— Но именно туда должны попадать герои, павшие смертью храбрых!
— А я разве подписывал какое-то обязательство? Что-то не припоминаю, — пожал плечами Коэн и посмотрел на небо. Солнце садилось, уже появились первые звезды. И каждая — это целый мир? — Эй, госпожа Макгарри, ты по-прежнему не желаешь к нам присоединиться?
— Покамест нет, мальчики, — улыбнулась Вена. — Пока я не готова. Но, может, в другой раз?
— Договорились! Ну, что ж, нам пора. Еще столько дел…
— Но… — Госпожа Макгарри оглянулась на заснеженное поле. Ветер заносил снегом… некие формы. Она увидела торчащую из сугроба рукоять меча, чуть дальше — припорошенную снегом сандалию. — Так вы умерли или нет?
Коэн тоже скользнул взглядом по полю.
— Ну, тут дело обстоит следующим образом. Мы себя мёртвыми не считаем, а на мнение других мы плевать хотели. Плевали, плюем и будем плевать. Хэмиш, ты готов? Тогда, парни, за мной!
Вена проводила взглядом бредущих обратно на гору валькирий, о чём-то переругивающихся меж собой, а потом стала ждать. У неё было ощущение, что ей есть чего ждать. Некоторое время спустя она услышала лошадиное ржание.
— Ты за мной? — спросила Вена, посмотрев на всадника.
— Я БЫ ПРЕДПОЧЕЛ ИЗБЕГНУТЬ ПРЯМОГО ОТВЕТА НА СЕЙ ВОПРОС, — ответил Смерть.
— Но ты здесь, — сказала Вена, хотя в данный момент она скорее чувствовала себя госпожой Макгарри.
В отличие от госпожи Макгарри, Вена, скорее всего, убила бы пару-другую валькирий, чтобы впредь ей не перечили, но все они были такими молодыми…
— КОНЕЧНО. ПОТОМУ ЧТО Я — ВЕЗДЕ.
Госпожа Макгарри подняла голову к звездам.
— В старые времена, — промолвила она, — если герой проявлял себя действительно геройски, боги помещали его среди звёзд.
— НЕБЕСА СИЛЬНО ИЗМЕНИЛИСЬ, — пожал плечами Смерть. — ТОТ, КТО СЕГОДНЯ ВЫГЛЯДИТ ВЕЛИКИМ ОХОТНИКОМ, ЛЕТ ЧЕРЕЗ СТО МОЖЕТ СТАТЬ ПОХОЖИМ НА КАКОЙ-НИБУДЬ КОВШИК.
— По-моему, это несправедливо.
— А НИКТО НЕ ГОВОРИЛ О СПРАВЕДЛИВОСТИ. НО ВЕДЬ ЕСТЬ И ДРУГИЕ ЗВЕЗДЫ.
* * *
Добравшись до лагеря Вены у подножия гор, Гарри развёл костёр, а менестрель тем временем сидел чуть в сторонке и задумчиво пощипывал струны.
— Я хочу, чтобы ты услышал это, — вдруг сказал он и начал играть.
И его песня длилась целую вечность.
Когда же смолкли последние ноты, Злобный Гарри украдкой смахнул слезу.
— Конечно, над ней ещё нужно поработать… — странным, далёким голосом пробормотал менестрель. — Но скажи, тебе понравилось?
— Ты спрашиваешь, понравилось ли мне? — переспросил Злобный Гарри. — То есть… она может стать ещё лучше?
— Да.
— Это не похоже на… настоящую сагу, — хрипло выдавил Гарри. — Тут есть мелодия. Её можно насвистывать. Или мурлыкать. Она даже звучит, как они. То есть так, как они бы звучали, если бы вдруг стали музыкой…
— Хорошо.
— Она… прекрасна.
— Спасибо. Но когда её услышат люди, она станет ещё лучше. Это музыка, которую должны слушать люди.
— И… мы так и не нашли тел, — сказал очень мелкий Тёмный Властелин. — Значит, вполне возможно, они сейчас где-то живут.
Менестрель тронул струны лиры. Струны замерцали.
— Возможно, — согласился он.
— Слушай, парень, — вдруг вспомнил Злобный Гарри, — я ведь даже не знаю, как тебя зовут.
Менестрель наморщил лоб. Он сам не был уверен, как его зовут. Не знал, куда пойдет, чем будет заниматься, но почему-то ему казалось, что, начиная с этого момента, его жизнь станет куда более увлекательной и интересной.
— Я просто певец, — сказал он.
— Сыграй-ка ещё раз, — попросил Злобный Гарри.
* * *
Ринсвинд часто-часто заморгал, потом глаза его удивленно расширились.
— Нас только что обогнали какие-то всадники, — сообщил он, отворачиваясь от иллюминатора.
— У-ук, — ответил библиотекарь, что, очевидно, означало: «Кое-кто из нас очень занят, поскольку должен управлять кораблем».
— Я просто хотел поделиться.
«Сокол», виляя, будто пьяный клоун, поднимался на столбе горячего воздуха, исходящего из далёкого кратера. Леонард дал только один совет, после чего удалился в заднюю часть кабины и сидел там так тихо, что Моркоу всерьёз обеспокоился.
— Он просто сидит и шепчет «десять лет!» и «весь мир!», — сказал он. — Наверное, пребывает и шоке. Это было страшное наказание!
— Но выглядит он вполне довольно, — возразил Ринсвинд. — Постоянно что-то рисует. А ещё просматривает иконографии, которые ты сделал на Луне.
— Бедняга. Наверное, разумом повредился. — Моркоу наклонился вперед. — Мы должны как можно быстрее доставить его домой. Какой там должен быть курс? На вторую звезду слева и так до самого утра?
— По-моему, это самая тупая инструкция по астронавигации, которую я только слышал, — откликнулся Ринсвинд. — Думаю, нужно лететь на свет. И всячески избегать смотреть на богов сверху вниз.
— Это будет нелегко, — кивнул Моркоу.
— Практически невозможно, — согласился Ринсвинд.
* * *
На месте, не указанном ни на одной карте, лежал на своей вечной скале бессмертный Мазда, некогда подаривший людям огонь.
После первых десяти тысяч лет память начиняет выкидывать самые дурацкие шутки, поэтому он даже не понял, что произошло. Откуда-то с неба свалились какие-то старики на лошадях, раскопали его, напоили и долго жали его иссохшую руку.
А потом исчезли среди звёзд так же быстро, как появились.
Мазда прилёг обратно в углубление, которое за многие века протёрло в скале его тело. Кто эти люди? Откуда они? Почему они были так счастливы? На самом деле он был уверен лишь в двух вещах:
Во-первых, приближался рассвет.
А во-вторых, он сжимал в руке очень острый меч, который дали ему старики.
Мазда слышал, как вместе с рассветом приближается свист орлиных крыльев.
Это будет здорово.
* * *
Согласно установленному порядку вещей, те, кто спасает мир от неминуемой гибели, редко когда удостаиваются заслуженных лавров. Ведь, когда неминуемая гибель так и не наступает, люди начинают сомневаться: так ли уж неминуема она была? А значит, простого «спасибо» будет вполне достаточно.
«Сокол» совершил достаточно жёсткую посадку на гофрированную поверхность реки Анк, а потом, как это обычно происходит с оставленной без присмотра общественной собственностью, которая вроде бы никому не принадлежит, перешёл в частную собственность множества горожан.
А Леонард принялся отрабатывать возложенную на него епитимью, что было весьма одобрительно воспринято анк-морпоркским духовенством. Ведь именно так и воспитывается истинная набожность.
Однако буквально через три недели после описываемых событий лорд Витинари получил срочное сообщение. Немало удивленный, он покинул дворец и прибыл к Храму Мелких Богов, который окружала огромная толпа.
— Что происходит? — резким тоном осведомился патриций у священнослужителей, осторожно заглядывавших в двери храма.
— Богохульство! — вскричал Гьюнон Чудакулли.
— Почему? Что он нарисовал?
— Дело не в том, что он нарисовал, милорд. То, что он нарисовал… поразительно. Но он уже закончил!
Высоко в горах бушевала снежная буря, однако даже она не могла затмить алое сияние. Оно светило всю зиму, а когда пришла весна, рубины засверкали ещё ярче, переливаясь на солнце.
Никто не помнит, как зовут певца. Только песня пребудет вовек.
По сравнению с теми же пчелами-республиканцами, которые, чем заниматься делом, большую часть времени проводят в улье, голосуя за повышение объемов добычи мёда.
То есть тех волшебников, которые знали аркканцлера Чудакулли и соглашались, чтобы он их возглавлял.
Лишь в некоторых религиях существует представление о размере небес, но на планете Земля Откровение Иоанна Богослова (глава XXI, стих 16) определяет небеса как куб со стороной в 12.000 стадий. То есть полный объём составляет чуть меньше 500 000 000 000 000 000 000 кубических футов. Даже если допустить, что святой дух и прочие необходимые службы занимают две трети этого объема, на каждое человеческое существо придётся где-то один миллион кубических футов — при условии допуска на небеса всякого существа, которое можно назвать «человеческим», и учитывая тот факт, что человеческая раса в целом будет засчитывать в тысячу раз больше представителей, чем жило до сегодняшнего дня Это пространство настолько огромно, что вполне хватит места даже представителям парочки внеземных цивилизаций или — какая удачная мысль! — домашним животным.
