я. – И ревновал.
- К кому? – Глория посмотрела на меня, как на дурака. – К призраку в зеркале?
- Раз он туда забрался, то сможет и выбраться, - парировал я. – А когда выберется, то ему понадобятся и деньги, и твоя благодарность.
Глория выразительно завела глаза к низкому ярко-голубому небу и ничего не ответила. По ветру летела длинная прядь паутины, во всем были мазки рыжего и золотого. Я вдруг подумал, что мне никуда не хочется уезжать. Так и жить бы здесь, в тихом городке под покровительством старого друга. Только вот купить собственный дом, чтобы дружба не обернулась наглостью.
- Ты мне в самом деле нравился, Виктор, - негромко сказала Глория. – Когда закрыл меня от тех уродов, когда мыл посуду в «Кошках», когда вот так запросто предложил выйти за тебя замуж и спастись.
- А теперь? – спросил я и неожиданно понял, что от этого ответа будет зависеть все, что я сделаю дальше.
- А теперь я не знаю. Я видела от тебя только добро – но оно шло не от души, а от корысти. Я могу тебе верить дальше, Виктор?
Она посмотрела на меня, и я увидел боевого мага, способного создавать големов и заставлять людей говорить ей правду – и это была девчонка, которая за свою недолгую жизнь успела нахлебаться всякой гадости. Я приобнял Глорию за плечи – она не отстранилась от меня.
- Можешь, - ответил я и услышал, как на двери лавочки нетерпеливо брякнул колокольчик. Пришли новые покупатели, которые решили, что девушка должна есть, как птичка.
Глория кивнула и, поднявшись, пошла к дверям. Я потянулся за ней, мысленно отметив, что она съела совсем мало.
- Ты хорошо готовишь, Виктор, - сказала она, выпуская меня на улицу. – У тебя будет отличное кафе.
Я кивнул.
Мне хотелось в это верить.
6.2
Остаток дня прошел в праведных трудах.
После того, как горожане узнали о том, что у Аврелия продаются обогревающие колобки, лавку осадили желающие приобрести диковинку. Я вышла к покупателям, вынесла колобка и позволила погладить его из моих рук. Колобок фыркал, распространяя волны тепла, и заявил:
- Вот, притащились! Нет бы кто принес там чего-нибудь! Выпечку какую или вот еще картошечку с грибами. Нет, только лапы тянут.
- Ой, а у меня есть крендельки! – заявила светловолосая девушка, пробиваясь через толпу. – Он будет?
- Буду! – воскликнул колобок, я осторожно протянула его незнакомке, и та аккуратно поднесла кренделек к его рту. Коробок заглотил угощение, похрустел, пофырчал и сказал:
- Ну вот, мое почтение! Есть же умные в этих краях! А то вон, посмотри на них: притащились без ничего, а ты грей их.
Колобок вызвал всеобщее умиление. Девушка с крендельком сразу же вынула деньги, колобок с удовольствием пошел на ручки к новой хозяйке, а остальные горожане окружили меня, и я взялась за предзаказы. Когда поток желающих иссяк, я вернулась в магазин, заперла дверь и прошла к кассе. Выложить деньги, записать количество проданных артефактов в тетрадь и…
За стойкой с пирамидами полудрагоценных камней для лечебной магии что-то шевельнулось. Я посмотрела туда, но ничего не заметила – просто скользнул солнечный луч, заиграл в рыжей глубине сердоликов и таинственной зелени хризолитов. Тишина была такой, словно в магазине не было никого живого.
- Аврелий? – окликнула я. – Вы здесь?
Никто не откликнулся. Я прошла к его зеркалу, но никого не увидела. В отражении была библиотека, за окнами которой плескалось холодное северное море. Низко нависшее небо царапало оконные стекла сизыми животами туч.
- Аврелий?
Что с ним могло случиться? Перед тем, как идти показывать колобка жителям Итайна, я видела его: он парил в зеркальной глубине, читая какую-то книгу. Куда-то ушел? Я же не знала, как глубоко простирается его зеркальная тюрьма. Может, и волноваться не стоит?
На меня бросились, когда я отходила от зеркала. Краем глаза я заметила летящую ко мне тень, рванулась в сторону, как на тренировках, и в то же время что-то многосуставчатое и длинное ударило в пол там, где я была мгновение назад. Если бы я задержалась, то сейчас болталась бы, как бабочка на булавке.
Ну уж нет. Ни за что. Мама будет плакать, а я этого не хочу.
Не глядя, я бросила заклинание Вархуна, которое испепеляет все, на что наткнется, и услышала тоскливый стон. Лавку наполнил нервный цокот, и от заклинания прошла отдача, да такая, что меня сбило на пол. Прокатившись по старому ковру, я прижалась к стене и почувствовала, как руки наполняются теплом.
Надо было ударить. Возможно, Локусом, раз уж Вархун не справился. Над прилавком с торжественной величавостью воздвиглось существо, которое я назвала бы пауком – конечно, если бывают пауки размером с корову. Черные россыпи глаз смотрели во все стороны с леденящей яростью, жвалы в трех ртах нервно шевелились, длинные тонкие ноги дрожали, поднимая тулово.
Вот ты какой, аскоруб из зазеркалья…
Я рассмеялась.
Это было хорошо. Это было правильно.
Меня учили сражаться с чудовищами и порождениями тьмы. В меня почти палками вбивали умение делать вот такое живое – неживым. Я наконец-то была на своем месте: от этого стало настолько легко, что я почувствовала, как волосы шевельнулись на голове.
Локус вырвался из моих ладоней невидимой волной такой силы, что аскоруба смяло и скомкало, словно бумажную фигурку. От вопля, который вырвался из его пастей, у меня заложило уши, и на мгновение мир сделался плотным и беззвучным. Приподнявшись, я смотрела, как аскоруб дергается, сминаясь и складываясь в комок не больше моего кулака, и в голове плавала одна мысль: тот, кто подставил меня, убив племянника ректора, отлично знал, как я работаю. Он видел мои боевые заклинания в деле.
Смятый паук упал на витрину и рассыпался горстью пепла. Я растянулась на полу – усталая, запыхавшаяся, в смятом платье – и снова рассмеялась.
Меня можно было лишить места на кафедре. Но никто и никогда не отнял бы у меня – меня. Я Глория. И всегда ей буду. И все мои силы – со мной.
Послышалось легкое похрустывание и мелодичный звон – устало повернув голову, я увидела край зеркальной рамы и стеклянный водопад: зеркало Авриля разбилось. Я не успела ни испугаться, ни даже испытать волнения. По полу плеснуло водой, ледяные соленые брызги упали мне на лицо, и я почувствовала, как дрогнул пол.
Что-то тяжелое
