— Да ну! Правда? — удивилась я. Серый хвастун насторожился, заметив хитрый блеск в моих глазах, но было уже поздно. — Тогда я буду звать тебя усипуси толстун!
С этими словами, умильно улыбаясь, я протянула к нему руку, как будто собираясь почесать за ухом. Кот испуганно шарахнулся и скатился со стула, но, быстро оправившись, принял вид оскорбленного достоинства. Я торжествовала, командор укоризненно смотрел на меня. Под его взглядом я потерялась и даже неожиданно почувствовала нечто похожее на укор совести — редкий человек может иметь на меня такое влияние.
— Значит, трогаемся в путь немедленно, — ровно сказал Алекс, я безропотно кивнула, а профессор одарил меня мстительным взглядом.
Зря это он, на задание надо идти только в случае полного взаимопонимания между членами одной команды. Я-то их обоих принимаю такими, как есть, чего ж на меня губы дуть? Ладно, у профессора душа отходчивая, долго злиться он не умеет. Тем более что уже часа через четыре мы шли по северной пустыне, метель мела в лицо, и деваться было некуда…
— Кто это шипит все время? — стуча зубами от холода, спросила я, глядя на командора. Кот все еще меня игнорировал, как только мы оказались среди снегов, он сразу же предусмотрительно залез Алексу на плечо. Утопать в снегу ему как-то не улыбалось.
— Это замерзает пар изо рта, — буркнул Алекс, поражаясь моей тупости, и ускорил шаг. Мы шли по льдистому берегу, наверное, самого северного из всех морей, судя по жуткому пронизывающему ветру и дикому холоду. Вдали виднелись ледяные скалы, небо было тусклым, солнце маленьким и бледно-зеленым. Мы попали в Край Ледяного Безмолвия в зимний период.
«Увезу тебя я в тундру-у…» Ага, как же! Теперь я понимаю: это песня маньяка, который понавыдумывал всяческие способы мучительной смерти для наивной девушки, которую он решил извести, — нормальный человек не стал бы такого петь для любимой.
Ветер, казалось, пробирался даже под теплый толстенный керкер-комбинезон из меха. Сверху, как и положено у чукотских женщин (по мнению специалистов на Базе), я надела рубаху из грубой ткани (выбрав голубую — мой любимый цвет, потому что идет к черным волосам). Предназначение у рубахи было простое — защищать мех от дождя и снега. Благодаря нерпичьим штанам и меховым сапожкам вскоре я более менее освоилась с местным климатом. У Алекса одежда была из того же материала, но другого покроя, естественно, и то, что сверху, называлось кухлянкой. Пусика нам тоже нарядили. На Севере, похоже, с котами было туговато, потому что не привыкшие к холодам мохнатые существа ни в какую не желали ехать на Чукотку. Они громким мяуканьем демонстрировали свой протест, как только какой-нибудь полярник перед отъездом из дома на Север вдруг начинал испытывать сильную привязанность к своему домашнему питомцу, желая непременно взять его с собой. Правда, один случай я вспомнила, когда полярники действительно держали у себя кота, но однажды ночью он остался на улице в жуткий мороз всего на два часа, но этого было достаточно, чтобы у него отмерзли и отвалились уши и хвост. Эту историю я не преминула рассказать перед отъездом нашему профессору, когда он начал протестовать против песцовой шубки, ворча, что его мех не хуже. Близко приняв к сердцу судьбу собрата, кот заволновался и попросил в дополнение к шубке еще и меховой комбинезон с капюшоном. Его пришлось шить специально, что часа на два отсрочило наш отъезд.
Мы шли около получаса, когда наконец увидели вдалеке одинокую ярангу.
— Там и живет престарелая мать семейства знаменитая Ухтыкак со своими многочисленными родичами. Она знает о нашем приходе, примет и накормит нас, у нее мы остановимся и будем жить, — уточнил толстун.
— А как она узнала о нас? — удивилась я.
— Ухтыкак — местная шаманка, периодически общается с духами и держит постоянную связь с нашей Базой. Мы с Алексом тут были года два назад, по делам, — лаконично ответил кот и отвернулся. Видя такое отношение, я пересилила себя и больше ни о чем не спрашивала, хотя, само собой, у меня появилась куча вопросов.
На этот раз к моим страданиям снизошел сам Алекс:
— Для бабки Ухтыкак связаться с Базой — все равно что для людей твоего времени набрать по телефону номер «Скорой помощи». Мы с агентом 013 тут занимались ликвидацией моржа-призрака, как его называли местные жители — Жирного Усача. Здоровенный такой обжора, внезапно выныривал в ярангах из-под пола и сжирал все съестные припасы — рыбы в море ему не хватало, видите ли. Но это было летом, агенту 013 тогда было тепло и в своей шкуре, вот почему он не хотел брать еще и песцовую.
Профессор тем временем уже забежал в ярангу, легко прошмыгнув под оленьими шкурами, закрывающими вход. Алекс по-джентльменски откинул передо мной полог, я, пригнувшись, вошла внутрь, он шагнул следом за мной. В яранге нас встречала сгорбленная бабушка, лицом похожая на высушенную хурму. Она приветливо улыбалась, отчего глаза ее, и так узкие щелочки, и вовсе исчезали с лица. Все здесь говорили по-русски, так что нужды в медальоне «переводчике» не было, мы и так поняли бабушку-эскимоску.
— Здравствуй, сынок, здравствуй, дочка, как дошли, однако? У нас сейчас ветра с моря гуляют, хо-лодно-о… — радостно сказала она. — Но тут вы сразу вспреете от жары, раздевайтесь, однако, скорей.
Действительно, в яранге все ходили полураздетыми, а спали, как я потом узнала, и вовсе голыми. Детишки разных возрастов с интересом смотрели на нас, а один мальчишка лет трех уже успел схватить нашего Мурзика за хвост и старательно тянул его на себе. Кот со скорбным выражением на морде вцепился когтями в шкуры, устилающие пол, из последних сил стараясь вырваться на свободу. Не удержавшись, я начала хихикать. Агент 013 попытался убить меня высокомерным взглядом, но у него это плохо получилось, положение у котика было не то. В яранге находились, кроме бабушки-шаманки и детей, еще двое мужчин и женщина, вообще жилище это было, как я потом узнала, несколько больших размеров по сравнению с обычной ярангой. Из имущества — очаг с треногой для котелка, два неработающих примуса, старенький «Маяк», охотничье ружье, три гарпуна, ну и чего-то там по мелочи… Я так поняла, что это окраина какого-то оленеводческого колхоза времен бывшего СССР. Хрущевско-брежневские годы, застой по всей стране, и до появления ангъяка властям дела нет. Советская наука существование данного монстра попросту отрицает, вот и пришлось старушке вызывать далекую Базу…
Нам тут же собрали «стол» и накормили вяленым мясом моржа и любимым лакомством здешних жителей — мантаком, полосками китовой кожи со слоем жира, запивали мы все это оленьим бульоном. Такую еду с большим аппетитом ел только Пусик. Алекс был менее активен за обедом, — но все же вкус этой пищи ему был знаком. Я же пробовала мантак в первый раз — эскимосы с удивлением смотрели на мое лицо, когда я, морщась, разжевывала очередной кусок, на мой взгляд, совершенно неудобоваримой пищи. Но отказаться было нельзя — Алекс на пальцах показал, чтобы я терпела, обещав, что на небесах мне за это воздастся. Заметив мои страдания, бабушка-шаманка сообщила мне, что завтра они будут резать оленя и обязательно угостят меня самой вкусной штукой на свете (в чем я лично сомневалась) — оленьим костным мозгом! Сырым, разумеется, — они тут, похоже, вообще не затруднялись варкой еды, предпочитая есть все сырым.
После обеда Ухтыкак привела нам конкретные факты по нашему делу. Вот ее примерный рассказ, я хорошо запомнила…
У одной женщины в поселке Чапыл есть дочка Ялтэн. Девушке еще нет и восемнадцати, дура дурой, но вот в прошлом году она родила сына. Мать со скандалом выгнала ее из дома, кинув вслед большой кусок китового мяса, но не попала. Девушка увернулась и выбежала за порог, пригрозив, чтобы теперь мать не рассчитывала на нее, когда придет пора засаливать в бочках рыбу, мать сразу же покаялась в своей оплошности, но было уже поздно. Ялтэн пошла искать геологов, один из которых (она не знала точно кто, но смутные воспоминания у нее имелись) был отцом ее ребенка, дабы обрадовать его радостным известием о рождении сына и о том, что теперь она переезжает жить к нему и его товарищам, с последующим переселением в его маленькую квартирку в центре Москвы. Там живут трое его детей и жена, которые, несомненно, примут ее и ребенка с распростертыми объятиями! (Ха, наив невероятный, просто тундра какая-то…)
Короче, чаяния девушки не оправдались. От сына, которому девушка дала имя Рахтын, все геологи отказались. А главный претендент на отцовство, на которого по-настоящему и надеялась Ялтэн, сказал, что отец этому ребенку белый медведь и что вообще скоро они сворачивают свою геологическую экспедицию на Севере и отправляются с новым заданием в Южную Африку. Им надо срочно отыскать для негров угольные месторождения, и там так жарко, что Ялтэн, будучи эскимоской по рождению, вряд ли выдержит такой климатический перепад. (Заботливый папик, правда?)
