— Да, Эсме.
— Ты решила применить против меня упреждающую смиренность?
— Да, Эсме.
Они зашагали дальше.
— А что это был за танец, в который пустился Джейсон с друзьями, когда все напились?
— Это Ланкрский Танец с Палками и Ведром, Эсме.
— И он разрешен законом?
— Официально в присутствии женщин его нельзя исполнять, — ответила нянюшка. — Иначе он считается сексуально оскорбительным.
— И мне показалось, что Маграт очень удивил тот стишок, который ты продекламировала на приеме.
— Стишок?
— Я имею в виду, тот самый, с характерными жестами.
— Ах этот…
— Я видела, как Веренс что-то записывал на салфетке.
Нянюшка запустила руку в бесформенные глубины платья и достала полную бутылку шампанского, которая, по идее, никак не могла там помещаться.
— Должна сказать, она выглядела счастливой, — усмехнулась она. — Грязные обрывки платья и кольчуги. Эй, а знаешь, что она мне поведала?
— Что?
— Помнишь тот старый портрет королевы Иней? На котором она в железном лифчике? Рядом с колесницей с шипами и ножами? Так вот, Маграт сказала, что ей помогал… дух королевы Иней. Мол, в этих доспехах она делала такое, о чем раньше и подумать не смела.
— Ничего себе, — откликнулась матушка.
— Ох уж этот смешной старый мир, — согласилась с ней нянюшка.
Еще некоторое время они шли молча.
— Значит, ты так и не сказала ей, что королевы Иней никогда не существовало?
— Зачем?
— Старый король Лулли придумал ее только потому, что посчитал, будто нашему королевству не хватает романтической истории. Он был немного помешан на этой романтике. Даже доспехи приказал выковать.
— Знаю. Муж моей прабабки выковал их из жестяной ванны и пары кастрюль.
— Думаешь, не стоит рассказывать ей об этом?
— Не стоит.
Матушка кивнула.
— Странно, — задумчиво промолвила она. — Маграт осталась прежней, даже после того как полностью изменилась.
Нянюшка Ягг достала из недр передника деревянную ложку. Потом сняла шляпу и аккуратно спустила вниз миску со сливками, кремом и желе [85].
— Ха, никак не пойму, чего ты все время воруешь еду? Веренс и так отдал бы тебе целую ванну этого добра. Ты же знаешь, что сам он не притрагивается к заварному крему.
— Так веселее, — ответила нянюшка. — Заслужила я хоть немного веселья?
Тут густые кусты на обочине затрещали, и на дорогу выскочил единорог.
Он был в бешенстве. Он был раздражен. Он находился не в своем мире. Кроме того, им управляли.
В сотне ярдов от ведьм зверюга остановилась, угрожающе опустила рог и принялась бить копытом.
— Ничего себе! — воскликнула нянюшка Ягг и уронила добытый тяжким трудом десерт. — Скорее! Рядом есть дерево. Бежим!
Матушка Ветровоск покачала головой.
— Нет. На этот раз убегать я не буду. Стало быть, она не смогла победить меня раньше и решила натравить на меня эту животину!
— Да ты только посмотри, какой у него рог.
— У меня хорошее зрение, — спокойно откликнулась матушка.
Единорог опустил голову и бросился вперед. Нянюшка Ягг метнулась к ближайшему дереву и, подпрыгнув, схватилась за нижнюю ветку…
А матушка Ветровоск сложила руки на груди.
— Эсме, скорее!
— Нет. Тогда я не могла мыслить так ясно, как сейчас. От некоторых вещей убегай, не убегай…
Белый призрак несся по аллее деревьев — тысяча фунтов мышц толкала вперед двенадцать дюймов сверкающего рога. Единорога окутывали клубы пара.
— Эсме!
Время кругов близилось к концу. Кроме того, теперь матушка понимала, откуда в ее голове взялись призрачные мысли других Эсме Ветровоск.
Быть может, некоторые из Эсме жили в мире, которым правили эльфы. Или давно умерли. Либо доживали, по их мнению, счастливую жизнь. Матушка Ветровоск редко желала чего-либо, поскольку считала любые желания пустыми сантиментами, но сейчас она ощущала легкое сожаление, что ей не удалось встретиться со своими «сестрами».
Быть может, некоторым Эсме Ветровоск придется умереть — сейчас, на этой дороге. Что бы ты ни делала, это означает лишь то, что миллионы копий тебя делают совсем другое. Кто-то умрет… Она чувствовала их смерти… смерти Эсме Ветровоск. И ничем не могла помочь, потому что в ход событий нельзя вмешиваться.
По миллиону травянистых склонов бежала девушка, на миллионах мостов девушка делала выбор, на миллионах дорог стояла женщина…
Все разные и все одинаковые.
Ради всех них она должна была оставаться собой — здесь и сейчас, должна была приложить к этому все силы.
Она протянула вперед руку.
В нескольких ярдах от нее единорог наткнулся на невидимую стену. Он попытался остановиться, задрыгал ногами в воздухе, сжался от боли и проделал остаток пути на спине, остановившись у самых ног матушки.
— Гита! — окликнула матушка, наблюдая за тем, как зверь тщетно пытается встать. — Сними чулки, свяжи их в виде уздечки и осторожно передай мне.
— Эсме…
— Что?
— Я не надела чулки, Эсме.
— А что стало с той чудесной красно-белой парой, которую я подарила тебе на День Всех Пустых? Я сама их связала. А ты знаешь, как я ненавижу вязание.
— Понимаешь, было так тепло. А мне нравится, когда воздух циркулирует.
— Сколько времени я угробила на пятки…
— Извини, Эсме.
— Тогда сбегай ко мне домой и принеси все, что лежит на дне ящика комода.
— Хорошо, Эсме.
— Но сначала забеги к своему Джейсону и вели подготовить кузницу.
Нянюшка Ягг оглядела барахтающегося на земле единорога. Казалось, он был ранен и смертельно боялся матушки Ветровоск, но вместе с тем убежать не мог.
— Эсме, надеюсь, ты не будешь просить нашего Джейсончика…
— Я ни о чем не собираюсь просить его. И тебя ни о чем не прошу.
Матушка Ветровоск сняла шляпу и швырнула ее в кусты. Потом, не сводя глаз со зверя, подняла руки к пучку седых волос и вытащила несколько ключевых булавок.
Волосы медленно развернулись, будто проснувшаяся змея, и повисли до самого пояса. Матушка пару раз тряхнула головой.
На глазах у парализованной удивлением нянюшки она снова подняла руку и выдернула один-единственный волосок.
Руки матушки Ветровоск произвели в воздухе замысловатые движения, словно она вязала плеть из чего-то слишком тонкого, чтобы быть увиденным. Не обращая внимания на мелькающий перед глазами рог, она набросила петлю на шею единорога и затянула.
Единорог, выбивая неподкованными копытами огромные глыбы земли, с трудом поднялся на ноги.
— Этим ты его не удержишь, — предупредила нянюшка, прячась за ствол.
— Я могу удержать его даже паутинкой, Гита Ягг. Даже паутинкой. А теперь займись тем, о чем я тебя просила.
— Да, Эсме.
Единорог запрокинул голову и отчаянно завизжал.
Полгорода собралось, чтобы посмотреть, как матушка ведет по улицам спотыкающегося зверя — если вы рассказали что-нибудь нянюшке Ягг, значит, рассказали всем.
Единорог танцевал на конце невообразимо тонкой привязи, лягал излишне доверчивых зевак, но вырваться не мог.
Джейсон Ягг, все еще в своей лучшей одежде, надетой по поводу королевской свадьбы, стоял у открытой двери кузницы и очень нервничал. Над трубой вибрировал раскаленный воздух.
— Господин кузнец, — позвала матушка Ветровоск, — у меня есть для тебя работа.
— Э-э, — протянул Джейсон. — Это ведь единорог, да?
— Угадал.
Единорог снова завизжал и покосился на Джейсона красным безумным глазом.
— Никому еще не удавалось подковать единорога, — промолвил Джейсон.
— Считай это, — сказала матушка Ветровоск, — самым значительным событием в своей жизни.
Люди толпились вокруг, пытаясь все увидеть и услышать и одновременно не заработать копытом в лоб.
Джейсон задумчиво почесал подбородок молотком:
— Ну, не знаю…
