Неимоверно скучный тоннель вел путников в неизвестность. Они чувствовали, что постепенно спускаются всё ниже и ниже, хотя ступеней и особо резких наклонов не было. Джеймс затянул веселую походную песню о вещем Зигфриде. Эта нетрадиционная германская песнь нравилась ему вопиющей недостоверностью и залихватской безграмотностью:
Как ныне сбирается вещий Зигфрид
кому-то навешать за что-то,
их что-то чему-то подвергнуть хотит
и даже ухлопать кого-то.
В папахе, при сабле, довольный вполне,
с дружиною едет на борзом слоне.
Из темного леса навстречу ему
шарашит друид полупьяный,
покорный лишь Тору старик одному,
прикинулся он обезьяной.
– Откуда дровишки? Ой, то есть ответь,
друида варлорд вопрошает,
как скоро умру я? И как моя смерть
придет? И что ей помешает?
Открой мне всё точно, не бойся меня,
в награду тебе я не дам пендаля.
– Геройских пинков не боится мой зад,
и княжеский дар мне не нужен.
Сейчас предреку я тебе всё подряд,
но знай, что я децл контужен.
Итак, завтра всыплешь врагу ты весьма
и станешь крутым и в фаворе,
прибавится силы, достатка, ума,
и мимо прошастает горе,
тебя ни фига не возьмет ничего,
но примешь ты смерть от слона своего.
– Вот это дела… – Зигфрид тихо сказал,
какая крутая подстава!
Любимый мой слон!.. – Деду пендаля дал
и дальше поехал за славой.
Не очень словам он друидовым внял,
но всё же, стремаясь, слона поменял.
Наддал Зигфрид перцу врагам и своим,
с победой домой воротился.
– А где же мой слон? Мы не виделись с ним!
Слона мне! – он распорядился.
Любимца доставили сразу к нему,
и к другу наш Зигфрид прижался.
Вдруг мышка шмыгнула под ноги слону
и он, как дурак, испугался.
На пальму вскарабкался, словно медведь,
но древо не стало полтонны терпеть.
Сломалася пальма, истошно хрустя,
и слон полетел на Зигфрида.
А тот не отпрыгнул, чуть-чуть стормозя,
В лепешку был сдавлен. Обидно.
Вот так и случилось, как видел старик:
провидческий дар у друидов велик.
Бойцы вспоминают минувшие дни
и битвы, где вместе лажались они.
Не задумываясь над тем, как в германскую песню попали друид, слон и пальма, Харри и Молли с энтузиазмом подпевали крепышу Барахлоу. Шагалось весело и легко. Задорные голоса размножались сводами пещеры, и создавалось впечатление, что движется целый отряд.
Трепещи, враг!
Пусть расцветают сто цветов, пусть борются сотни школ в идеологии.
Мао Цзэдун
Неисповедимы пути зла. Весть о том, что великий мастер-маг Двуликий Бабаянус готовит Волшебную Шаурму, облетела весь инфернальный мир. Сотни глаз и тысячи ушей подсматривали и подслушивали за школой магии. Темные силы завербовали пятерых учеников, дворника и двух хромосомов. Правда, от последних толку не сыскалось, но ведь сила не только в качестве!
Информация из школы Хоботаст тайно стекалась в главный форпост Мирового Зла.
Высоко-высоко в горах, на самой высокой вершине стоял жуткий, страшный, умопомрачительно гадкий замок. Ужасные линии, отвратительная лепнина, садистские фрески и маниакальные башни… Говорят, это всё придумал и построил древний сумасшедший художник Церетеллиус. В этом неприступном замке и находился форпост Зла.
Огромный зал, расписанный в хохломском стиле сценами пыток, никогда не пустует: на троне сидит Большой Брат, перед ним светится Недреманное Око, а вокруг суетятся тысячи рогатых клерков…
Один из них, трясясь, упал на колени перед властителем Зла и забормотал:
– Не вели прерывать существование, вели обратиться вербально, о Большой Брат!
Нечеловекоподобное существо, которое и было Большим Братом, открыло сразу семь глаз из восьмидесяти девяти, хрустнуло седалищным нервом и прорычало правым нижним ртом:
– Вербализируй.
– Двуликий Бабаянус приготовил особую Шаурму и держит ее в своем кабинете, на столе. Она никак не охраняется. Смиренный раб дерзнул предугадать ваш хитромудрый план по уничтожению Шаурмы. Агент Ученик-1 подменяет контрольную работу Харри Проглоттера по алхимии, дабы Бабаянус вызвал того на пересдачу. Агент Ученик-2 задерживает Двуликого в коридоре, а прожорливый Проглоттер съедает Шаурму. Далее возможны два сценария. По первому Проглоттер становится Воплощением Чистого Зла. По второму Бабаянус отправляет его за мегапургением. От нас требуется перехватить Проглоттера и держать его в плену, пока не вызреет Зло!
Большой Брат раздумчиво почесал головозадницу:
– Эх, Бабаянус-Бабаянус… Почему он именно сейчас в Белой фазе своей долбаной жизни? Ладно, раб, ловко ты предугадал мой план. Быть посему. Вот тебе генеральское кольцо в нос и тюбетейка с царского плеча.
Одаренный чертяка побежал воплощать план, а Большой Брат заглянул в Недреманное Око.
На глаза Большого Брата упала дымчатая поволока, его хелицеры и щетинки синхронно закачались… Большой Брат нырнул в разверзшийся перед ним омут.
– Шир-р-р-р!.. Бэггин-с-с-с-с… – загудело вокруг. – Тьфу ты, екширский гемпшир!.. Привет, Брат!
– Ага, здорово-корова, – сплюнул в ментал Большой Брат.
– Ты что? Ты же брат мне! – обиделось Око.
– Не дуйся, злой я сегодня. Сил нет, как что-нибудь содеять хочется.
– Сил нет? – промолвило Око. – Вот скажи мне, Брат, в чем сила? Молчишь… А наша сила в единстве. Поэтому возьми веник да приберись. А то мусоришь тут, плюешься. А ментал засорять нельзя: непрочищенная чакра хуже рязанского городского коллектора!
– Ладно, не ворчи, – примирительно хмыкнул Большой Брат и занялся уборкой.
Когда внутренний мир Недреманного Ока был вычищен, оно промолвило:
– Ай, молодца! Теперь еще яснее зрить буду. А ты не печалься, утро вечера похитрее. Твой план уже работает по второму сценарию. Посылай перехватчиков, а сам съешь пару младенцев да отдохни. До связи.
И Большой Брат снова ощутил себя на троне форпоста Зла.
Да, с тех пор, как пропал Вольтаморд, в лавке остался он, Большой Брат. Положение главного давало много приятных преимуществ, и сегодня он обязательно сожрет пару младенцев в томатном соусе!
* * *
Между тем в желудке Харри Проглоттера заурчало. Тихо так, вкрадчиво. Недолго, но тревожно.
Харри как раз спорил с Барахлоу о том, кто сильней фальшивит. Проглоттер замолк на полуслове, прислушиваясь к себе и поглаживая брюхо.
– Что, ждешь маленького? – съязвил Джеймс.
– Сейчас ты большого дождешься, – неплохо отбрехался Харри, но настроение от этого не поднялось…
Путники шли дальше. Воздух в пещере постепенно становился влажным, в лица детей потянуло соленым. чуть затхлым ветерком.
– Выйдем к морю, – предрекла Молли.
Через пару сотен шагов появилась развилка. Ребята растерялись.
– Дует из обоих коридоров, – констатировал Барахлоу, походив по ним с зажженной спичкой.
– Ладно, Проглоттер, – обернулась к толстяку Молли. – Куда идти? Бабаянус говорил, ты знаешь… по-любому.
– Может, сделаем привал? – робко спросил Харри.
Отобедав вялеными хромосомами, Джеймс и Молли задремали. Проглоттер не ел: мастер-маг запретил. Даже Нельзяблик вылез из-за пазухи и поклевал. Харри проникся к себе острым сочувствием.
Он прислушался к животу. Там еле слышно ухало и поскрипывало. Потом, словно поняв, что Харри подслушивает, Шаурма затихарилась.
Проглоттер закрыл глаза и заснул. Харри приснился черный-черный человек в плаще, штанах и сапогах, в блестящем шлеме-кастрюле и с каким-то пошлым обрезком синего луча в руке. Рядом с лученосцем топтался серенький мужичонка в старом поношенном костюме-тройке. На носу серого сидела прищепка.
Черный протянул руку к Проглоттеру и сказал что-то типа: «Соmе with mе, son! If уоu would know the power of the Dark Side!.. » Что он точно произнес, Харри не знал, поэтому серый мужик прогундосил перевод:
– Пойдем со мной, сын! Если бы ты только знал силу Темной Стороны!
– Какой я тебе сын, дурень с прищепкою?! – вымолвил Проглоттер.
Серый разозлился. Его одежда резко потемнела, костюм превратился в длиннополую хламиду, а из-за спины будто бы вырос капюшон, самопроизвольно накинувшийся на голову серого. Лицо его, прежде обыкновенное и неприметное, теперь состарилось и почти посинело.
– And now, young jedi, уои will die, – торжественно произнес серый, и из его пальцев ударили гадкие молнии.
– Вы меня с кем-то путаете! – заорал Харри Проглоттер, закрываясь от разрядов руками, и проснулся.
– Ни с кем мы тебя не путаем, – заржал Барахлоу. – Я уж думал, мы тебя не добудимся.
– И нечего было так орать, – добавила Молли. – Доставай свою драную карту…
Проглоттер полез в рюкзак и извлек пергамент. К великому разочарованию троицы, масштаб был, мягко выражаясь, не тот. Великоват был масштаб.
