Закончив с ним, Джон просидел еще почти час, но Обрывщик не возвращался. Осененный внезапной мыслью, Джон слез и направился в сторону кухни. Протолкнувшись сквозь завесу из шкур, он оказался внутри. В длинном помещении с каменным очагом в середине с потолочных балок свисали туши, и с дюжину дилбиан обоего пола, оживленно споря, готовили еду и питье. Среди них была и женщина, которая принесла ему пиво.
Она направлялась в зал, держа в обеих руках по несколько наполненных кружек.
— О-и-и-й! — произнесла она (или это был дилбианский эквивалент такого восклицания) и остановилась, так резко, что пиво плеснуло из кружек на пол. — Это же наш коротышечка, — сказала она чуть дрожащим хрипловатым голосом. — Хороший коротышечка. А теперь отойди, не мешай.
— Ужас тут был вчера вечером? — спросил Джон.
— Он заходил поесть, но я его не видела, — ответила она. — Нет у меня времени на этих драчунов с холмов. А теперь брысь с дороги!
Джон Тарди послушался.
Но когда он возвращался к своей скамейке, его обхватили сзади и подняли. Обернувшись, он увидел здоровенного дилбианина с сумкой на плече. Этот индивидуум отнес Джона к столу, где сидели еще три дилбианина, и вывалил на столешницу. Джон Тарди инстинктивно вскочил на ноги.
— Смотри-ка ты, — сказал тот, что его принес. — Настоящий коротышка.
— Дай ему пива, — предложил один из сидящих, со шрамом на лице.
Ему дали пива. Джон осторожно отпил.
— Мало же в него входит, — отметил еще один из сидящих за столом, осмотрев кружку, которую поставил Джон после глотка, который для человека был весьма приличен. — Интересно, а они могут...
— С таким-то размером? — усомнился дилбианин с сумкой. — Хотя он ищет ту коротышку-женщину. Так что...
И шрамоносец выразил сожаление, что у них в распоряжении нет сейчас этой самой коротышки. По его мнению, ее присутствие создало бы возможность для интересных и поучительных экспериментов.
— Иди к чертям! — сказал Джон на бейсике и сразу перевел на дилбианский с помощью наиболее энергичных известных ему выражений.
— Крутой парень! — восхитился владелец сумки, и все засмеялись. — Только со мной лучше крутым не быть.
И он несколько раз шутливо махнул рукой над головой Джона — каждый такой взмах мог бы расколоть череп. Снова всеобщий смех.
— Интересно, — сказал тот, что со шрамом. — Он штуки умеет выделывать?
— А как же, — охотно ответил Джон и взял все еще полную кружку пива. — Смотрите. Хватаюсь как следует, замахиваюсь...
И тут он вдруг резко повернулся, плеснув волной пива в уставленные на него глаза. В следующий момент он уже слетел со стола и пробирался к выходу между дилбианами и ножками столов. Остальные гости, рыча от смеха, не делали попыток его остановить, и он нырнул наружу, в темноту.
Пробираясь во мраке, он обошел гостиницу и упал на какую-то разбитую бочку. Здесь он и решил остаться, пока его не найдет Горный Обрывщик, но тут слева очень тихо открылась и закрылась кухонная дверь.
Джон соскользнул с бочки подальше в темноту. Он успел глянуть лишь краем глаза, но ему показалось, что в дверях стояла дилбианка. Не доносилось ни звука.
Джон пополз обратно. На этих широтах и в это время года единственная луна Дилбии не показывалась, а звезды светили очень слабо. Он неожиданно оступился на краю невидимого склона и застыл, вспомнив край пропасти возле гостиницы.
Ноздри Джона учуяли слабую струйку дилбианского запаха, и донесся звук, будто кто-то принюхивается. У дилбиан обоняние было не лучше человеческого, но каждый вид был очень чувствителен к запаху другого. Запах частично определяется диетой, а частично — психологическим складом. То, что сейчас чуял Джон Тарди, наполовину состояло из запаха сосны, на вторую — из запаха мускуса.
Нюхающие звуки смолкли. Джон задержал дыхание, ожидая, что они послышатся опять. В груди нарастало давление, и в конце концов пришлось выдохнуть. Он медленно повертел головой.
Тихо.
Только в шее потрескивают сухожилия при повороте. Так! А там что такое? Джон пополз обратно по краю обрыва.
Вдруг впереди что-то бросилось из темноты, прямо перед Джоном выросла темная фигура. Он дернулся в сторону, почувствовал, что скользит по краю, и тут по голове что-то ударило как рухнувшая стена, и Джон, кувыркаясь, полетел в темноту, набитую искрами.
Он открыл глаза. Было яркое солнце.
Оно, поднявшись над горной цепью, било прямо в глаза. Джон заморгал и стал отворачиваться от его беспощадного света...
...И схватился, покрывшись холодным потом, за ствол карликового дерева, растущего прямо на обрыве.
Так он провисел секунду, обливаясь потом и глядя вниз. Насколько там глубоко? — сверлила мысль.
Глубины хватило бы.
Джон извернулся и поглядел на пару метров вверх, на край уступа, где стояла гостиница. Близко. Можно вскарабкаться.
Джон Тарди так и сделал.
Когда он появился перед входом в гостиницу, оказалось, что Обрывщик ораторствует перед импровизированным митингом, а четверо, от которых удрал Джон, стоят с виноватым видом между двумя стражниками с топорами перед пожилым дилбианином, сидящим на скамье с видом судьи.
— ...почту! — орал Обрывщик, размахивая руками. — Почта священна! Всякий, кто осмелится наложить лапу на доставляемую почту...
Появившийся Джон положил конец судебному процессу.
Потом, промыв порезы на голове и позавтракав концентратом с безвкусным пивом, Джон Тарди снова залез на спину Обрывщика, и они пустились в путь. Сегодня им предстояло пройти от « Острой скалы» до Кислого Брода и Лощин. Как узнал Джон, Лощины были землями родного клана Ужаса, и оставалось надеяться, что они настигнут Ужаса раньше, чем он туда доберется. Тропа вела через подвесные веревочные мосты и вдоль узких скальных карнизов, по которым Обрывщик шел не просто с привычной легкостью, а еще и в глубокой задумчивости.
— Эй! — сказал наконец Джон.
— А? Чего? — очнулся Обрывщик.
— Скажи мне одну вещь, — попросил Джон, ища любой способ заставить своего носильщика бодрствовать. — Как посол получил имя Мелкий Укус?
— А ты не знаешь? — воскликнул Горный Обрывщик. — Я думал, что это все вы, коротышки, знаете. Это из-за старика Кованой Ноги. — Обрывщик заржал. — Он напился и начал распространяться насчет коротышек. « Верну, — кричит, — старые добрые времена!» Ну, и решил он для примера начать с Мелкого Укуса — мы его тогда звали Коротыш. Идет он туда, распахивает дверь настежь — ага, не тут-то было. Коротыш ее тогда так наладил, чтобы открывалась только наполовину. Ну вот, значит, стоит это Кованая Нога у двери, шарит там одной рукой и орет: « Ага, Коротыш! Хрен теперь выйдешь! Я тебя, — кричит, — все равно...» А Коротыш тем временем берет что-то острое и раз его по пальцам, и еще раз! Кованая Нога, значит, заорал как резаный и руку выдернул. А дверь — хлоп!
Обрывщик довольно фыркнул.
— Значит, идет это Кованая Нога обратно в город, пальцы сосет. « Что стряслось?» — Его, значит, встречные и поперечные пытают. « Ничего» , — говорит Кованая Нога. « Да нет, что-то стряслось, ты на свою руку посмотри» , — говорят ему. « Я вам говорю, ничего! — орет Нога. — Он меня не впустил, чтоб я его не мог сцапать, я и вернулся.
А рука тут ни при чем, ерунда это с рукой. Так, — говорит, — мелкий укус» .
Хохот Обрывщика покатился между скальными стенами громом.
— Старому Кованой Ноге с тех пор проходу не было. Только он с кем-нибудь заведется, тот ему и говорит: « Смотри, Кованая Нога, щас от меня мелкий укус получишь!»
Джон Тарди тоже не удержался от смеха. То ли из-за самого случая, то ли из-за места и времени рассказа, но он живо себе представил, как это было, и это было смешно.
— А знаешь, — сказал Обрывщик через мохнатое плечо, когда Джон отсмеялся, — ты для коротышки ничего.
Он замолчал, будто в нем шла какая-то внутренняя борьба, потом остановился и сел, выбрав удобное место на тропе.
— Слазь, — сказал он. — И обойди вокруг, поговорим. Джон послушался. Он встал перед сидящим Обрывщиком, и их лица оказались на одном уровне. За мохнатым черным черепом высоко в небе плыли отдельные белые облачка.
— Понимаешь, — сказал Обрывщик, — у Берегового Ужаса пролилась кружка.
— Пролилась... — повторил Джон, но тут же вспомнил, что эта дилбианская идиома означает ущерб, нанесенный чести. — Из-за меня? Он же меня даже не видел.
— Из-за Мелкого Укуса, — сказал Обрывщик. — Но Мелкий Укус — он Гость в Хамроге и в Северной Стране. Ужас не может прямо призвать его к ответу за то, что отговаривал Дрожащие Коленки отдать Ужасу дочку, Ну-И-Фигура-У-Нее. А что-то он делать должен был и потому взял Смазанную Рожу.
— А, — сказал Джон.
— Так что если хочешь ее вернуть, тебе придется драться с Ужасом.
— Драться? — выдохнул Джон.
