И тут я вдруг допридумал то, что начал придумывать вчера перед сном.
— А фараон хотел бы вылечиться? — спросил я для начала.
— Конечно, — ответила Лина. — Только никто его вылечить не может. Он уже двенадцать лекарей крокодилам скормил, а двоим повезло: он их отравил ихними же лекарствами.
Отлично! То есть не то отлично, что лекарей поубивали, а то, что я выяснил главное.
— Лина, — сказал я, — по-моему, ваш Ани прав. А раз так, тебе нужно спасаться. Если мы отсюда выберемся, мы тебя возьмем с собой. Там, откуда мы пришли, тебя будут учить в школе, ты будешь ездить на машинах, летать на самолетах…
— А кто такие самолеты?
— Не кто, а что, — поправил я. — Самолеты — это такие большие серебряные птицы, внутри которых сидят люди.
Зря я про самолеты начал. Сразу почти напрочь потерял ее доверие. Сначала-то она мечтательно протянула: «Красиво…» — но потом вдруг встряхнула головой и сказала:
— Мальчишки любят придумывать. Это нечестно. Я-то вам всю правду рассказала.
— Да Сет с ними, с самолетами, не это главное, — постарался я исправить положение. — Я тебе клянусь, что там тебе будет хорошо. И уж точно никто там тебя не заставит замуж выходить.
— И что же, я всю жизнь буду жить одна?
— Почему одна?! Станешь старше, сама себе мужа найдешь. Который понравится.
Тут Стас сделал вид, как будто что-то уронил, и принялся лазить по глиняному полу камеры. Но я-то понял, зачем он там лазает: чтобы мы не заметили, как он покраснел.
Но Лина на него вовсе не обращала внимания. Она напряженно думала. Наконец повторила брезгливо:
— Сама найду мужа? Но ведь это стыдно! Женщина не должна искать себе мужа.
Прямо «Белое солнце пустыни» какое-то. Только паранджи не хватает.
— Ладно, — продолжал я, чувствуя, как удача ускользает между пальцев. — И с мужем тоже, Сет с ним. Главное — не убьют тебя. А жить нужно, потому что никакого царства мертвых нет.
— А ты откуда знаешь?
— От верблюда, — огрызнулся я, хотя слова «откуда» и «от верблюда» в древнеегипетском совсем не рифмуются. Но почему-то именно это ее сразу убедило. Может быть, в этом совсем древнем и отсталом Египте вместо кошек священные животные — верблюды?
— Хорошо, — сказала она. — Только как вы спасетесь? Отсюда не убежишь.
— Ты с фараоном можешь поговорить?
— Могу конечно. Только я стараюсь лишний раз с ним не встречаться.
Стас к этому времени уже оправился от смущения и с любопытством прислушивался к нашему разговору.
— Придется встретиться. Передай ему сегодня же, что я — великий лекарь своего народа и могу исцелить его за пять минут.
— Это правда? — не поверила она.
— Честное слово, — ответил я. — С помощью волшебных браслетов…
— …и специальных заклинаний, — влез Стас.
— А это еще зачем? — спросил я его по-русски.
— Пусть думают, что без нас не справятся, а то браслеты отберут, а нас все равно поджарят.
«Умен», — удивился я мысленно. А Хайлине, подумав, сообщила:
— Сегодня я ему ничего передать не смогу, он сегодня свадебную юбку примеряет. Только завтра утром.
Времени оставалось в обрез.
— Постарайся пораньше, — попросил я.
— Хорошо, — кивнула она. — Только, мне кажется, фараон тебе не поверит.
— А ты скажи ему — пусть попробует. Если я наврал, меня все равно на костре сожгут, так ведь? А вдруг не наврал?
— Хорошо, попробую, — пообещала она и, попрощавшись, вышла.
— И какое заклинание мне читать прикажешь? — спросил я Стаса, когда дверь за ней закрылась.
— Да какая разница, — махнул он рукой. — Главное — по-русски. Хоть считалочку какую-нибудь возьми.
Глава четвертая,
в которой я вспоминаю про двойную уху
— Ну и как это, интересно, вы меня лечить будете? — спросил фараон, когда Улик и Ергей привели нас утром к нему. Мы в это время, само собой, лежали у его ног. Традиция такая. Традиции уважать надо. Пульты-оживители мы предусмотрительно отстегнули от браслетов и сунули в карманы.
— О всеблагой фараон, попирающий… — начал я, но забыл, чего он там попирает, — попирающий…
— Стопами небо, а головой — земные недра! — помогая мне, выкрикнул Стас. Окружающие фараона вельможи и советники ахнули и в ужасе закрыли лица руками.
— Так, — сказал Неменхотеп, — по-вашему, выходит, я стою вверх ногами. Хорошее начало. Поехали дальше.
— Не слушай моего бедного брата, — сказал я торопливо. — Он слегка ослеплен твоим сиянием, вот и двинулся рассудком.
Стас недобро зыркнул на меня, но благоразумно промолчал. А я продолжил:
— Недуг твой, о фараон, проистекает от чрезмерной мудрости твоей и величия.
Неменхотеп понимающе покивал:
— То-то я гляжу, все мои советники такие здоровые.
Советники потупили взоры.
— Говори, — благосклонно кивнул мне фараон.
— Для полного исцеления нужно надеть на запястье вот этот браслет, — я поднял над головой руку. — После чего я прочту особое заклинание.
— И все? — недоверчиво поджал губы фараон.
— Все.
— А вместе с болезнью мои мудрость и величие не того…
— Нет-нет, не бойся, — заверил я.
— Ну давай попробуем, — протянул он руку. И я было начал отстегивать браслет, но меня остановил Стас.
— Пусть сначала гарантии даст, — шепнул он по-русски, — а то мы его вылечим, а он на радостях нас опять же зажарит.
Резонно. Я остановился.
— А как я могу быть уверен, что, когда тебя вылечу, ты нас отпустишь?
— Фараон сидит перед ним с протянутой рукой, а он еще смеет рассуждать! — поднял густые брови Неменхотеп. — Вообще-то я с самого начала подозревал, что вы — непочтительные отпрыски пустынного шакала, а теперь окончательно убедился. Давай сюда, говорю! — и он слегка наклонился, вытянув руку еще ближе ко мне.
Но отступать было некуда, и я упрямо сказал:
— Гарантии нужны, гарантии.
— А слово фараона тебе, значит, не гарантия? Все слышали? — обернулся он к придворным. — Писец, занеси-ка в протокол: «Слово фараона ему до светильника».
В этот момент в зал влетел воин, согнувшись в три погибели, пробрался вдоль стенки к верховному жрецу Гопе и что-то зашептал ему на ухо. Выслушав воина, тот выступил вперед и сначала в знак обожания поднял обе руки вверх, а затем, пав ниц, разразился речью:
— О всеблагой фараон, взглядом испепеляющий врагов Египта и при этом даже ни капельки не потеющий! Эти непочтительные дети пустынного шакала с самого начала не внушали мне доверия. А только что стало известно, что они взяли да и отравили предводителя твоей гвардии. Вот.
Это было чистейшей воды враньем. Но я от такого просто онемел. Зато фараон прямо-таки развеселился.
— Да ты что?! — воскликнул он обрадованно. — А как это они сумели? Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее.
— Пусть говорит очевидец, — заявил жрец смиренно и отступил на шаг, пропуская вперед воина. Тот рухнул наземь и заголосил:
— О всеблагой фараон, благостью своей веселящий Осириса, гневом же устрашающий Апопа, мудростью же поражающий…
— Ладно-ладно, — остановил его Неменхотеп, — богов у нас много. Давай по делу.
— Короче, когда мы их взяли, — заикаясь от волнения, начал воин, — мы их обыскали. И наш начальник — Доршан — что-то на вид съедобное нашел. И пахнет аппетитно. А вот этот, — кивнул он на Стаса, — говорит: «Пожуй, пожуй, вкусно». Но мы тогда сытые были, и Доршан это съедобное припрятал. А сегодня за завтраком взял да и съел. И тут же уснул мертвым сном. Спит и спит, и разбудить его никто не может.
— Где он сейчас?
— А здесь, за дверью, мы его принесли.
— Внесите тело.
Воин кинулся вон из зала, а через мгновение с другим копьеносцем внес тростниковые носилки со сладко спящим начальником. Лицо Доршана озаряла блаженная улыбка, из тонкогубого рта тянулись слюнки.
Неменхотеп закашлялся, а прокашлявшись и отхаркавшись в поднесенную рабом плевательницу, протянул:
— Да-а… — а потом еще раз: — Да-а… — И обернулся к Стасу: — А ты, значит, так и сказал ему: «Пожуй, мол, пожуй, вкусно»?
— Сказал, — подтвердил Стас виновато, беспомощно глянув на меня.
— Занеси в протокол, — кивнул фараон писцу. — Перед словом «сказал» добавь «коварно». — И, вновь обернувшись к нам, потер ладони: — Ну, братцы, это в корне меняет дело. Я и так-то вам не верил, а вы, оказывается, еще и отравители.
Он встал и, приняв величественную позу, обратился ко всем:
— В конце концов, у меня сегодня свадьба с прекрасной Хайлине и мне давно пора готовиться к этому судьбоносному событию, а не тратить мое драгоценное время на этих опасных шарлатанов. Готовьте костер. А над ним котел с оливковым маслом подвесьте. Лучше их сварим, так интереснее будет. Правильно?
