Провожаемая недоуменными взглядами храмовых стражников, я спустилась по ступеням и отправилась обратно, во дворец своего отца. Небо постепенно светлело, предвещая наступление нового дня. Я надеялась, что уж он-то точно принесет мне хорошее, забыв избитую истину: каждый прожитый день делает любого из нас чуточку старше, а кого-то – значительно умнее.
Беззвучно, словно скромная мышка, я прокралась в свои покои, затворила дверь и облегченно вздохнула. Сделала шаг к кровати, намереваясь провалиться в ее мягкую глубину, дабы выспаться всласть, и вдруг замерла как вкопанная, обнаружив нежданного гостя, самовольно проникшего в мою комнату…
Круглый десертный столик, ранее занимавший угол комнаты, оказался перемещен в самый ее центр, а возле столика стояло массивное кресло, похожее на трон. Выполненное из натуральной кожи и перетянутое вдоль и поперек позолоченными ремнями, оно отличалось необъятными размерами и вычурной формой. Девушка, которая свернулась в кожаном чреве кресла, подобрав под себя ноги, обутые в золотистые туфельки, казалась хрупкой и романтичной, ибо была стройной, светловолосой и белокожей. Но странное дело, жалкой на фоне этого кожаного гиганта она отнюдь не выглядела.
В длинных, ухоженных пальчиках девушка держала крохотную чашечку, из коей прихлебывала с непередаваемо величественным видом. Она встретила меня высокомерной улыбкой и произнесла грудным, волшебно-мелодичным голоском:
– Ночные прогулки – это привычка, вполне достойная простолюдинки. Впрочем, иного я от тебя и не ожидала. Садись, сестра, я уже устала тебя ждать!
– Ждать? – Я ногой пододвинула к себе пуфик и уселась. Мои глаза оказались на уровне шеи этой великолепной красавицы. Хотя дело не в пуфике – девушка отличалась завидным ростом, присущим всем Полуночным. – Кто ты такая и как попала в мою комнату?
– Я не ослышалась? Ты сказала: «В мою комнату»? Вообще-то я нахожусь у себя во дворце! – высокомерно сообщила девушка. – Не забывай об этом, голодранка. И, к несчастью, имею сомнительную честь доводиться тебе сводной сестрой, ибо меня зовут Эвридика и я старшая дочь и наследница нашего отца-короля.
– Уже нет, – холодно поправила я, радуясь возможности хоть немного задеть эту невозможную гордячку. – У короля родился сын, и поэтому ты утратила титул инфанты.
– Во всем виновата только ты, и никто другой, – ехидно парировала принцесса. – И этого я тоже никогда тебе не прощу!..
– Но я же не могла поступить иначе! – искренне возмутилась я, сердито теребя пояс своего халата. – Твоя мать находилась при смерти, я просто спасла ей жизнь!
– Неразумный поступок, – заявила моя сестра, жеманно прихлебывая из чашечки. – Женщин у нас много, и мой отец мог запросто найти себе другую жену. А вот трон Дархэма всего один, и ты уже ничем не сможешь возместить причиненный мне ущерб.
– А я и не собираюсь этого делать, – рассерженно фыркнула я, до глубины души потрясенная ее эгоизмом. – Если ты хочешь стать королевой, придется тебе поискать какой-нибудь другой, свободный трон. Но учти, это произойдет без моей помощи!
– Посмотрим. Возможно, и поищу, – язвительно усмехнулась Эвридика, разглядывая меня так брезгливо, будто перед ней находилась не ее родственница, а противное насекомое. – Запомни, сестрица, – это обращение было словно плевок в лицо, настолько уничижительно оно прозвучало, – я прошла обучение у Лаллэдрина и была отнюдь не самой бездарной ученицей.
– Так ты чародейка? – поразилась я, ожидая встретить в лице своей сестры кого угодно: хоть соратника, хоть недруга, но только не коллегу по гильдии.
Вместо ответа Эвридика чуть отогнула ворот своего платья, многозначительно показывая мне хрустальную звезду: два луча из шести полыхали мрачным багровым пламенем. А мне не осталось ничего другого, кроме как признать: передо мной и в самом деле молодая чародейка, которая, подобно мне самой, едва вступила на длинный путь самостоятельного постижения магии, способный завести неизвестно куда. Впрочем, в магии, как и в любом другом безумии, всегда есть своя логика, недоступная пониманию большинства стандартно мыслящих людей. И вот тогда, заинтересовавшись личностью своей сводной сестры Эвридики, я впервые взглянула на нее оценивающе, даже не подозревая, через какие страшные испытания нам суждено пройти вместе, не став в итоге ни заклятыми друзьями, ни верными врагами.
Золотистые волосы принцессы, в которых утренние лучи Сола зажгли рыжую искру, были слишком легкими, чтобы уложить их в прическу, а посему локоны свободно струились по плечам, пленяя воображение. Носик – целеустремленный и остренький, губы – пухлые, хорошей формы; лицо с маленьким подбородком и широкими скулами напоминает арбузную косточку. А глаза – словно хамелеоны, то ли темно-серые, то ли синие, цвет меняют ежеминутно. В ее чертах чудится то отблеск небесной красоты, то тень всех пороков, какие только возможны на нашей многострадальной земле. Но при всем этом Эвридика была так хороша собой, что ее прелесть сражала наповал, вызывая любовь у мужчин и зависть у женщин.
– Если тебе говорят, что ты умница и красавица, то не спорь! – самоуверенно повела плечами принцесса. – Людей не переубедить.
Я вяло улыбнулась, потрясенная ее безграничным себялюбием. Вот уж точно, чем более недалек человек, тем дальше простираются его претензии.
Наслаждаясь эффектом, произведенным на меня ее удивительной красотой и не менее удивительной нахрапистостью, принцесса подняла стоящий на столике чайничек, налила во вторую чашечку немного темного благоухающего напитка и подала мне.
– Это горячий шоколад, – пояснила она, удовлетворяя мое молчаливое любопытство. – Ну что, поговорим?
Я глянула исподлобья, соображая, стоит ли иметь дело с этой беспринципной особой. Потом неуверенно кивнула, решив, что все-таки стоит:
– Поговорим!
Свою чашечку я демонстративно приняла обеими руками. Фарфор казался еще более нежным в моих пальцах, изящных и загрубелых одновременно. Эвридика довольно закинула ногу на ногу и позволила себе покровительственную улыбку, заворожившую меня, словно ритмичные раскачивания ядовитой змеи, усыпляющей бдительность доверчивой птички. Время от времени сестра прислушивалась к негромкому шуму пробуждающегося ото сна замка, доносившемуся снизу. А ее хитрые глаза, испытующе поблескивающие сквозь полуопущенные веки, неотступно изучали мое лицо, и это не было для меня неприятно, скорее наоборот – лестно.
А затем Эвридика заговорила, тщательно взвешивая каждое слово…
Меня поразило, что в нашей беседе не было ни малейшего проявления негативных эмоций, ни повышенных тонов, ни выплесков гнева. Кажется, мы обе склонялись к заключению полюбовного сговора. Тьма, разве все это взаправду?
Взаправду!
– Итак, пророчество Неназываемых начинает сбываться, – сделала закономерный вывод Эвридика, не отводя от меня изучающего взгляда. – В детстве мы с сестрами каждый день играли в приключения принцессы Эврелики, и я, признаюсь откровенно, воображала себя той самой ее внучкой, которой однажды суждено стать Наследницей трех кланов. И вот теперь мои мечты обратились в прах.
– Но я даже не помышляла о подобной чести… – сбивчиво начала я, грея пальцы о чашку с шоколадом.
Однако эльфийка коротким жестом пресекла поток моих неловких оправданий и язвительно рассмеялась:
– Не выставляй меня дурочкой! Возможно, я излишне амбициозна, но при этом отнюдь не глупа и не наивна. Я отлично понимаю: все, что есть у тебя сейчас, когда-то тоже являлось мечтой, ничуть не уступающей моей.
– Ничего подобного! – бурно запротестовала я, заливаясь предательским румянцем. – В отличие от тебя я никогда не желала вреда другим людям.
– Да неужели? – переспросила моя сестрица, отставляя опустевшую чашечку. – Ах ты маленькая врунья! – Она саркастично вздернула четко очерченные, словно две арки, брови. – Позволь тебе не поверить. Мы все неидеальны и все изначально ранены: одни – чьими-то чувствами, другие – чьим-то безразличием.
– Думай что хочешь, – сердито буркнула я, понимая: она права. В приюте я иногда не слишком хорошо думала о некоторых из своих сверстников и мысленно желала им всяческих неприятностей. Зато сейчас мне стало мучительно стыдно за свои детские грешки, в коих я бы никогда не призналась этой заносчивой красотке. И все-таки…
– И все-таки я права! – уверенно констатировала она, ритмично покачивая ногой, словно задавая темп своей неторопливой речи. – Выходит, ты ничем не лучше меня. Просто смелости у тебя меньше, а совести – чуть больше.
– Разве плохо быть совестливой? – осипшим от возмущения голосом вопросила я, ошеломленная ее извращенной логикой, запросто меняющей местами понятия добра и зла. – На что ты все время намекаешь? На то, что я спасла твою мать, создав тебе проблему? Нет, так рассуждать нельзя, и ты, пожалуйста, постарайся понять меня правильно…
