Редко иначе.
— А ты как, Артеничка? Неужто с ним дел не имела?
— Да разок один, когда разрешение на торговлю брала, — пожала плечами. — Остальные мне его тайны без надобности.
Кстати, даже не врала. Местные скандалы, сплетни и интриги меня действительно мало интересовали. Моей целью была спокойная торговля травами, амулетами, отварами, и всяким другим, не преследуемым по закону. Конечно, уговорить старого травника продать лавку в самом центре города, за которую он ломил остальным баснословную цену, или не продавал вовсе, тихим делом не назовешь. Но иного пути, заполучить возможность возить товары на столичную ярмарку, не было. А я остро нуждалась в общении с иноземными купцами.
На сходках подобного рода не только товары продают, но и информацию.
К счастью, кузнец приставать с расспросами больше не стал, и город мы пересекли в молчании. Да и не стала бы я говорить при всём своем желании — как только Мастер вывел коня на тихую улицу, он припустил бодрым галопом. И у меня от такого обращения предсказуемо позеленело не только лицо — даже волосы!
От несущейся под крупными копытами булыжников мостовой, меня качало, мутило, и отчаянно тянуло к сырой земле. К счастью, пытка не продлилась долго, и иноходец вскоре затормозил у самой опушки леса. Причем не просто остановился, практически встал, как вкопанный! Благо, железная ручища меня придержала, не давая улететь через лошадиную голову в ближайшие кусты.
Как только содержимое желудка не вывернулось!
— Звиняй, девка, — спешившись и сняв меня с седла, виновато развел кузнец руками, и поспешил подхватить под уздцы всхрапывающего коня. Животина нервно перебирала ногами, косила карим глазом на летнюю зелень рябин, и явно хотел оказать подальше отсюда.
Я, кстати, тоже.
А это очень даже редкость!
— Да, ладно, — с трудом разогнувшись, сморгнула я пляшущие звездочки в глазах. — Животные остро нечисть чувствуют. Не его вина, не наказывайте.
— Вот, пригуби, — похоже, мой оттенок зелени сравнялся уже не с листочками, а с далекими болотными лягушками, потому как Мастер поспешил мне подать обыкновенную кожаную фляжку с водой.
Она пришлась весьма кстати.
Но обратно я всё равно пойду пешком!
— Благодарю, — вернула ему емкость и вздохнула, собираясь с силами. — Дальше я сама, Мастер. Коль справлюсь, через несколько дней вернусь.
— Да прибудут с тобой боги, — осенил меня защитным знаком Никлион.
На том и разошлись.
Как бы он не был силен и могуч, да видно стало, насколько ему не по себе у некогда родного леса. И я не удивилась, когда он, вскочив на коня еще быстрей, чем в городе, рванул с места в карьер. Сама же я потопала в другую сторону — аккурат на широкую тропу, которая показалась вдруг очень узкой. И неудобной. И темной. И непроходимой…
Так, что тут происходит вообще?
Сморщив нос, я полезла в сумку. Да, да, в ту самую сумку, которую не забыла прихватить из лавки. Ибо, какая ведьма без своей сумки? Старая, потертая, с едва держащимся на плече ремнем, она служила мне много лет верой и правдой, и я всё никак не решалась обменять ее на новую. Тут такие удобные кармашки! А заклятье бездны? Сложно найти ткань или кожу, на которое это заклятье ляжет, и нужные свойства придаст. А без него как я буду таскать с собой самое ценное?
Вот, метлу, к примеру, которую я вытащила из отдельного кармана, стукнула ей о ближайшее дерево, да увеличила в несколько раз, до нужного размера. Да, я лошадей не люблю. Но это совсем не значит, что передвигаюсь только пешком!
Тем более, раз знакомая тропинка внезапно начала лихо петлять, откровенно плутать и явно утяжелять шаг.
Даже интересно стало, у кого наглости хватило с ведьмой таки шутки шутить?
Была у меня одна идейка, ее я и собиралась проверить, быстро долетев над тропой до огромной поляны меж пушистых елей. За ней как раз чащоба начиналась, а вместе с ней охотничья тропа, одна из многих. Только мне или показалась, или на этот раз они все травой затянуты?
Опустив метлу, я спрыгнула на землю. Выбрала пенек посуше и потолще, присела на него, пристроила верного «скакуна» рядышком, и снова полезла в сумку за самым грозным ведьминским оружием против нечисти.
За ватрушками!
Нашлись они почти сразу, и на поверку оказались уже не свежими, но еще мягкими и вкусными, жаль, всухомятку. Увы, воды я с собой не прихватила, а флягу одолжить у кузнеца не догадалась. Да и честно, есть в такой атмосфере хотелось меньше всего — несвойственная лесу полная тишина непривычно давила на уши. Какие там звери и птицы? Лес как будто лишился даже ветерка, шелеста листьев и длинных солнечных лучей!
Иначе почему так холодно среди бела дня, и от чего мороз по коже?
Неужели не обманул тот ведьмак?
Приманка, кстати, сработала с третьего раза. Я едва успела сжевать две ватрушки, как на очередной, зажатой в моей руке, зашлись ходуном ближайшие кусты. Раздался мощный топот, затряслась земля, послышался грозный рык, и на поляну вышел бурый медведь!
Худой и облезлый.
Не выдержав, я от души расхохоталась, запрокидывая голову.
Тоже мне, хозяин леса!
— Что смешного, ведьма⁈ — не выдержав откровенного издевательства, местный хозяин обратился в небольшого мужичонка откровенно бродячего вида. Тощий, нескладный, замотанный в бесформенный кафтан из мешковины, с драной фетровой шляпой на голове, он представлял воистину убогое зрелище.
А мне было, с кем сравнивать — на своем веку я леших повидала немало!
— Ты, — едва не утирая слезы, без тени раскаянья созналась я, рассматривая возмущенную нечисть. Плешивый, с тремя рыжими волосинками на затылке, а в куцей каштановой бороде росли порядком жухлые мухоморы. — Ты смешной. Ты когда-нибудь вообще нормальных леших видел? Позорище.
— Ну, знаешь! — всерьез обиделся нечистый, складывая руки на груди. — Какой есть, такого и любите!
— Так за что любить-то? — изумилась я, помахивая последней ватрушкой. — За что подношения носить? Тропинки путаешь, тяготу наводишь, с пути сбиваешь. Живность прогнал, нечисть запустил… как сподобился-то?
— Да не я это! — дернул ресницами леший… и внезапно расплакался.
Я даже обомлела, едва не выронив сумку.
Вот этого в моей ведьминской карьере еще ни разу не было!
— Да ладно, чего ты…
— Это не я, — не дав даже спросить, зашелся в вое леший. Да еще и хлопнулся пятой точкой о оземь, принимаясь размазывать длинными рукавами крупные слезы по грязному лицу. — Всё кот этот, проклятущий!
Я чуть не попятилась, вцепившись в лямку, в ватрушку, и ощутимо напрягаясь.
Лично я знаю двух котов. И ни один из них добра ни в чью жизнь не приносит!
— Какой кот? — не выдержав завываний и скудности рассказа, я всё-таки сунула последнюю плюшку прямо в рот нечистого. — Белый, черный?
— Чо-о-о-рной, — набив рот, и мгновенно забыв о рыданиях, пробубнел леший. — Фаюнище!
— Кто? — сразу не поняла я. — А-а-а. Баюнище?
— Он самый, — проглотив ватрушку в мгновения ока, леший облизнул потрескавшиеся губы от творожной начинки, и с надеждой посмотрел на меня. — А еще что вкусного будет?
— Могу вот этим угостить. Хочешь? — пригрозила я ему метлой.
— Не-не-не, — поспешно отказалась обнаглевшая нечисть. — Не надо. Я сам всё расскажу!
И рассказал. Сбивчиво, постоянно перескакивая, заикаясь и размахивая длиннющими рукавами от переизбытка эмоций. Что, мол, сам он не местный, с дальнего пролеска у болота. Что местный леший — родной дядька его, в гости к ним пришел. Да надолго пришел, к местной кикиморе. К той, де, родня приехала ненадолго, а дядьке интересно стало новости другого света узнать. Ну и попросил он этого доходягу за лесом присмотреть, заодно, дескать, откормится, окрепнет за человеческий счет.
И вроде поначалу нормально было, а потом началось!
… — И откуда он взялся, главное, не пойму никак! Чащобу всю вмиг занял, ну ту, что у Лосева пня. Всех охотников мигом выгнал, дичь пожрал. И ведь что интересно, дальше пня сам не ходит, и туда не пущает никого, будто охраняет что. Жуткий такой, я песнь его раз всего слышал, а до сих пор жуть берет! И глянуть лишь разок на него решился! А там, представь, посреди поляны дикой и темной, в самой непролазной чаще, сидит, значит, на столбе высоченном, а глазищи желтые сверкают!
