принялся объяснять мастеру Шадо устройство пианино. Повезло, что в детстве оно стояло у меня дома и я несколько раз наблюдал за работой мастера по настройке. Сам не играл, даже не пытался, отдав предпочтение гитаре — по этому курсу я с успехом окончил музыкальную школу. На пианино играла мама.
При воспоминании о матери у меня защемило сердце. Сжав волю в кулак, я заставил себя сосредоточиться на беседе с Бенито. Вскоре пришли ребята, держа в руках свои потертые инструменты. Содер сразу заказал им обед, чему парни весьма обрадовались.
— Ну, что ж… Вроде все обсудили, — через некоторое время закончил нашу насыщенную беседу мастер Шадо. — Общий принцип того, что ты хочешь получить, я примерно понял. Но, если честно, вопросов у меня осталось непозволительно много.
