— А почему бы тебе не пользоваться комнатой для дежурных в моем пентхаузе? — сказал Шутт, а его мозг уже работал над этим неожиданным открытием. — Там тебе было бы удобнее и, как мне кажется, гораздо светлее.
— Спасибо, капитан. Очень велико… душны.
Запнувшись на слове, волтрон начал собирать книги.
— Давай я тебе помогу. Знаешь, Клыканини, если ты действительно хочешь быть мне чем-то полезным сверх обычного дежурства, у меня есть для тебя кое-какая работенка.
— Что же?
— Ко мне приходит масса сообщений из штаб-квартиры: копии изменений и дополнений к уставам и правилам распорядка. Большая часть из них не представляет никакого интереса, но я вынужден читать их все, чтобы выбрать те несколько положений, которые затрагивают непосредственно нас, особенно это касается изменений в инструкциях. Так вот, если бы ты мог читать их вместо меня и выбирать из них новые и действительно важные для нас положения…
Сигнал на ручном устройстве связи прервал его объяснения. Несколько секунд он раздумывал, ответить на него или продолжить беседу с Клыканини, затем вспомнил про Розу и про то, что ей придется отвечать на звонок, если он сам не отзовется, и включил устройство.
— Командный пункт слушает, — прозвучало из динамика. — Чем мы можем помочь вам сегодня ночью в вашей сложной ситуации?
Шутт буквально застыл с выражением неописуемого изумления на лице. По-видимому, звонивший, кто бы он ни был, был так же ошарашен этим, поскольку ответом было продолжительное молчание.
— А… А капитан Шутник на месте? — наконец последовал вопрос.
Этот Бренди, безошибочно определил капитан. Значит, другой голос должен…
— Великий Белый Отец, или Большой Папочка, как его еще называют, в данный момент не доступен, старший сержант. Он украдкой выскользнул, чтобы немного поесть, доказывая тем самым лживость утверждения, что король никогда не ест и в туалет не ходит.
— А кто… Кто это говорит? — вновь послышался голос старшего сержанта.
— На этом конце линии Роза, старший сержант… А точнее — Розали. Сегодня вечером я добросовестно отвечаю за всю нашу поразительно надежную связь — согласно графику дежурств, который вы утвердили и подписали сегодня утром.
— Это — Роза? — пророкотал было Клыканини, но Шутт сделал ему знак рукой замолчать, прислушиваясь к продолжавшемуся разговору.
— Роза? — В голосе Бренди слышалось явное удивление. — Я не думала… Хорошо, скажи капитану, когда он вернется, что я хочу поговорить с ним.
— Минуточку, Бренди-Денди. Прежде чем я скажу ему что-либо, возможно, ты уже передумаешь о своем намерении. Наш Главный Мужчина отправился за картофельными чипсами, а затем собирался пару часиков поспать, и я надеюсь, что ему удастся это сделать, если, конечно, он не будет озабочен чем-то, что не даст ему спать всю ночь. Представь себе — а вдруг вся наша старушка-вселенная не сможет дотянуть до утра без его помощи, а?
— Роза, а ты, часом, не пьяна?
Шутт подавил смешок и продолжал слушать.
— Ни в малейшей степени, хотя, впрочем, трезвость — куда меньшее достоинство, чем женская добродетель, наш Солдафон… и не пытайся перевести разговор на другую тему. Тебе действительно необходимо поговорить с Большим Папочкой, или я могу передать ему любовную записку от тебя, когда он проснется?
— Хорошо, Роз-али. Раз уж ты повернула все таким образом, думаю, это может потерпеть до рассвета. А пока я сама поработаю над этим.
— Откати назад, Бренди-вайн. Совсем недавно ты всем заправляла сама. А теперь собираешься, как и подобает старшему сержанту, в отсутствие офицеров учить уму-разуму нашу веселую компанию. Не кажется ли тебе, что не следует делать подобные намеки, когда ситуация меняется?
— Кто ты мне? Моя мать?
— Просто дисциплинированный легионер, который пытается сделать все, чтобы колеса нашей военной машины вертелись легко и плавно, вместо того, чтобы то и дело застревать. Пока, может, я и не могу сделать многого, помогая нашему бесстрашному командиру, но я думаю, что мне следует попытаться убедить тех, кто может это сделать, чтобы они стремились к максимальной эффективности. Ты уловила мою мысль, или я говорила слишком быстро для тебя?
Было отчетливо слышно как Бренди рассмеялась.
— Ну, хорошо. Ты победила. Я немного посплю и примусь за это завтра с утра. А теперь, доброй ночи… Мамочка. Бренди закончила.
— Это Роза? — спросил Клыканини, повторяя свой вопрос, как только переговорное устройство было выключено.
— Чертовски верно. — Шутт усмехнулся. — Поднимайся наверх, когда будешь готов, Клыканини. Я непременно попытаюсь заставить эту женщину заговорить!
Командир буквально взлетел вверх по лестнице, едва не врезавшись в своем энтузиазме в дверь пентхауза.
— Я случайно подслушал последний сеанс связи, Роза, — воскликнул он, влетая в комнату. — Ты была просто великолепна!
— Безззобразз… мммф.
Ошеломленный, капитан остановился на полдороге и уставился на девушку, которая всего минуту назад говорила уверенно и вполне разумно. Опустив голову и залившись краской, она выглядела точно так же, как перед тем, как он покинул комнату.
— Я… мне очень жаль. Я не собирался на тебя кричать, — осторожно проговорил он. — Я просто хотел похвалить тебя за то, как ты справилась с этим звонком от Бренди.
Роза покраснела и пожала плечами, по-прежнему отводя глаза в сторону.
— Ну, хорошо, в таком случае, думаю, что для меня самое лучшее — это последовать твоему совету и немного поспать. Да, и еще. Я сказал Клыканини, что он может заниматься чтением прямо здесь. Он поднимется через несколько минут.
Еще один кивок головой, и никак не больше. После минутного колебания Шутт удалился в спальню.
Оказавшись в своей святая святых, он прислонился к закрытой двери и усиленно размышлял несколько долгих минут. Наконец, очень осторожно, поднял руку и нажал кнопку на ручном коммуникаторе.
— Вы слушаете голос ночной смены командного пункта, — прозвучали теперь уже знакомые интонации. — Чем мы можем помочь вам в стремлении решить, что делать весь остаток вашей жизни?
— Роза? Капитан Шутник на связи, — сказал Шутт, с улыбкой опускаясь на стул.
— Зачем, высокопоставленный мошенник? Разве ты не обещал мне, что отправишься бай-бай в постельку?
— Говоря по правде, Роза, я не смогу даже сомкнуть глаз, пока не скажу тебе еще раз, как восхищен золотистым тембром твоего голоса, который сиянием растекается из динамика.
— Благодарю вас, капитан. Моя одинокая ночь здесь, на командном пункте, теперь скрашена вашей похвалой.
— И еще, — быстро продолжил Шутт, — я просто обязан знать, почему ты по радио так разительно отличаешься от самой себя, когда мы встречаемся лицом к лицу?
— Гмммм… Я полагаю, что смогу зажечь для вас этот маленький светоч просвещения, поскольку ночь тянется очень медленно, но только если вы пообещаете мне, что тут же отправитесь в постель, как только я закончу с этим.
— Я весь внимание. Итак, твой рассказ?
— На самом деле рассказывать-то почти и нечего. В детстве я сильно заикалась. Бывало, мне требовалось минут пятнадцать просто для того, чтобы сказать кому-нибудь «здравствуйте». В школе дети дразнили меня за это, так что я предпочитала вообще ничего не говорить, чтобы не слышать насмешек.
Командир понимающе кивнул, фактически сам себе, поскольку, захваченный рассказом, не смог даже подумать о том, что она не может видеть его реакции.
— Ну, в общем, в конце концов со мной проделали кучу тестов. Мне надели наушники и подавали сигналы разного тона, поднимая их до такого уровня, что я переставала слышать собственный голос. И знаете что? Благодаря этому я смогла разговаривать так же нормально, как все остальные! Оказывается, дело было в том, что я боялась звука собственного голоса! Как только я это поняла, мои дела стали значительно лучше, но у меня по-прежнему были трудности при разговоре лицом к лицу с другими людьми. Поэтому, учитывая эту свою особенность, я устроилась на маленькую радиостанцию, и скажу вам, я делала все! Я была диск-жокеем, спортивным комментатором, ведущим погоды и новостей, даже делала рекламу. Но больше всего времени я проводила за разговорами со слушателями. Все было просто чудесно, пока мне не приходилось встречаться с людьми лицом к лицу. Я фактически жила на этой станции около пяти лет… пока ее не продали, а новый владелец перестроил все заведение в ресторан-автомат и уволил меня.
— И тогда ты поступила в Легион, — задумчиво закончил за нее Шутт.
— Верно, хотя было кое-что еще, чем я до этого занималась, но оно не заслуживает упоминания. Так что не стоит жалеть меня, Большой Папочка. Я уже взрослая женщина и поступаю по собственному разумению.
