— Может, и могло… Ежели у ней плащ-невидимка али шапка соответственная, дак, возможно, и прокатило бы. Бесы, они в гадостях хитры, но и сами на любой обман ведутся простодушно.
— Это я уже понял и оценил. Но давайте не будем забывать, что у нас по городу где-то бегают ещё два утырка с рожками. И напоследок самое интересное…
— Да уж не томи, Никитушка, — взмолилась Яга.
— Эти растяпы умудрились потерять меч!
— Что?!
— Сам в шоке! — удовлетворённо потянулся я. — Якобы, когда они ночью шли через двор, их кто-то спугнул, то ли собака залаяла, то ли ещё что… Бесы спрятались за угол, а когда всё вроде бы стихло, попятились к выходу и столкнулись с неизвестным! Получилась куча-мала, все перепугались, орали, толкались и разбежались уже, когда к ним кинулись сторожевые псы. Бесы до своего строительного шалашика летели не оборачиваясь! А вот там…
— Свёрток не тот!
— Не тот, в нём оказался здоровущий копчёный угорь, важно подтвердил я. В общем, меч-кладенец они таинственной заказчице не вручили. От стресса на месте была съедена и вещественная улика. А сами рогатые жулики попросту намеревались дать дёру, чтобы не возвращать аванс…
— Тогда к тебе на кладбище с чего пошли?
— Удостовериться. Вы же первые пустили слух, что милицию, дескать, не как всех хоронят. Вот и они тоже заинтересовались, что с участковым в гробу будет. Говорит, хотели осиновый кол в грудь вбить, чисто так, по традиции, на всякий случай. И ведь ловкости им не занимать…
Бабка торжественно перекрестилась, видимо вспомнив, как те же бесы умудрились прошмыгнуть на территорию отделения и всех усыпить, чтоб не мешались. А могли бы и вовсе грохнуть! И вина за это в первую очередь лежит на самой Яге, поскольку её двор, её терем и она у нас тут по вопросам магической безопасности главная.
— О, кажись, Митенька пришёл, — стряхивая с себя печальные думы, встрепенулась моя домохозяйка. Я тоже не стал развивать тему.
В конце концов, это дело прошлое, полезные уроки мы, надеюсь, извлекли, пострадавших нет, надо просто взять себя в руки и работать дальше. Всем вместе, в одной связке, без упрёков и недоверия друг к другу.
— Ну ладно, сейчас бесы не главное. Вернёмся к краже меча и послушаем, что Мите удалось выяснить по поводу местонахождения царевны Марьяны.
— Да уж небось он всего навыяснял, старательный наш, — улыбнулась Яга.
— Но царевну не нашёл.
— Откуда знаешь?
— Элементарно. Он бы просто притащил её с собой, неся на плече или под мышкой.
— И то верно, — подумав, согласилась наша эксперт-криминалистка. — Митенька, заходи давай! Дело к вечеру, пора за служебное задание ответ держать.
— Коли настал мой час истины, так и буду, и ответ удержу, и вам, товарищам старшим, от всей души поведаю, чем хлеб горький, милицейский, отрабатывал, — ещё в сенях начал декламировать он. — Здрасте, Никита Иванович! Как здоровьечко?
— Спасибо, в порядке. Но время не ждёт, давай как-нибудь к делу…
— Понял, уловил, совесть имею. Велите слово молвить?
— Велю, Митя, велю. Молви. — Я страдальчески покосился на бабку, та ободряюще подмигнула нашему герою. Но этот гад всё равно выдержал длиннющую паузу, дав нам возможность прочувствовать момент и приглядеться к нему повнимательнее…
Вид Митька имел потрёпанный и недовольный, но спиртным от него не пахло, значит, работал честно. Да и сам доклад нашего младшего сотрудника о произведённых им действиях ни у меня, ни у Яги особых вопросов не вызвал.
— Весь базар оббегал, по всему городу лапти обтоптал — нету её! Ужо и людям надёжным ориентировку выдал: дескать, кто узрит девицу бесхозную осьмнадцати годков, с косой рыжею, в одёжке приличной, так сразу в отделение сообщить за весомую награду. Я так понимаю, что «спасибо» из светлых уст Бабуленьки-ягуленьки и есть «награда весомая», верно?
— Ну-у, — осторожно переглянулись мы. — Пожалуй, да. Если конкретную сумму ты не называл, то вполне себе прокатит. Продолжай, Митя.
— А вот стрельцы царские у ворот, — ободрённый нашими кивками, продолжил он, — баяли, будто бы с утречка много девок за город выходило, так что и рыжие посередь них вполне могли оказаться. Я ещё на них гавкнул для порядку, чтоб нюх не теряли. Пятнадцатью сутками пригрозил, так они и…
— Прислушались?
— Не, взашей дали… грустно вздохнул Митя, но больше жаловаться не стал, сам понимал, что перегнул палку с полномочиями. — Однакось мысля меня тут посетила.
— Вот этого не надо, — упёрлись мы с бабкой.
— Дельная мысля!
— Митя, у тебя голова для другого предназначена. Не надо ей ещё и мыслить.
— А я всё одно скажу, — обиженно взвился мой напарник. — Вы-то под ейным окошком не были, а я был! На царский двор заглянул, не побрезговал. Так вот, и мысля моя раздумчивая: а ить не могла Марьянка сама сбечь! С такенной-то высоты, да по чищеным бревнам, да в темноте, не видя, куда ножкой ступает?! Стрельцов царских про то спросил, а они нос воротят подозрительно. Голову на плаху положу, а тока был у неё в энтом деле тайный сообщник…
Я замер, набрав полную грудь воздуха для гневной отповеди по поводу его неподчинения старшему по званию. Баба-яга тоже сдержала костлявую длань, занесённую для карательного подзатыльника. Получалось, что Митькина «мысля» по большому счёту не была лишена оснований и вполне попадала под понятие «следственная версия».
Удивительно, как раньше такая простая идея в голову не пришла ни мне, ни Яге. А ведь если вдуматься, то по логике вещей в одиночку провернуть такое непростое дело, как бегство со второго этажа царского терема, весьма и весьма проблематично. Не могли же там все подряд спать — и стрельцы, и сторожа, и дворовые собаки? Хотя вот с этим, конечно, вопрос…
Честно говоря, дрыхнут они там, как медведи в зиму, только храп на всю территорию. Кого им бояться, кто к ним по ночи полезет? Так что могли спать, да и, скорее всего, и спали. Нормально.
У нас такое бывает. А вот чего не бывает, так это чтобы совсем ни одной улики, ни одного свидетеля и ничего, чтобы хоть как-то объясняло саму цель побега.
Да и царевна Марьяна при нашей первой встрече как-то не производила впечатления опытной скалолазки-экстремалки с неуравновешенной психикой, толкающей на глупые и непредсказуемые поступки. А такие фортели можно выкидывать либо с серьёзной подготовкой, либо с чьим-то активным участием. Надо искать этого таинственного помощника. Или помощницу…
— Молодец, Митенька, — ответила за меня Баба-яга. — Иди-кось отсель к себе в сени, я там тебе кашку гречневую с маслицем полотенцем накрыла, чтоб не остывала. Иди, иди, касатик, отдыхай, заслужил.
— А энто… — храбро шмыгнул носом наш младший сотрудник. — Поощрение какое ни есть в виде пары кренделей?
— Ща навешаю, — так же тепло, но твёрдо пообещала бабка, подпихивая меня локотком, дескать, напомни дубинушке стоеросовой, кто у нас тут начальник отделения.
Я сурово прокашлялся для порядку. Митя вздрогнул, прикусил губу, развёл руками, чуть не снеся самовар и сбив кота за печку, тихо извинился (выругался?) сквозь зубы и ушёл за кашей. Он хороший парень, деревенский и на подобную дискриминацию по начальственному признаку никогда не обижается. Считает, будто это ему ещё круто свезло, что он попал к нам, в наши ряды, а не на хозяйственные работы в какие-нибудь мастеровые артели. Представить себе нашего умника, фантазирующего с плотницким топором в руках на лесопилке или мечтательно упускающего вниз ящик кирпичей на строительстве городских башен, всегда несколько жутковато…
Это Яга над ним смилостивилась, подобрала, как бездомного щенка на базаре, и при своём тереме поселила. Пожалела об этом, понятное дело, не раз, хотя Митька и был парень на все руки: дров наколоть, печку растопить, воды натаскать, двор подмести, забор подправить, скотине домашней корм задать — это он всегда может. И сделает как надо, и нудеть зазря не станет, он у нас простую работу любит. Но вот к своим милицейским обязанностям подходит с такой долей творческой фантазии, что нам потом людям в глаза смотреть стыдно.
— Ладно, чего это я о нём так? — сам себе удивился я. — Тяжёлый день выдался, нервы ни к чёрту. Наверное, надо просто завалиться спать. Вы как, бабуль?
— Ты иди к себе, Никитушка, Богу помолись, да и на бочок, — как-то рассеянно ответила Яга. — А я тут ещё чуток посижу, носок довязать надобно да вона с Васенькой побеседовать на разные темы. За жизнь, за хозяйство, за любовь…
Я покивал, признавая её право на личное время и территорию. В конце концов, мы все здесь квартиранты и надо совесть иметь, предоставляя гостеприимной хозяйке хоть немного свободного времени. Поэтому я просто поднялся к себе наверх, разделся, лёг в кровать и уснул без задних ног, едва накрывшись одеялом.
О том, что произошло ночью, мне наутро рассказали стрельцы. Честное слово, дикий поросячий визг второго пойманного беса поднял на ноги всех соседей! Я же мирно спал сном праведника… То есть вообще без снов!
