я у Плясунов и вдруг подумала, вот ведь забавно…
— Ты о чем?
— Когда я была молодой, жила здесь девушка, очень похожая на Диаманду — с дурным характером, нетерпеливая, талантливая, ну, настоящая заноза в заднице для старых ведьм. Не знаю, помнишь ли ты ее?…
Они прошли мимо кузницы Джейсона, сотрясавшейся в унисон мощным ударам молота.
— А я никогда ее и не забывала, — тихо ответила матушка.
— Забавно, все развивается по кругу…
— Не совсем, — твердо возразила матушка Ветровоск. — И вовсе я на нее не похожа. Сама знаешь, какими в то время были старые ведьмы. Сопротивлялись всему новому. Кучка заклинательниц бородавок. Я никогда им не грубила. Я просто была… тверда. Прямолинейна. Стояла на своем. Быть ведьмой — это значит стоять на своем. Ты что там, улыбаешься?
— Это ветер, клянусь.
— А она — совсем другое дело. Никто не может упрекнуть меня в том, что я отвергала новые идеи.
— Ты знаменита именно тем, что всегда приветствовала все новое, — кивнула нянюшка Ягг. — Лично я это всем и вся говорю: Эсме Ветровоск никогда не отвергает новые идеи.
— Правильно.
Матушка Ветровоск окинула взглядом поросшие лесом холмы, возвышающиеся над городом, и нахмурилась.
— Главная беда в том, — сказала она, — что современные девушки совершенно не умеют мыслить логически. Нужно ведь что? Ясный ум и умение сосредоточиться. Твоя Маграт, например, постоянно отвлекается. А это мешает ей поступать правильно. — Она на мгновение замолчала. — Я чувствую ее, Гита. Чувствую ее, Королеву Фей. Ее разум способен проникать за камни. Вот ведь гадина! Она таки пробралась сюда. Она повсюду. Я чувствую ее везде, куда бы ни направила свои мысли.
— Все будет в порядке. — Нянюшка похлопала ее по плечу. — Увидишь.
— Она ищет лазейку, — повторила матушка.
— Доброе утро, братья, а почему вы так хмуры в сей славный день? — вопросил пекарь Возчик.
Все остальные танцоры в недоумении уставились на него.
— Ты что, какое-нибудь лекарство принимаешь? — поинтересовался кровельщик Ткач.
— Просто пытаюсь вжиться в роль, — ответил Возчик. — Так обычно изъясняются городские по… по… повисельники.
— А кто они такие, эти повисельники? — удивился ткач Пекарь.
— Насколько понимаю, они обычно ходят с куртизанами. Так мне кажется, — пожал плечами пекарь Возчик.
— Кстати, я спросил у мамы, кто такие куртизаны, — сообщил Джейсон.
— Да?
— Она сказала, это те, кто по лесам лазает. А вокруг нас сплошной лес, значит, это мы.
— Так мы еще и городские повисельники? — спросил ткач Пекарь.
— Видимо.
— Круто!
— Ну, разговариваем мы совсем не так, как эти козлы в пьесе, — возмутился пекарь Возчик. — Они постоянно упоминают эту самую суету, которая вечно сует. А их шуток я совсем не понимаю.
— А ты и не должен понимать шутки, это же пьеса, — объяснил Джейсон.
— Мои штаны! — закричал вдруг ткач Пекарь.
— Слушай, заткнись и толкай тележку.
— Не понимаю, почему мы не можем показать наш Танец с Палкой и Ведром… — пробормотал другой ткач — Портной.
— Мы не будем показывать этот танец! Я даже слышать о нем ничего не хочу! У меня до сих пор болит колено! Так что заткнитесь все! Еще раз о Танце с Палкой и Ведром услышу…
— Мое брюхо! — снова заорал Пекарь, которого не так-то просто было сбить с мысли.
Тележка прыгала по изрытой колеями дороге.
Даже Джейсон вынужден был признать, что танцевать значительно проще, чем лицедействовать. Люди не глазели на тебя и не хихикали. А эти дети… Им только дай повод посвистеть. Ткач и Кровельщик почти открыто бунтовали и умышленно путали слова. Каждый вечер приходилось искать новое место для репетиции.
Даже в лесу невозможно было скрыться. Просто удивительно, и откуда только берутся эти прохожие?
Ткач перестал толкать тележку и вытер пот со лба.
— Я уж думал, у Чертова Дуба нас никто не найдет, — сказал он. — В полумиле от ближайшей тропинки, но, будь я проклят, всего через полминуты там было не протолкнуться от всяких углежогов, отшельников, трапперов, лесорубов, охотников, троллей, сборщиков птичьего помета, хвороста, свинопасов, грибников, гномов, хулиганов и каких-то подозрительных типов в длинных плащах. Удивительно, и как это в лесу еще осталось место для деревьев! Ну, куда теперь?
Они подошли к перекрестку — если его можно было так назвать.
— Что-то не припоминаю я это место, — сказал браконьер Плотник. — А думал, что знаю все тропки.
— Это потому, что ходишь ты по ним, только когда темно, — подсказал Джейсон.
— Все знают, ясна ночь — услада для тебя, — продекламировал извозчик Кровельщик слова из пьесы.
— Для него любая ночь — услада, — возразил Джейсон.
— Эй, — воскликнул ткач Пекарь, — а мы, по-моему, начинаем вживаться в роли!
— Сворачиваем направо, — предложил Джейсон.
— Ни за что. Там сплошной вереск и колючки.
— Тогда налево.
— А там тропинка слишком извилистая, — сказал Ткач.
— Тогда как насчет средней дороги? — предложил Возчик.
Джейсон посмотрел вперед.
«Средняя дорога» действительно существовала, хотя, скорее, это была звериная тропа, петлявшая между тенистыми деревьями. Вдоль нее густо росли колючие кустарники. Зеленая, несколько зловещая тьма сгущалась над тропинкой.
Все его чувства кузнеца встали на дыбы и дружно завопили.
— Э, нет, только не сюда, — помотал головой Джейсон.
— Кончай, — сказал Ткач. — Ну что тебе не нравится?
— А то, что тропка эта ведет к Плясунам, — объяснил Джейсон. — Мама говорила, к Плясунам ходить нельзя, потому что вокруг них зачастую пляшут голые девки.
— Уже не пляшут, — поправил его Кровельщик. — Старая матушка Ветровоск топнула ногой и заставила их надеть штаны.
— Они туда больше не ходят, — подтвердил Возчик. — Так что там будет тихо и безлюдно. Самое то для репетиции.
— Мама говорила, туда никто не должен ходить, — несколько неуверенно возразил Джейсон.
— Да, но, может, она имела в виду, что туда нельзя ходить… с магическими намерениями, — ответил Возчик. — А в наших париках да лохмотьях ничего магического нет.
— Правильно, — согласился Кровельщик. И там нам точно не помешают.
— А кроме того, — подхватил Ткач, — если каким-нибудь девчонкам снова приспичит прокрасться туда, чтобы поплясать без штанов, мы их обязательно увидим.
Воцарилась абсолютная задумчивая тишина.
— Наверное, — сказал Кровельщик, выражая тем самым невысказанную точку зрения почти каждого из них, — это наш долг перед обществом.
— Ну-у-у, — протянул Джейсон, — мама говорила…
— Во всяком случае, — перебил его Ткач, — уж кто бы говорил, да только не твоя мамаша. Мой отец рассказывал, что в молодости она сама частенько бегала без…
— Хорошо, хорошо, — сдался Джейсон перед явным численным превосходством. — Вряд ли какой вред будет, если мы там чуть порепетируем. Это же обыкновенное, как его… притворничество. Но никаких танцев. Тем более, и я хочу, чтобы все это поняли, никаких палок
